Кронлаге то и дело бормотал медицинские термины в свой микрофон и одновременно рассекал скальпелем внутреннюю поверхность правого плеча трупа.
— Такого рода неумело сделанная инъекция, — поучал он, — вызывает гематому, правда, у живого человека. У нашей погибшей имеются только кровоподтеки, так как она умерла вскоре после инъекции.
Пия довольно кивнула. Это было однозначным доказательством того, что ее теория верна. Это не самоубийство и не несчастный случай, а убийство.
Боденштайн взглянул на доктора Керстнера. Тот был лишь бледной тенью самого себя, если сравнивать с фото, висевшим на стене в приемной.
— Могу я задать вам еще пару вопросов?
— Да, конечно. — Керстнер сел на стул, на котором до этого сидел его коллега. У него был отсутствующий взгляд, и Боденштайн в какой-то момент заподозрил, что мужчина принял успокоительное средство.
— На какие деньги ваша жена приобрела «Порше»? — спросил он.
Во дворе раздался цокот копыт. Боденштайн бросил быстрый взгляд в окно. Две молодые женщины выгружали лошадь сивой масти из прицепа, пожилой мужчина водил по кругу гнедую лошадь, которая постоянно нервозно приплясывала и пронзительно ржала. Керстнер, казалось, ничего этого не замечал. Возможно, для него это были просто повседневные звуки. Он достал сигарету из пачки, оставленной Риттендорфом на столе, повертел ее в пальцах, погруженный в свои мысли, и наконец зажал губами. «Этими руками, — пронеслось у Боденштайна в голове, — он выполняет сложнейшие операции. Не убил ли он ими же свою жену?»
— Я тоже впервые увидел машину в субботу, — сказал Керстнер с оттенком горечи. — Вероятно, ей дал деньги один из ее… любовников. Она всегда меня обманывала. Только я слишком долго не хотел знать правду.
— Расскажите поподробнее о вашей жене и вашем браке, — попросил Боденштайн, но опять прошла почти минута, прежде чем Керстнер ответил.
— Что здесь рассказывать? — пожал он плечами. — Изабель меня никогда не любила. Сегодня я вынужден себе признаться, хотя унизительно осознавать это, что я был не чем иным, как средством для достижения цели. Я знал ее еще маленьким ребенком. Изабель была сестрой моего друга Валентина. Когда я вновь ее увидел, вернувшись из Америки, она была уже в положении и пыталась срочно решить свои проблемы. Я оказался как нельзя кстати.
Керстнер раздавил сигарету в пепельнице и тут же закурил следующую.
— Она вышла за меня замуж из чистого расчета. Не то чтобы она меня ненавидела, я был ей просто абсолютно безразличен. И это причиняло мне боль.
На улице возникла суматоха: пронзительное ржание лошади, резкий стук копыт, громкие голоса, хлопанье ворот. Но Керстнер даже не моргнул. Он ни разу не поднял голову и, казалось, внутренне находился где-то далеко отсюда. Большим и указательным пальцами левой руки он потер глаза.
— Пару недель назад между нами разгорелась ссора, и Изабель заявила, что я вообще не отец нашей дочери. — Голос Керстнера дрожал. Прошло несколько секунд, прежде чем он взял себя в руки. — Это был конец. С тех пор я ее больше не видел. До последней субботы.
Боденштайн почувствовал сострадание к сидящему напротив человеку и спросил себя, как можно справиться с таким унижением. В силу своей профессии он поневоле постоянно заглядывал в глубины человеческой души. Втайне Оливер нередко с пониманием относился к преступнику, которого безнадежность ситуации толкала на отчаянный поступок. Если Керстнер убил свою жену, что представлялось Боденштайну все более реальным, то это, вероятнее всего, было сделано в состоянии аффекта. Тяжесть многолетнего страдания стала настолько невыносимой, что это должно было привести к трагедии.
— Что жена хотела от вас в субботу? — спросил он.
Керстнер на секунду закрыл глаза, потом открыл их и пожал плечами. На какое-то мгновение наступила полная тишина, которую внезапно прервало жужжание мобильного телефона. Боденштайн недовольно взял трубку.
— Я не могу сейчас говорить, — проговорил он в телефон.
— Но это важно! — кричала Пия Кирххоф. — Нам теперь известно, отчего умерла женщина. Кронлаге обнаружил на сгибе правой руки ранку от инъекции. При экспресс-анализе крови и мочи выяснилось, что она умерла от смертельной дозы барбитурата. Точнее сказать, речь идет о пентобарбитале натрия.
Боденштайн бросил на Керстнера быстрый взгляд, но тот сидел с отрешенным видом.
— Это точно?
— Да, — подтвердила Пия. — Триаж-экспресс-тест достаточно надежен. Керстнер имеет доступ к пентобарбиталу. Это составная часть лекарственных средств, которые используются в ветеринарии для усыпления животных.
— Что насчет времени смерти? — осведомился Боденштайн.
— Доктор определил совершенно точно. Он считает, что смерть наступила в субботу вечером, между половиной восьмого и половиной девятого. Ах да, кое-что еще: незадолго до этого Изабель Керстнер сделала аборт.
— Все ясно, — лаконично ответил Боденштайн. — Увидимся позже.
Он взглянул на Керстнера. Доктор, погрузившись в раздумья, пристально смотрел перед собой на столешницу. Действительно ли все так просто? Этот человек убил свою жену, которая в течение нескольких лет лгала и изменяла ему, смертельным медикаментом, когда вновь увидел ее субботним вечером? Были факты, подтверждающие данную версию, но существовали и иные обстоятельства, свидетельствовавшие о его невиновности.
Почему Керстнер рассказывал эту компрометирующую историю? В известной степени он сам преподнес Боденштайну мотив убийства на серебряном блюдечке! Кажущиеся простыми решения вселяли в Оливера недоверие.
— Доктор Керстнер, — сказал он, — по последней информации, ваша супруга скончалась не в результате падения с башни.
— Простите? — Мужчина вскинул голову. Замешательство и непонимание в его взгляде были неподдельными, насколько мог судить Боденштайн.
— Вас удивит, если я скажу, что ваша жена умерла от смертельной инъекции в вену?
— От смертельной инъекции… — повторил Керстнер. Он покачал головой, но затем, похоже, осознал услышанное. — И теперь вы думаете, что я имею к этому какое-то отношение?
— Я вообще ничего не думаю, — деловито возразил Боденштайн, — но настало время сообщить мне, зачем ваша жена приезжала к вам и что вы делали в субботу вечером между девятнадцатью и двадцатью тремя часами. Где вы были в период времени, когда ваша жена, согласно протоколу вскрытия, умерла?
Керстнер медлил с ответом.
— Я говорил с ней совсем недолго. Потом мне позвонили. Было десять минут седьмого. Я это знаю точно, потому что посмотрел на часы в моем автомобиле. Я сразу уехал, это вам могут подтвердить мои коллеги.
— Вы уехали до того, как отбыла ваша жена?
— Да.
— О’кей, — кивнул Боденштайн. — Тогда скажите, пожалуйста, кто вам звонил и куда вы поехали? Сколько были в пути, где находились в течение вечера и кто может это подтвердить?
— В данный момент ничего не могу сказать, — сказал Керстнер. — Извините.
— Мне жаль, — Боденштайн поднялся, — но я должен просить вас поехать со мной.
— Я… арестован?
— Да. Предварительно. Я задерживаю вас по подозрению в убийстве вашей жены.
Керстнер тоже встал. Его лицо было бледным, но спокойным.
— Могу я еще раз быстро позвонить?
Боденштайн пожал плечами, что означало «вообще-то нет».
— Ради бога. Но недолго.
Доктор взял мобильный телефон и набрал номер.
— Это я, — заговорил он, не понижая голос. — Меня арестовала полиция. Они думают, это я убил Изабель… Нет-нет, все нормально. О’кей, позвони своему брату… И, пожалуйста, поезжай к своим родителям… если тебя отпустят. Я был бы спокоен, зная, что ты в безопасности… Да нет, наверняка недолго. Они выяснят, кто это был в действительности. Хорошо. Ну пока.
— С кем вы разговаривали? — спросил Боденштайн.
— С одной знакомой. — Керстнер отключил телефон и подал его Боденштайну.
— Возможно, эта знакомая могла бы чем-то помочь, чтобы снять с вас подозрение в убийстве вашей жены?
— Возможно.
— Послушайте, доктор! — Оливер обычно хорошо владел собой, но сейчас он постепенно начинал выходить из себя. — Это не веселое времяпрепровождение! Если есть кто-то, кто может обеспечить вам алиби на субботний вечер, вы должны немедленно принять меры, чтобы этого добиться!
Керстнер покачал головой.
— Я не могу, — сказал он. — Вы сами поймете почему.
— Надеюсь, — со вздохом ответил Боденштайн.
Во время следующего допроса в комиссариате Хофхайма Керстнер был нем как рыба, поэтому Боденштайн спустя полчаса отправил его во Франкфурт, где он должен был находиться в одиночной камере до принятия решения судьей по проверке законности содержания под стражей. Тем временем Бенке получил первые результаты лабораторных исследований «Порше». Почти все отпечатки пальцев в автомобиле принадлежали Изабель Керстнер, но со стороны места пассажира было обнаружено множество незнакомых отпечатков, а на обивке подголовника найден короткий темно-русый волос, который не удалось идентифицировать. Остерманн выяснил через Интернет, что Изабель Керстнер в прошлом довольно часто принимала участие в конноспортивных соревнованиях за общество «Гут Вальдхоф», штаб-квартира которого находилась в одноименном частном конноспортивном комплексе между Келькхаймом и Лидербахом.
