На этот раз я не плелся еле-еле, а бежал.
Ведьмак с опущенной головой стоял рядом со скамьей. При моем приближении он поднял глаза; лицо у него было грустное. Я понял, что он откуда-то знает, что я скажу, но все равно заговорил, задыхаясь от быстрого бега:
– Плохие новости из Хоршоу. Мне очень жаль, но они касаются вашего брата. Доктор не смог спасти его. Он умер вчера на рассвете. Похороны утром в пятницу.
Ведьмак испустил долгий, тяжкий вздох и несколько минут не произносил ни слова. Не зная, что сказать, я тоже молчал. Было трудно догадаться, какие чувства он испытывает. Они с братом не разговаривали больше сорока лет, ни о какой близости между ними не могло быть и речи. И все же священник приходился ему братом, и, возможно, у Ведьмака сохранились связанные с ним добрые воспоминания – из тех времен, когда они были детьми, и потом, когда еще не поссорились.
Наконец Ведьмак снова вздохнул:
– Пошли, парень. Поужинаем сегодня пораньше.
Ели мы в молчании. Ведьмак больше ковырялся в своей тарелке, чем ел. То ли из-за плохих новостей о брате, то ли недавняя болезнь лишила его аппетита… Обычно за время трапезы он произносил хоть несколько слов – даже если просто спрашивал, как мне нравится еда. Это превратилось почти в ритуал, потому что следовало непременно похвалить его домашнего домового, который готовил нам еду, иначе тот мог надуться. Похвалить ужин было очень важно – если не хочешь, чтобы свиная грудинка утром оказалась подгоревшей.
– Тушеное мясо приготовлено очень хорошо, – в конце концов сказал я. – Уж и не припомню, когда в последний раз ел такую вкуснятину.
По большей части домовой оставался невидимым, но иногда принимал облик большого рыжего кота. Если удавалось ему угодить, он под кухонным столом терся о мои ноги. Но на этот раз не было даже еле слышного мурлыканья. Либо моя похвала прозвучала не слишком убедительно, либо плохие новости заставили домового затаиться.
Внезапно Ведьмак отодвинул тарелку и поскреб в бороде.
– Мы идем в Пристаун, – объявил он. – Отправляемся завтра утром.
Пристаун? Я не верил своим ушам. Ведьмак шарахался от этого города как от чумы и однажды сказал мне, что ноги его там не будет. Причину этого он не объяснил, а я не спрашивал, потому что всегда чувствовал, когда он не хочет о чем-то говорить. Но как-то раз мы оказались в двух шагах от побережья, и нам потребовалось пересечь реку Рибл. Вот тогда-то неприязнь Ведьмака к этому городу и стала реальной помехой. Вместо того чтобы перейти на тот берег по мосту в Пристауне, мы много миль тащились до следующего.
– Зачем? – спросил я чуть ли не шепотом, опасаясь разозлить его своим вопросом. – Я думал, мы пойдем в Хоршоу, на похороны.
– Мы и пойдем на похороны, парень. – Голос Ведьмака был спокоен и полон терпения. – Верно, мой слабоумный брат работал в Хоршоу, но он был священником, а когда в Графстве умирает священник, его тело доставляют в Пристаун, в большом кафедральном соборе отслуживают заупокойную службу и только потом предают земле. Вот мы и пойдем туда, чтобы отдать ему последнюю дань уважения. Однако это не единственная причина. В этом городишке у меня есть одно незаконченное дело. Возьми свою записную книжку, парень. Открой чистую страницу и напиши заглавие…
Я еще не доел тушеное мясо, но послушно сделал то, что он велел. Когда он сказал «незаконченное дело», я понял, что речь идет о нашей работе – работе Ведьмака. Поэтому я вытащил из кармана бутылочку чернил и поставил на стол рядом со своей тарелкой.
Внезапно в голове у меня что-то щелкнуло:
– Вы имеете в виду потрошителя, которого я связал? Думаете, он сбежал? У нас просто не было времени копать яму глубиной девять футов. По-вашему, он теперь в Пристауне?
– Нет, парень, ты все сделал отлично. Речь идет кое о чем похуже домового. Этот город проклят! Проклят монстром, с которым я в последний раз сталкивался двадцать лет назад. Тогда ему удалось добраться до меня, и я почти полгода провалялся в постели. Чуть не умер, по правде говоря. С тех пор я не бывал в Пристауне, но раз уж мы все равно там окажемся, почему бы не завершить то незаконченное дело? Нет, город проклят не просто каким-то жалким потрошителем – он проклят древним злым духом, которого по заслугам прозвали Лихо. Он единственный из своего рода, кому удалось уцелеть, и с каждым днем становится все сильнее. С этим надо что-то делать, больше откладывать нельзя.
В верхней части новой страницы я написал «Лихо», но, к моему разочарованию, Ведьмак внезапно покачал головой и широко зевнул:
– Ладно, отложим до утра, парень. Заканчивай-ка лучше свой ужин, а потом сразу в постель. Завтра мы выйдем рано.
Глава 3
Лихо
Мы вышли вскоре после рассвета; я, как обычно, нес тяжелый мешок Ведьмака. Однако уже через час пути мне стало ясно, что наше путешествие займет не меньше двух дней. Обычно Ведьмак мерил дороги огромными шагами, так что я с трудом поспевал за ним, но сейчас он был все еще слаб, быстро начинал задыхаться и часто останавливался, чтобы отдохнуть.
Стоял теплый солнечный день, в воздухе лишь слегка ощущалась осенняя прохлада. В голубом небе не было ни облачка, пели птицы, но все это не трогало меня. Я не мог перестать думать о Лихе.
Меня беспокоило, что Ведьмак едва не погиб, когда попытался связать его. А ведь с тех пор он постарел, и если в самое ближайшее время не окрепнет после болезни, то как может надеяться справиться с чудовищем?
Поэтому в разгар дня, когда мы остановились надолго, я решил расспросить его об этом ужасном духе. Я не смог заговорить сразу, потому что, к моему удивлению, едва мы уселись на ствол упавшего дерева, он достал из своего мешка каравай, большой ломоть ветчины и отрезал нам приличные порции того и другого. Обычно, когда предстояла работа, мы ограничивались жалкими крошками сыра, потому что перед тем, как встретиться с тьмой, следует поститься.
Разумеется, я не стал жаловаться, поскольку, как обычно, был голоден. Я решил, что после похорон у нас еще будет время попоститься, а сейчас Ведьмаку нужно было набраться сил.
Наконец покончив с едой и переведя дыхание, я достал записную книжку и спросил Ведьмака о Лихе. К моему удивлению, он не стал мне ничего рассказывать.
– Запишешь все позже, на обратном пути, – за явил он. – Кроме того, я и сам знаю о Лихе не так уж много. Какой смысл сейчас что-то писать, если потом, возможно, придется исправлять?
Надо полагать, при этих словах у меня отвисла челюсть. В смысле, мне всегда казалось, что Ведьмак знает о тьме почти все, что вообще можно знать.
– Не смотри так удивленно, парень, – усмехнулся он. – Ты же знаешь, я до сих пор продолжаю вести записи. Так же будешь делать и ты, если доживешь до моих лет. В нашем деле учиться приходится всю жизнь, и первый шаг к познанию состоит в том, чтобы признать собственное невежество.
Как я уже говорил, Лихо – древний злобный дух, который, стыдно признаться, до сих пор оказывался сильнее меня. Надеюсь, на этот раз все будет по-другому. Но для начала надо его найти. Он живет в катакомбах под пристаунским кафедральным собором. Их туннели тянутся на много миль.
– А для чего они нужны, эти катакомбы? – спросил я, удивляясь, зачем кому-то понадобилось рыть подземные туннели.
– Там полным-полно склепов, парень, древних подземных захоронений. Туннели существовали задолго до того, как был построен собор. Когда первые священники приплыли на кораблях с запада, этот холм уже считался священным местом.
– Кто же их прорыл?
– Говорят, маленький народец. Так это племя прозвали из-за невысокого роста, но правильнее называть их сегантиями. О них не много известно, помимо того, что Лихо был их богом.
– Значит, он бог?
– Да. Прежде он обладал великим могуществом – маленький народец понял это еще в древности и стал ему поклоняться. Думаю, Лихо хотел бы снова стать богом. Видишь ли, он привык свободно слоняться по всему Графству. Век за веком, становясь все злее и развращеннее, он изводил маленький народец ночью и днем. Натравливал брата на брата, уничтожал посевы, сжигал дома, убивал невинных. Ему нравилось смотреть, как люди пребывают в страхе и нищете, – в том состоянии, когда жизнь едва стоит того, чтобы и дальше влачить жалкое существование. Это были мрачные, ужасные времена для сегантий.
У них был король, добрый человек по имени Хейс. В сражениях он побеждал всех врагов, он радел о благе людей и хотел, чтобы его народ стал сильным и процветающим. Но был один враг, одолеть которого ему было не по плечу: Лихо. Однажды Лихо потребовал, чтобы король Хейс платил ему ежегодную дань. Приказал бедняге принести в жертву семерых своих сыновей, начиная с самого старшего. По одному каждый год – пока не умрут все семеро. Никакой отец не в силах такого вынести. Однако Нейз, самый младший сын, оставшись один, каким-то образом сумел искусственно связать Лихо в катакомбах. Не знаю, как он это сделал… Если бы знал, может, нам было бы легче одолеть монстра. Мне известно лишь, что Лихо заперт за Серебряными вратами: как и многие порождения тьмы, он чрезвычайно уязвим для серебра.
