— Кто как, а я в венике жить не желаю, — сплюнула себе под ноги беса. — Всех благ, короче!
Она помахала ручкой и, кажется, собиралась отправиться восвояси. Шай с видимым облегчением выдохнул. Вероятно, он считал огненную магичку самой опасной из собравшейся троицы. Но демон не оценил должным образом женского коварства. Юная беса явно не считала плевок достойной платой за обман. Она, уже сделав шаг вперёд, резко развернулась в бёдрах, выбросив перед собой напряжённую руку с развёрнутой к Шаю ладонью. В мгновение ока между скрюченными, как когти, пальцами родился клубок огня. Пламя с едва слышным свистом сорвалось с ладошки и метнулось к демону.
К счастью, магичка убивать коварного любовника не желала. Или, может, у неё прицел сбился. Но огонь только подпалил демону волосы, обкорнав хвост наполовину. Горящий мячик зарылся в песок за спиной ифовета, мгновенно погаснув. А сам Шай как стоял, так и остался стоять столбом, намертво вросшим в землю. Наверное, пытался осознать, что он до сих пор жив.
Беса хмыкнула, ещё разок сплюнула и убралась-таки восвояси, гордо повиливая обтянутой брючками задницей.
Архе показалось, что раздосадованная леди даже зубами скрипнула от злости. Ведунья, конечно, имела не слишком большой опыт общения с дамами высшего света. Но насколько лекарка знала, они стремились всегда и во всём превосходить других. А столь эффектный уход соперницы не оставлял демонессе шансов. Но всё же и она постаралась покинуть сцену красиво.
Леди изящно, как настоящая балерина, поднялась. При этом лицо её отливало безупречной кукольной красотой. Словно это и не демонесса вовсе только что тут рыдала, оглушая окрестности.
— Не надейтесь, мессир, что в моём сердце найдётся хотя бы маленькое местечко для вашей подлой особы, — гордо заявила она.
И отвесила ифтору ещё одну пощёчину. Шай, бедняга, даже покачнулся, едва на ногах устояв. А его щека, только начавшая бледнеть, вновь вспыхнула фонарём.
— Ну, дела… — удивлённо протянула крестьянка, глядя вслед удаляющейся ивторке. — Ладно уж, живи, что ли, болезный.
Она бросила оглоблю на землю. Арха с облегчением выдохнула — у неё эта девушка вызывала наибольшие опасение.
Но как оказалось, облегчение было преждевременным. Статная красавица размяла шею, как борец перед поединком и, не размахиваясь, даже с какой-то ленцой, двинула Шая кулаком в челюсть. Ифтора унесло под телегу.
— Не моги больше девок обманывать! — наставительно прогудела «барышня». — А не то я тебе хребет-то переломлю. Я теперь за тобой следить стану.
Гигантша, сложив из двух пальцев «козу», ткнула в сторону телеги, указала на свои глаза и снова на телегу. Вероятно, демонстрируя, что теперь демон находится под пристальным наблюдением. Правда, впечатлило ли это ифовета, Арха сказать не могла. Со стороны горе-любовника никакой реакции не последовало.
Убедившись, что грозная мистрис покинула поле столь бесславно закончившегося боя, ведунья, подхватив подол, метнулась к телеге. Но наверное, её предположения, что Шай и встречу с бревном переживёт, оказались верными. Ничего страшного с демоном не случилось. Только челюсть его распухала буквально на глазах. Да след от пощёчины темнел, наливаясь фиолетовым.
Сам ифовет лежал на спине, раскинув руки крестом, и элегически созерцал небо. А глаза у него и так большую часть суток были бессмысленными. Если не маслились при виде очередной юбки.
— Ты как? — осторожно поинтересовалась лекарка.
— Арха, вот скажи, почему мне так не везёт в любви? — меланхолично поинтересовался у облачка демон. — Я к ним со всей душой, а они…
— Сказала бы я, с чем ты к ним и в чем тебе не везёт, — хмыкнула ведунья, облокачиваясь на телегу — да воспитание не позволяет.
— Нет, ты не права… — всё так же задумчиво парировал Шай. — Как раз с душой. Я ведь что делаю? Я любви ищу. А как её можно найти, не зная, какая она, твоя половинка? Женщину понять надо, почувствовать, услышать сердцем!
— И, конечно, для этого нужно всех перебрать.
— Конечно! — ничуть не смутился демон. — Вдруг мне покажется — она! А потом я пойму, что ошибся? Я сделаю несчастной и её, и себя. Моё же предназначение в этом мире — дарить радость и счастье.
— Болтун, — фыркнула неромантичная ведунья. — Пойдём, я хоть лёд приложу. Пока не появилась ещё одна претендентка на сердце. И не проломила тебе дурную башку.
Шай тяжело вздохнул, подцепил остатки своей некогда роскошной шевелюры, грустно разглядывая опалённые кончики. И вздохнул ещё раз.
— Никто не понимает поистине тонкую и ранимую душу поэта! — вынес вердикт, разочарованный в любви ифовет.
Арха молча подала ему руку, помогая встать. Зачем ранить и без того истерзанное сердце ехидными замечаниями? Лучше от синяков его избавить.
* * *
Арха, вполуха слушая романтически завывания Шая, пыталась решить практически нерешаемую, но крайне важную задачу: как, а, главное, где к ужину вина добыть. Лордская трапеза без благородного напитка — не трапеза вовсе. А спиртное во всей округе имелось только при ставке. В прошлый раз, когда ведунья устраивала демонам праздник желудка, желаемое для неё Ируш достала. Как это девчонке удалось, лекарка не уточняла. Но подозрения, конечно, закрадывались.
Просить бесу о помощи вторично девушке не хотелось. Ну, неудобно как-то. Взрослые должны подавать подрастающему поколению пример достойного поведения, а не потворствовать развитию преступных наклонностей и всё такое. Но вино-то нужно!
— Тебе сложно сказать, как лучше? — обиделся Шай, выворачиваясь из-под кулька со льдом, который у его челюсти лекарка держала.
— Что лучше? — вполне искренне удивилась ведунья, полностью утратившая суть пространных рассуждений демона.
— Ты меня не слушала, что ли? Сердца у тебя нет, Арха! И, вообще, друг из тебя фиговый!
— Сердце у меня есть — это я тебе как лекарь говорю. И друг из меня вполне ничего. Я добрая.
Девушка глянула на свёрток в своей руке, критически осмотрела слегка припухшую физиономию ифовета и решила, что лучше всё равно не станет. А стремиться к совершенству ради самого совершенства было лень.
— Ты просто повтори свой вопрос и не устраивай трагедий на пустом месте, — примирительно посоветовала ведунья, отправляя остатки льда в чайник. Не пропадать же добру.
— Ничего я у тебя спрашивать не буду. Всё равно ты ни Тьмы в поэзии не понимаешь, — надулся блондин.
— А ты в поэты решил податься? Ты же можешь срифмовать только «любовь» и «кровь».
Арха отобрала у демона гребень, с помощью которого он пытался реанимировать подпорченную причёску, и взялась за ножницы. Принципиально улучшить опалённые концы расчёска в принципе не могла. Шай страдальчески поморщился, как будто ведунья ему не локоны собиралась обстричь, а что-то гораздо более ценное.
— Вот неправда твоя! Мои таланты гораздо глубже и разнообразнее.
— Например?
— Ну, например… «Жопа» и «попа»! «Сиянье глаз» — «унитаз». Или…
— Не надо! Общее направление твоего творчества я уловила. Это гениально! Просто новое слово в поэзии!
— А я что говорю? — приосанился ифовет. — Просто публика ещё не дозрела до понимания всех глубин аналогий и аллюзий, вложенных мной в рифму и…
Рассуждения о гениальности Шая были прерваны самым беспардонным образом. Дан в каптёрку влетел с такой стремительностью, что едва рогами притолоку не задел. Но, кажется, даже не заметил этого. Ни слова не говоря, он схватил Арху за руку и поволок наружу. Причём и без того мало эмоциональное лицо демона сейчас вообще посмертную маску напоминало.
— Кто? — едва смогла выдохнуть ведунья, старательно перебирая ногами.
— Адаш, — гавкнул хаш-эд.
Лекарка прибавила ходу.
А поспешить стоило. Кронпринцу действительно было плохо. Так плохо, что при их появлении он даже головы от подушки поднять не смог. Его Высочество лежал на диване, свернувшись в позе эмбриона, старательно прижимая обе руки к животу, словно боялся потерять внутренности. Лицо его отливало бледностью до серости, на лбу поблёскивала испарина, а губу демон закусил так, что под клыком выступила алая бисеринка.
Арха, не рассуждая, опустилась рядом с диваном на колени, осматривая страдальца.
— Что вы ели сегодня?
Принц хотел ответить, но только скривился. И это была даже не гримаса боли, а самая настоящая судорога.
— Он завтракал вместе со всеми, я уже спросил, — мрачно ответил Дан, стоящий у входа в шатёр и поглядывающий на улицу. — Отдельно ему ничего не подавали.
Ведунья рассеянно кивнула и села на пятки, нервно теребя подол фартука.
— Данаш, тут хирургов надо звать. Я не могу ничего сделать…
Хаш-эд уставился на неё так, словно она призналась в убийстве младенца.
— Ну а что я сделаю?! — от чувства собственной беспомощности у девушки слезы на глаза навернулись. — Похоже на отравление. А если у него внутреннее кровотечение? Я же только наврежу! Пока не узнаем, что с ним…
