— Мадемуазель Фанни, — произнес он, — мертва!
— Мертва!.. — эхом откликнулась толпа.
— Она мертва, ее убили!..
Даже могильная тишина не могла быть глубже безмолвия, воцарившегося на просторном фабричном дворе; двести человек, охваченные единым горем, застыли, устремив вопрошающие взоры на своего товарища и отважного гренадера.
— Мадемуазель Фанни бесследно исчезла! Единственное, что осталось от нее, — это наша память о ней.
При этих словах у многих на глаза навернулись слезы.
— Доказать, что она убита, невозможно. Вот этот доблестный воин, что стоит рядом со мной, показал мне место, где она исчезла: там нет ни единого следа преступления. Но человек, погубивший ее, находится в городе, в доме, что на площади Сент-Этьен, мы выследили его.
Горе, охватившее всех при известии о смерти горячо любимой всеми девушки, было столь велико, что мысль о мщении не сразу нашла дорогу к удрученным сердцам. Толпа впала в оцепенение, подобное сну, и никак не могла пробудиться.
— Еще вчера Фанни была с нами… — вдруг раздался чей-то одинокий голос.
— …и говорила со мной! — откликнулся другой.
— Так как же это все случилось? — спросил один из мастеров.
— Не знаю, — тихо ответил работник. — Но даже если мы и узнаем, мадемуазель Фанни все равно не воскресишь!
В ответ на его слова раздался глухой ропот; нарастая, он постепенно становился все громче и громче. И тут молчавший до сей поры Смельчак встал и, окинув собравшихся взволнованным взором, громко воскликнул:
— А разве вы не хотите отомстить за нее?
Слова его окончательно вывели работников мануфактуры из безвольного оцепенения. Обуреваемые ненавистью и жаждой мести, то есть чувствами, имеющими свойство воспламенять толпу, они бросились к воротам.
Известие о гибели Фанни с быстротой молнии облетело не только фабрику, но и весь город.
Пока работники бегали по улицам, рассказывая всем встречным печальную новость, отец Фанни прислушивался к каждому шороху в доме. Услыхав бой часов, он встрепенулся — в такое время Фанни уже никак не могла быть в постели. Он позвонил и стал ждать служанку.
Больной терпеливо глядел на дверь: никто не появился. Он позвонил второй раз, но результат был прежний. Отец Фанни очень удивился — обычно расторопные слуги мгновенно прибегали на его призыв.
Должно быть, утром случилось что-то очень важное, раз исчезли не только слуги, но и секретарь и начальник фабрики, имевшие обыкновение каждое утро являться к нему с докладами. Безотчетная тревога закралась в сердце отца Фанни: он попытался встать, и это ему удалось. Убедившись, что он в состоянии передвигаться самостоятельно, он направился в комнату дочери. Осторожно, стараясь не шуметь, он отворил дверь ее спальни, подошел к кровати и облегченно вздохнул, увидев, что кровать в полном порядке: его терзал страх, что дочь его заболела и не сумела подняться с постели. Затем он вышел на лестницу, вымерший дом начинал пугать его. Приблизившись к окну, он увидел опустевший двор; колени его задрожали… и все же он решил отправиться в мастерские. Медленно шел он к дверям фабрики; в сердце его закралось беспокойство, ибо повсюду царила непривычная тишина. Пройдя по мастерским, он убедился, что они обезлюдели.
Не видя вокруг ни одной живой души, он мог только строить догадки о том, что же произошло. Поэтому из опустевшей фабрики он побрел на улицу, туда, откуда доносился глухой ропот множества голосов. Стоило ему выйти за ворота, как до ушей его тут же донеслись крики: со всех сторон люди твердили на разные голоса:
— Ах, так, значит, мадемуазель Фанни убита!
— О Господи, неужели это правда?
Сраженный страшным известием, несчастный отец с криком «О, дочь моя!» упал на песок, толстым слоем покрывавший прилегавшую к воротам улицу.
Горничная Фанни, единственная из всей прислуги случайно оказавшаяся поблизости, услышала его горестный вопль и последовавший за ним шум падающего тела. Стремглав бросилась она к воротам, подхватила отца Фанни под мышки и подтащила его к лестнице, ведущей в дом. Там она усадила его, подложив под спину вместо подушки собственную шаль, свернутую в несколько раз, и, как умела, принялась приводить его в чувство.
Не менее волнующие события разворачивались в это время на площади Сент-Этьен. Две сотни работников прошли по городу, умножив свою численность за счет присоединившихся к ним друзей, домочадцев и прочих горожан, встревоженных известием об убийстве юной Фанни. В то время как разгневанная толпа двигалась по улицам, из уст в уста передавались все более невероятные подробности гибели девушки, возбуждая воображение опьяненных жаждой мести людей. Вскоре к толпе присоединились солдаты, вчера прибывшие в город: их влекло любопытство и возможность подебоширить. Поэтому когда бурный людской поток выплеснулся на главную улицу города, он уже был столь велик, что даже широкий тракт оказалась тесен для него. Человеческое море гудело, словно театральный партер при полном аншлаге.
Вся эта людская масса, в недрах которой то и дело мелькали искаженные яростью лица, хлынула на площадь Сент-Этьен и мгновенно заполнила ее. Многоголосый шум ее разбудил гигантского старца и генерала Беренгельда, волею случая остановившегося в доме архиепископа, то есть неподалеку от площади. Прислушавшись, можно было отчетливо различить выкрики, обычные в устах разгневанного и возбужденного народа:
— Правосудия!.. Правосудия!.. Арестуйте убийцу Фанни!.. Хватайте убийцу!.. Смерть ему!.. В тюрьму негодяя, в тюрьму!.. Он зарезал Фанни!.. Держи мерзавца!.. Фанни!.. Правосудия!.. Тащите сюда убийцу!.. Нечего тянуть, мы сами вздернем его!.. Убийца!.. Изверг!.. Отомстим за отца, потерявшего единственную дочь!.. Месть!.. Месть!.. Зовите полицию!.. Ломайте двери!.. Тащите его сюда!.. Где же полиция?!. Правосудия!.. Арестуйте убийцу!.. На эшафот его!.. Не трогайте его, отдадим его в руки полиции!.. Прокурора сюда!.. Под суд старика!.. Смерть ему! Смерть!.. Бей окна убийцы!.. Волоки его сюда!.. Вытащим его на улицу!.. Око за око, зуб за зуб!.. Вот истинная справедливость!.. Отомстим за Фанни!.. Он пролил невинную кровь!.. Полиция!.. В тюрьму его!.. Он убил невинное создание!.. Отомстим убийце!.. Давай его сюда!.. Мы сами свершим правосудие!.. Эй, старик!.. Хватай его!.. Смерть ему!.. Он убил Фанни!.. Смерть старику!.. Тащи сюда старика, да поживей!..
На миг толпа прекратила свои вопли, но воцарившаяся тишина была еще более жуткой, и вскоре из охрипших глоток вновь стали вырываться слова проклятий:
— Ломайте двери!.. Давайте сюда старика, пусть свершится правосудие!.. В тюрьму его!.. Смерть ему!.. Удавить старикашку!.. Сюда его!.. Фанни!.. Фанни!.. Отомстим за Фанни!.. Поджигайте дом!.. Хватай старика!.. Держи его!.. Тащи сюда душегуба!.. На эшафот старикана!.. Месть!.. Отомстим за нашего отца!.. Пусть все увидят негодяя!.. Смерть ему!.. К оружию!.. Несите камни!.. Забросаем его камнями!.. Ведите его сюда!.. Полиция!.. Где же полиция?.. Арестуйте его!.. Он убил Фанни!.. Смерть ему!..
Возле дома завязалась яростная схватка. Жильцы забаррикадировались изнутри, но толпа с неумолимой яростью разбушевавшейся стихии накатывалась на дверь с такой силой, что сметала с пути всех, кто случайно оказался возле дома, поэтому нечаянным прохожим ради собственной безопасности также пришлось принять участие в штурме двери. Особенно дерзкие осаждающие пытались даже вскарабкаться на стены. Пульсирующий ритм движения толпы участился. Ото всюду доносились проклятия, и осажденные жильцы, не желая быть растерзанными, вынуждены были обороняться все более энергично; многочисленные же зрители, прилипшие к окнам домов, окружавших площадь Сент-Этьен, имели возможность наблюдать устрашающую картину разбушевавшегося людского моря.
Задние напирали на передних, грозя раздавить их, а те, чтобы не быть раздавленными, отталкивали их назад. В какую-ту минуту площадка перед дверью оказалась совершенно пустой, только по бокам стояли несколько особенно рьяных нападающих, продолжавших выкрикивать: «Арестуйте убийцу!.. Отомстим за Фанни!.. В тюрьму!.. Тащи его сюда!.. Правосудия!..»
Но вдруг со стороны улицы Аршевек раздались ликующие крики:
— А вот и мэр!.. Вот императорский прокурор!.. Вот полиция!.. Дорогу! Разойдитесь, дайте пройти служителям правосудия! Они арестуют убийцу!.. Дорогу, дорогу!..
В то же самое время из внутреннего двора монастыря Сент-Этьен выехал Беренгельд со своим отрядом; барабанная дробь известила о прибытии солдат.
— Отомстим за Фанни!.. Арестуйте убийцу!.. Смерть ему!.. Давай сюда убийцу!.. — кричали со всех сторон, пока мэр, комиссар и прокурор, предусмотрительно облачившиеся в подобающие их должностям одежды, следовали к дому, где проживал таинственный старец.
Вершители правосудия с трудом пробирались среди возбужденной толпы, нехотя расступавшейся перед властями и тотчас вновь смыкавшей свои ряды. В то же время генерал Беренгельд распорядился, чтобы всех солдат, успевших смешаться с толпой, под страхом сурового наказания немедленно вернули в расположение дивизии.
