На бивак мы располагались обыкновенно в долине какой-нибудь речки. Когда наступала ночь и зажигались костры, все старики галласы собирались на совет к азаджу, обсуждая, что предпринять и куда идти завтра. Седые, молчаливые, с неизменной трубкой в зубах, они усаживались кругом костра и чинно совещались, иногда гадали. Когда лагерь начинал стихать, ежедневно происходил диалог, имевший значение с одной стороны приказа на следующий день, с другой — общественной молитвы.
Абе, абе — раздавалось с одного конца лагеря.
Э, э, э, — отвечали с другого.
— Завтра мы выступим рано туда то.
— Хорошо, хорошо.
— С нами есть гость.
— Знаю, знаю.
— Пока он не выстрелит, другим не нападать,
— Хорошо, хорошо.
— Идти тихо, не разговаривать.
— Хорошо, хорошо.
— Пусть Бог поможет нам найти слона.
— Да будет так.
— Пусть остановить его на хорошем месте.
— Да будет так.
— Пусть отвратить от нас его клыки и его хобот
— Да будет так.
— Пусть облегчить нам нашу ношу.
— Да будет так.
— Пусть трава не колет нам ноги.
— Да будет так.
— Да поможет нам Мариам.
— Да поможет нам Георгиев, Микаэль, Габриель.
— Слушай, слушай, — снова кричит тот, кому раньше говорили: пусть сайтан на нас не сердится.
— Пусть не пошлет на нас горо [24].
— Да не поразить нас болезнью.
— Ангар, Дидесса (реки) пусть помогут нам.
— Тулу Жирго, Туме Сибу, Тибье (горы) да помогут нам.
— Молитесь все Богу, чтобы Он помог нам, — и среди ночной тишины начинается протяжное жалобное пение. Кто просить помиловать его, кто послать ему слона, кто направить его копье, некоторые перечисляют свои прежние победы, и долго, долго в ночной тишине раздаются эти жалобные звуки.
Наконец, в воскресенье, 9-го марта, мы напали утром на свежий ночной след. Высланные вперед разведчики донесли нам об этом, и вся ватага, кто был верхом — рысью, а «стальные бегом, понеслась к нему. До 12 часов мы не могли догнать слонов. Наконец, в половине первого разведчики донесли, что слоны отдыхают в тени деревьев у ближайшего ручья. Азадж отдал приказание окружить слонов, а человек 70 кавалеристов — в том числе и я, так как за неделю перед тем я купил себе привычную к охоте лошадь, понеслись галопом прямо к указанному месту. Проскакав версты три, мы услышали вдруг крики: «вот они», — и шагах в 50-ти перед нами мы увидали убегающее от нас громадное стадо слонов. Их было голов сто, большие и маленькие, и вся эта красная от глины ручья масса, хлопая ушами и трясясь всем телом, высоко подняв хоботы, в панике бежала. Я выстрелил несколько раз с лошади, некоторые мои спутники тоже, но слоны скрылись. За это время носители джамби успели влезть на деревья, стоявшие посредине ручья, подоспели также и остальные пешие копьеносцы. Пытавшихся убежать на ту сторону ручья слонов завернули находившиеся там кавалеристы, кругом зажгли траву, и испуганные слоны рассыпались, как разбитый выводок куропаток. Нигде им не было спасения. В лесу их поражали джамби, на опушке пешие копьеносцы и мои слуги с ружьями, а чуть они пробивались дальше, мы их окружали, как рой мух, и, едва поспевая за ними по равнине поросшей высокой травой и частыми деревьями, поражали, кто чем мог. У кого было ружье — стрелял, остальные — метали копья, глубоко вонзавшиеся в тело, которые слон хоботом вынимал из ран и со злобой бросал на кого-нибудь из нас. Тот, на кого слои бросался, спасался убегая, а другие в это время отвлекали животное в сторону. От слона, если он преследует в гору, почти нельзя спастись, и я видел, как он, бросившись на скакавшего в 20 шагах от меня галласа, в мгновение ока снял его с седла хоботом, насадил себе на клык и бросил об землю, намереваясь растоптать; к счастью в это время его отвлекли другие, и он оставил свою жертву. В другого, тоже бывшего вместе с нами, галласа он бросил большой сломанной ветвью и раздробил ему руку. Минут 5, 10, 15 преследования и слои падал, считаясь добычен того, кто первый его ранил, и счастливый охотник спешил отрезать ему поскорей хвост, конец хобота и уши, как вещественное доказательство своей победы.
Интересную картину представляло поле охоты. Кругом с треском пылала трава, в лесу шла нескончаемая стрельба и раздавались крики ужаса или победы, а весь этот гам покрывал рев и визг обезумевших от страха слонов, бросавшихся в это время то на одного, то на другого. Галласы уверяют, будто в такие минуты отчаяния слоны молятся Богу, бросая к небу песок и траву; последнее я лично видел.
Только половина седьмого кончилась эта охота, которая, по правде сказать, больше была похожа на бой. Никто из нас с утра не имел во рту ни кусочка пищи, ни капли воды, из ручья лее пить было невозможно, он был весь красный от крови. Но об этом не думалось.
В этот день был убит 41 слон. 5 пришлись на нашу долю (3 убил я и 2 мои слуги). Мы потеряли пять человек убитыми, трое были раздавлены слонами, а двое погибли от наших же выстрелов. Один был ранен, у него была раздроблена кисть правой руки. С победными песнями мы вернулись в лагерь, не чувствуя усталости; на следующий день одна часть отправилась вынимать клыки, а другая — преследовать раненых. Я исследовал между прочим раны, нанесенные трехлинейной винтовкой; она оказала замечательное действие. Всех моих слонов я убил ею, а одного так одной пулей в голову.
Во вторник собрались все старики и разбирали споры о том, кто первый ранил слона. Чего только не пускалось в ход галласами, чтобы доказать свое право на слона: прибегали и к подкупам, и к хитрости. Но азадж знал, с кем имел дело. Он выждал, пока кончившаяся провизия и наступивший за этим голод не отделит правых от неправых, и не прогадал. Я не ожидал окончания споров, так как мои слоны были бесспорными и поспешил со своими трофеями в Лекамти. В четверть, 13-го марта, в 12 часов дня, дадьязмач торжественно меня встретил, а в пятницу, 14-го, в 3 часа дня я выступил в Адис Абабу. Проводы были трогательны, так как во время охоты галласы меня очень полюбили, многие из них в день охоты принесли мне в подарок свои копья, покрытые не засохшей еще кровью слонов, и это вполне бескорыстно. С дадьязмачем Габро Эгзиабеером мы обменялись подарками. Я ему подарил слоновое ружье Гра 4-го калибра, а он мне свою собственную саблю и большой буйволовый кубок. Я забыл сказать, что на возвратном пути галласы выгнали буйвола. 31 его преследовали верхом. Буйвол замечательно ловко увертывался и отбивался от дротиков рогами; но, тем не менее, потеря крови и долгая скачка утомили его. Голова его опускалась все нгоке, он высоко поднимал хвост и тяжело дышал, тут к нему подскочил галлас и прикончил его копьем.
