Я лег в постель, так и не выпустив из рук мешок Ведьмака, и почти сразу же заснул.
На следующее утро в начале девятого я уже шагал к кафедральному собору. Мешок я запер в своей комнате, поскольку странно было бы появиться с ним на заупокойной службе. Я слегка волновался, оставляя его в гостинице, но, как и дверь, мешок запирался на замок, и оба ключа лежали в моем кармане. Был у меня с собой и третий ключ.
Ведьмак дал мне его, когда послал в Хоршоу утихомирить потрошителя. Ключ изготовил его брат, слесарь Эндрю. Этим ключом можно было открыть почти любой не слишком сложный замок. Вообще-то мне следовало его вернуть, но я знал, что у Ведьмака есть и другие такие же, и, раз он не спрашивал, я оставил ключ себе. Полезная штука, вроде маленькой трутницы, которую подарил мне отец в начале моего ученичества. Ее я тоже всегда носил в кармане. Когда-то она принадлежала моему деду и считалась фамильным достоянием, но для меня, ставшего учеником Ведьмака, трутница оказалась особенно полезной.
Я долго взбирался на холм, держась справа от колокольни. Утро выдалось сырое, мелкий дождь моросил в лицо. Больше трети колокольни скрывали тяжелые серые тучи, быстро бегущие с юго-запада. В воздухе ощущался неприятный запах сточных канав, из труб домов валил дым, стелющийся над улицами.
Большинство людей тоже торопливо поднимались на холм. Одна женщина только что не бежала, волоча за собой двух ребятишек, маленькие ножки которых не поспевали за ней.
– Шевелитесь! Быстрее! – ворчала она. – А не то все пропустим!
Сначала я подумал, что люди торопятся на похороны, но потом понял, что вряд ли – слишком уж возбужденный был у них вид. Добравшись до площадки на вершине холма, я свернул налево к собору. По обе стороны дороги толпились взволнованные люди, как будто чего-то ожидая. Они преграждали мне путь, и я со всей возможной осторожностью стал пробираться сквозь толпу, стараясь не наступить кому-нибудь на ногу и постоянно извиняясь. В конце концов толпа стала такой плотной, что я вынужден был остановиться.
Долго ждать не пришлось. Справа от меня неожиданно раздались хлопки и приветственные возгласы, однако они не мешали расслышать цоканье лошадиных копыт. В направлении кафедрального собора двигалась большая процессия. Впереди ехали два всадника в черных шляпах и плащах, с мечами на бедрах. За ними следовали другие всадники, вооруженные кинжалами и огромными дубинками… десять… двадцать… пятьдесят… и в конце, чуть в отдалении от остальных, еще один всадник – на огромном белом жеребце.
На нем тоже был черный плащ, но под плащом у горла и на запястьях проглядывала дорогая кольчуга, а рукоятка меча была инкрустирована рубинами. Сапоги из прекрасно выделанной кожи стоили, пожалуй, больше, чем крестьянин зарабатывает за год.
Судя по одежде и манере держаться, всадник был из числа тех, кто привык отдавать приказы. Впрочем, это не вызвало бы сомнений, будь он даже в лохмотьях. Из-под широкополой красной шляпы выглядывали светлые волосы, а голубизне глаз уступало даже летнее небо. Я смотрел на него как завороженный. Он был почти нечеловечески красив, но одновременно и силен, с выступающим подбородком и свидетельствующим о непреклонной решимости лбом. Однако, взглянув еще раз в его голубые глаза, я увидел в них жестокость и злобу.
Он напомнил мне рыцаря, который однажды проскакал мимо нашего хутора, когда я был еще совсем маленьким. Тот тоже даже не взглянул в нашу сторону. Для него нас просто не существовало. Ну, по крайней мере, так сказал отец. По его словам, рыцарь был из «благородных». С одного взгляда на него становилось ясно, что он вышел из семьи, все предки которой на протяжении столетий обладали богатством и властью.
При слове «благородных» отец сплюнул на землю и добавил, что мне здорово повезло родиться крестьянским сыном, зарабатывающим себе на хлеб честным трудом.
Этот скачущий через Пристаун человек, несомненно, тоже принадлежал к «благородным». Высокомерие и властность были написаны у него на лице. К своему ужасу, я понял, что горделивый всадник, скорее всего, квизитор, поскольку позади него два коня тянули открытую повозку, где стояли люди в цепях.
В основном это были женщины, но было и двое мужчин. Они выглядели так, словно уже давно ничего не ели. Их одежда была в грязи, на теле видны следы побоев. У одной несчастной глаз так сильно заплыл, что напоминал гнилой помидор. Некоторые женщины безнадежно стенали, по их щекам катились слезы. Одна снова и снова с надрывом выкрикивала, что невиновна. Но тщетно. Они оказались в плену, вскоре их будут пытать, а потом сожгут.
Внезапно к повозке метнулась молодая женщина, подбежала к одному из плененных мужчин и попыталась сунуть ему яблоко. Наверное, она была его родственницей… может, дочерью.
К моему ужасу, квизитор просто развернул коня и сшиб ее с ног. Только что она стояла с яблоком в протянутой руке – и вот уже лежит на мостовой, крича от боли. Я хорошо разглядел безжалостное выражение его лица. Он радовался тому, что заставляет ее страдать. Повозка в сопровождении еще большего числа вооруженных всадников с грохотом проезжала мимо, и приветственные крики в толпе сменились оскорблениями и воплями «На костер их!».
И тут я разглядел среди пленников закованную в цепи девочку, не старше меня, с широко распахнутыми от страха глазами. От дождя пряди ее темных волос прилипли ко лбу, капли стекали с кончика носа и подбородка точно слезы. Я смотрел на ее черное платье, на остроносые туфли – и с трудом верил своим глазам.
Это была Алиса. И она стала пленницей квизитора.
Глава 5
Похороны
От всего увиденного голова у меня пошла кругом. В последний раз я встречался с Алисой несколько месяцев назад. Нам с Ведьмаком пришлось разбираться с ее теткой, ведьмой по имени Костлявая Лиззи, но Алиса, в отличие от остальных членов ее семьи, не была окончательно испорченной. На самом деле, если кого-то из своих знакомых я и мог назвать другом, то, пожалуй, только ее. И это благодаря ей тогда же я сумел уничтожить Мамашу Малкин – самую злобную ведьму Графства.
Алиса не была плохой, просто ей очень не повезло с семьей. Я не мог допустить, чтобы ее сожгли как ведьму. Нужно было что-то придумать, чтобы спасти ее, но в тот момент у меня не было никакой, даже самой смутной идеи, как это сделать. Я решил сразу же по окончании похорон просить Ведьмака о помощи.
И еще этот квизитор. Надо же было такому случиться, что наш поход в Пристаун по времени совпал с его приездом! Нам с Ведьмаком угрожала серьезная опасность. Скорее всего, теперь мой наставник не станет задерживаться здесь после похорон. В глубине души я очень сильно надеялся, что он решит уйти прямо сейчас, отказавшись от противоборства с Лихом. Вот только я не мог сбежать, оставив Алису умирать.
Когда повозка проехала, толпа подалась вперед и потянулась за процессией квизитора. Мне пришлось двигаться вместе со всеми, так тесно меня зажало в толпе. Повозка проехала мимо кафедрального собора и остановилась около большого трехэтажного дома. Я предположил, что это и есть церковный дом, где живут священники, и что именно здесь пленников собираются пытать. Их сбрасывали с повозки и волокли внутрь, но я был слишком далеко, чтобы рассмотреть Алису. Пока я не мог помочь ей, но надо было срочно что-нибудь придумать – ведь казнь будет скорой…
С этими грустными мыслями я повернулся и, проталкиваясь сквозь толпу, пошел к собору, где должна была состояться похоронная служба по отцу Грегори. Это было величественное здание с огромными контрфорсами и высокими стрельчатыми окнами, забранными разноцветными стеклами. Потом я вспомнил слова Ведьмака и взглянул на большую каменную горгулью над главным входом.
Чудовище на фасаде изображало Лихо таким, каким он был когда-то и каким пытался стать теперь, когда его сила вновь возросла. Покрытое чешуей мускулистое тело было напряжено, как перед рывком, длинные острые когти вцепились в притолоку. Казалось, чудище вот-вот спрыгнет вниз.
За время ученичества мне доводилось встречать весьма устрашающих созданий, но ничего безобразнее огромной головы горгульи я никогда не видел. Ее вытянутый подбородок сильно загибался вверх, едва не касаясь длинного носа, а взгляд налитых злобой глаз словно следил за мной, пока я приближался к собору. Уши тоже впечатляли – такие больше подошли бы большому псу или даже волку. Да уж, меньше всего мне хотелось бы встретиться в катакомбах с таким чудищем!
Прежде чем войти внутрь собора, я снова в отчаянии оглянулся на дом священников, спрашивая себя, есть ли хоть какая-нибудь надежда спасти Алису.
Собор был почти пуст, и я без труда нашел место в задних рядах прихожан. Неподалеку, стоя на коленях и склонив головы, молились две старухи, и алтарный служка усердно зажигал свечи.
У меня было время оглядеться. Внутри кафедральный собор казался больше, чем снаружи, благодаря высоким сводам и огромным деревянным балкам под потолком. Даже легкий кашель отдавался тут гулким эхо. Между скамьями было три прохода. Средний вел прямо к ступеням алтаря и был достаточно широк, чтобы по нему проехала повозка. Все здесь поражало воображение: статуи сверкали позолотой, стены были выложены мрамором. Ничего общего с маленькой церковью в Хоршоу, где служил брат Ведьмака.
