и отец просто сказал, что дочь никого не заметит на даче.
Так и было. В тот год подскочили цены на газ, и водонагреватель почти не работал. Топили дровами — от такого Наталья Александровна давно отвыкла. Впрочем, в семье камином пользовались независимо от отопления.
Но не до того, что горело в камине, было сейчас Наталье Александровне, осоловело глядящей вокруг себя. Не до наглого и мерзкого отцовского кота, важно расхаживающего по комнатам. Не до своего даже утреннего туалета.
Машина. Свечи в канделябрах… Лесные тропинки… Дуб…
Все мешалось в её голове… Надо было позвонить Раевскому, чтобы он, по старой памяти, отогнал машину с лесной дороги, но она медлила.
Окно было разрисовано морозом, но рассеянный взгляд Натальи Александровны упал на припорошенное свежим снегом японское чудо на колёсах.
— Так это, — облегченно, но немного разочарованно вздохнула Наталья Александровна.
Домработница исчезла окончательно, оставив после себя свертки с продуктами. Посвятив некоторое время приготовлению завтрака, Наталья Александровна решила позвонить кому-нибудь.
Ещё со времён Университета у неё и её подруг-однокурсниц была традиция утренних разговоров по телефону. Сварив кофе, они, тогдашние студентки, обменивались новостями до обеда. Время текло медленно, предопределённо и заканчивалось поздним вставанием.
И сейчас, ностальгически перелистав записную книжку, она выбрала единственный телефон из всех возможных, тот, по которому можно было позвонить, не вдаваясь в подробности прошлого. Это был телефон Леночки Элсхендер.
Наталья Александровна набрала номер и, после недолгой болтовни, начала пересказывать свой сон.
Удивительно уютно было в доме — на улице наперекор ночной оттепели был мороз, а тут потрескивал настоящий камин. Кофе у Натальи Александровны был свой, привезённый, а потому отличный. Всё это очень сочеталось со всей дачной обстановкой, с японскими циновками, коврами и даже с отъевшимся дачным котом, казалось, внимательно слушающим саму хозяйку.
— Так вот, — говорила Наталья Александровна, — я скорее пошла на огонёк. Но когда я заглянула в дупло… Да, да, там было дупло. Этакий шедевральный провал. Так вот, представляешь, в дупле было что-то вроде церкви, и там кого-то хоронят…
Я слышала пение! Да, пение!.. Я слышала пение, видела гроб и факелы. И знаешь, кто нёс факелы? Но, нет, ты мне всё равно не поверишь…
Тут Наталья Александровна отхлебнула кофе, чтобы перевести дух, и с удовлетворением услышала кудахтанье подруги.
— Поверь мне, — продолжала Наталья Александровна Весина, — всё то, что я говорю, чистая правда. Гроб и факелы несли коты, а на крышке гроба были нарисованы корона и скипетр!
Больше ничего она не успела добавить, ибо чёрный кот вскочил со своего места и крикнул:
— О небо! Значит, старый дурак подох, и теперь я Повелитель котов! Теперь дело за Магистерским Жезлом!
Тут кот прыгнул в камин и исчез навсегда.
<7 января 1987>
2022
Роковые шары (День бильярда, 24 октября)
(Тихо. Макаров стоит в ужасе, потом хватает книгу и раскрывает ее.) Макаров: (Читает) …Постепенно человек теряет свою форму и становится шаром. И, став шаром, человек утрачивает все свои желания.”
Даниил Хармс
Тягуча и страшна летняя ночь в Москве, когда жаркая тьма накрывает город.
Сон в такую ночь тяжёл, будто перина не в меру заботливой бабушки. А перина эта тяжелее плащпалаток бронзовых солдат на постаментах вокруг этого города.
В такую жаркую ночь, под тонкий писк кондиционера, Наталья Александровна плыла по реке тяжелого, страшного сна.
Сон нёс её над городом, и сон этот был страшен, от него нельзя было отвязаться, как нельзя отвязаться от контролёра в троллейбусе. Ей снился длинный коридор, по бокам которого стоят клетки с теми мёртвыми зверями, что ставят в парках и скверах на страх детям. Пряли ушами гипсовые зайцы, ворочал головой белый лев, а гипсовый слон рыл пол клетки бивнями. Коридор был освещён странным светом, и Наталье Александровне хотелось притронуться к лампе под потолком, как к запретному яблоку в райском саду.
«Огонь, огонь, иди за мной», — шепчет Наталья Александровна, а её тело, находясь на поверхности сна, на грани реальной жизни, ворочалось беспокойно в кровати, комкая простыню. Однако в том сне огонь действительно шёл за ней, катился как шар, рассыпая холодные блики по стенам. Наконец она попала в смутно знакомый огромный зал бильярдного клуба, где повсюду на зелёном сукне рассыпаны белые шары, похожие на кладку яиц неизвестного чужого существа.
Вместо призрачного света у неё за спиной уже стоял старичок-маркёр. Наталья Александровна узнала его — полгода назад она видела этого старичка в ресторане. Там она была вместе со своим сердечным другом, бильярдистом Макаровым. Маркёр возник из ниоткуда и забормотал что-то Макарову в ухо, будто вокзальный сумасшедший. Потом выяснилось, что в те дни Маркёр действительно тронулся рассудком.
Тогда, прямо у стола, застрелился проигравший ему банковскую ссуду молодой менеджер. Красное смешалось с зелёным, и, согласно законам цветосложения, мир Маркёра стал чёрным.
Но теперь, беззвучно разводя руками, старик заглядывает ей в лицо и грозит пальцем: слушай внимательно, сейчас я покажу что-то важное, — и, сделав неуловимое движение, он вдруг достаёт откуда-то из затылка бильярдный шар.
— Смотри: я вынул из головы шар, я вынул из головы шар, я вынул из головы шар…
Но тут же кто-то невидимый, но страшный, приказывает ему:
— Ну и положь его обратно, ну и положь его обратно, ну и положь его обратно…
Маркёр хитро улыбается и засовывает шар в рот.
Наталья Александровна проснулась и, выпучив глаза, стала глядеть в потолок. Она спустила ноги с кровати, и забормотала бессмысленно, точь-в-точь как Старый Маркёр: «Ненавижу шары. Ненавижу. Никаких шаров. Прочь-прочь».
И, держась за стены, пошла на кухню.
Там, за огромным окном край города уже сбрызнуло солнцем. Внизу, у подножия её огромного дома-башни, начинал ворочаться огромный просыпающийся город. Желтая полоса захватывала один дом за другим. «Огонь, огонь, иди…» — шепчет Наталья Александровна и осекается. Её обжигает неожиданное касание, будто пушистый шар беззвучно подкатился к ноге — но это всего лишь кошка по прозванию Мышка деликатно тронула её белой лапкой.
Наталья Александровна начала сыпать в фарфоровую миску сухой корм — бездумно и без остановки. Коричневые шарики звенели и подпрыгивали в миске, пока не заполнили её полностью.
Жизнь, можно сказать, удалась. В ней было всё — и оргазм на пляже (в виде напитка и в виде приключения), пальмы да Майорка, и белая фата под сводами главного храма Москвы. От второго мужа осталась эта квартира — но та лошадь кончилась,
