— Ненавижу паразитов.
Значит, так просто мне до выхода не добраться. Нужно чем-то отвлечь внимание хозяина. Чем же? Я проанализировал всё, что узнал о монстре: его привычки, вкусы, разговоры, обстановку комнат, манеру одеваться (когда он вообще удосуживается носить одежду). Решение должно было найтись. Я перебирал факты снова и снова. Следи прочего в памяти всплыл короткий диалог, который состоялся между нами как-то раз, когда он переваривал сочный ломоть телячьей грудинки, жареный в масле, а я — тот пук разнотравья, которым он вздумал накормить меня в целях витаминизирования организма.
— Слушай, Стоматит, — сказал я (так его, по его же словам, называла любящая бабушка), — для чего ты меня всё-таки держишь?
— Понимаешь, Барсик, — ласково прорычал он, — я люблю, чтобы меня окружало всё красивое. А ты столь хорош собой, что просто растопил мне сердце!
Похоронным звоном отозвалась в моем сознании заслуженная похвала. Раз он так любит меня, то никогда не отпустит на волю. Но, помимо огорчения, этот разговор принёс и ещё кое-что: информацию о слабости монстра, не исключено — единственной. Я вспомнил, что во дворце не было зеркал, а здешние водоёмы, если верить сказкам, слишком мутны, чтобы отражать окружающую действительность сколько-либо адекватно. Между тем в ящике с принцессами имелся один предмет… Совсем крошечный — метр на метр — но разглядеть себя все-таки можно. Частями. Внезапно решение проблемы во всей ослепительной простоте возникло передо мной… Конечно, девочки огорчатся, но на свободе я им куплю новое зеркало. Да если чудище с его тягой к прекрасному увидит собственное уродство, то оно а лучшем (для него) случае отделается длительным обмороком (не исключено развитие в дальнейшем мании преследования). А я тем временем ускользну.
Я с трудом дождался вечернего возвращения монстра.
— Стоматит! — воскликнул я, едва он вошел в комнату.
— Что ты пугаешь меня, Барсик? — сказал он, отпрянув. — Так, между прочим, можно заикой остаться. На всю жизнь.
— Хозяин! — продолжил я уже потише. — Я вспомнил про одну штуку, которая у меня есть и которая тебе наверняка понравится.
— Неужели это так важно, что стоило доводить меня почти до сердечного приступа?
— Прости, Стоматит, но уж очень мне хотелось тебя обрадовать. Ты когда-нибудь видел, как выглядишь?
— Нет, конечно. Фотографию-то в наших краях еще не изобрели.
— А ты знаешь, что такое зеркало?
— Слышал сказки в детстве. Кажется, это прибор для получения четкого отражения?
— Не все легенды врут, хозяин. У меня есть зеркало.
Когда он увидел себя в небольшом куске амальгамированного стекла, то, что заменяло ему лицо, исказилось. Я едва сдерживал торжество. Вот сейчас, сейчас… Я отодвинулся, чтобы, падая, он не повредил меня. Между тем монстр шептал что-то. Я прислушался.
— О Боже! — взволнованно бормотал он, задыхаясь. — Это невероятно! Какое чудо! Как я прекрасен! О восторг! Мне никто не нужен, кроме того, кого я сейчас вижу перед собой. Спасибо, Барсик. Что за красота!
О времена, о вкусы! Я на цыпочках выбрался из комнаты и пустился наутёк. Уже в воздухе я подумал, что, возможно, зря спешил. Судя по состоянию Стоматозавра, кайф будет долгим. Пожалуй, я мог захватить с собой из дворца кое-какие ценные вещицы, и хозяин бы даже не огорчился. С его точки зрения, я оставил достаточную компенсацию.
Такое уж место Зопор, что здесь нельзя бежать из огня, не попав при этом в полымя. Очередная опасность ждала меня уже на следующей посадочной площадке. И самое обидное: я её увидел заранее, но не оценил. Вернее, оценил, но неправильно. Ну в самом деле: какие ещё функции может исполнять одинокая женщина в отношении дракона, кроме эротических и гастрономических? Оказалось, однако, что ситуация таит множество нюансов, которые я не смог разглядеть с высоты своего полета и интеллекта.
Дама предоставила мне с полминуты, чтобы оправиться после приземления и принять достойную позу, а затем вышла из тени под развесистым бякбуком. Выглядела она своеобразно, но импозантно, с явным креном к запугиванию мелкой нервной живности: высокая, худая, темноволосая, с вытянутым лицом, в котором более всего запоминались чугунный давящий взор и брезгливо поджатые губы; одета была в чёрное облегающее платье а-ля миссис Адамс; меж большим и указа тельным пальцами левой руки был зажат мундштук с неблаговонно пахнувшей сигарой, пальцы длинные, тонкие, с тщательно отполированными и заострёнными ногтями; в правой руке — тяжёлая книга в красной обложке. Для полноты облика ей не доставало только веера, но его было не в чём держать. Говорила она хриплым низким голосом.
— Здравствуй, пришелец! — сказала пиковая дама, окуривая меня средних размеров облаком. — Добро пожаловать в нашу глухомань. Только драконов нам здесь и не хватало. Я — хозяйка здешней территории. Меня зовут Геенна, — последнее слово она произнесла с особым ударением, с придыханием, растягивая гласные и следя за произведённым эффектом. Однако здесь её постигло разочарование: ожидаемой реакции не последовало. Слышал я имена и похуже. Тем не менее: что мне стоило тут же взять и улететь? Ведь мы, драконы, кожей чувствуем грядущие неприятности. Нет, помешали легкомыслие и врождённая вежливость.
— А какое имя носите вы? — томно осведомилась она.
Не знаю почему, но я решил представиться псевдонимом. Видимо, здесь сказалась известная прозорливость драконов, ведь чуть позже выяснится, что незнакомка является колдуньей, занимается некрофагией, сиречь — издевательством над мёртвыми, а волшебникам не стоит предоставлять в распоряжение информацию о себе и, в особенности, — называть своё имя.
— Меня зовут Правым Крайним, сударыня, я очень устал и хотел бы поесть и выспаться.
— Поесть? Но ты уже сыт, — произнесла Геенна, и я ощутил, что чувство голода куда-то исчезло, хотя желудок по-прежнему пуст.
Такие фокусы с пищеварительным трактом всегда вызывают у меня дрожь омерзения, ибо поражают дракона в его самое чувствительное место. Между тем садистка ещё только начинала гнусные эксперименты надо мной.
— А теперь я помогу тебе заснуть.
Она превратила поганку в стул, пень — в стол и положила на него книгу. И тут я с ужасом убедился, что красное — всего лишь цвет суперобложки, а сама книга — цвета Запредельной Тьмы с единственной золотой надписью.
— Чёрная Книга Гиля, — прошептал я.
— Она, — усмехнулась ведьма. — Сейчас мы зачитаем кое-какие цитаты. Видишь: заложены мои любимые места.
Она раскрыла книгу и нараспев произнесла:
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
