- Ее жизнь в опасности не больше, чем моя и ваша. Просто она немного перебрала какой-то дряни. Сама перебрала.
Та, о ком шла речь, была жива и даже сидела с открытыми глазами, но от происходящего была так же далека, как если бы находилась в Финляндии.
Нам полагалось повернуть на следующем углу. Коллинсон, с отвердевшим лицом и устремленным вперед тяжелым взглядом, продолжал ехать прямо и довел скорость до семидесяти километров.
- На следующем углу поверните, - приказал я.
- Нет, - ответил он и не повернул. На спидометре было 80, и прохожие уже поворачивались нам вслед.
- Ну-сказал я, выпрастывая руку, прижатую к боку девушки.
- Мы едем по полуострову на юг, - твердо сказал он-. В таком состоянии она домой не вернется.
- Вон что. - .-проворчал я и быстро потянулся к приборному щитку. Он отбил мою руку и, держа руль левой, выставил правую, чтобы помешать, если я попытаюсь еще раз.
- Не надо, - предостерег он, увеличив скорость еще на десяток километров. - Вы знаете, что с нами будет, если вы...
Я обругал его, пространно, с досадой, от души. Он повернул ко мне лицо, полное праведного негодования-видимо, мои слова были не из тех, которые приличны в обществе дамы. И этого оказалось достаточно.
Голубой "седан" выскочил из поперечной улицы перед самым нашим носом. Коллинсон уже вернулся к своим водительским обязанностям и от столкновения уйти успел-только не успел сделать это аккуратно. От седана мы прошли сантиметрах в пяти, но нас занесло. Коллинсон сделал все, что мог, он попытался овладеть машиной, вывернул в сторону заноса, но в дело вмешался бордюрный камень. Высокий и твердый, он не пожелал посторониться. Мы налетели на него боком и опрокинулись как раз на фонарный столб. Столб переломился и грохнулся на тротуар. Открытый "Крайслер" выбросил нас. Из сломанного столба с шумом вырывался светильный газ.
Коллинсон с наполовину ободранным лицом пополз на карачках выключать зажигание. Я сел и поднял девушку: теперь она лежала у меня на груди. Правая рука и плечо у меня не действовали, онемели. Девушка всхлипывала, но никаких повреждений, кроме неглубокой царапины на щеке, я у нее не увидел. Амортизатором ей послужило мое тело. А о том, насколько хорошо оно послужило, свидетельствовала боль в груди, в животе, в спине и непослушная рука. Прохожие помогли нам подняться. Коллинсон стоял, обняв девушку, и умолял ее ответить, жива ли она, и так далее. Удар отчасти привел ее в чувство, и тем не менее она не понимала, в аварию мы попали или что. Я подошел, помог Коллинсону держать ее, хотя ни он, ни она в этой помощи не нуждались, и горячо обратился к разбухавшей толпе:
- Нам надо отвезти ее домой. Кто может...
Свои услуги предложил низенький толстяк в брюках гольф. Мы втроем забрались к нему на заднее сиденье, и я назвал адрес. Он заикнулся о больнице, но я сказал, что ей надо домой. Расстроенный Коллинсон даже не вмешивался. Через двадцать минут мы подъехали к дому Леггетов и извлекли девушку из машины. Я долго рассыпался в благодарностях, чтобы толстяк не вздумал проводить нас в дом.
6. БЕГЛЕЦ С ЧЕРТОВА ОСТРОВА
Дверь в дом Леггета, да и то после второго звонка, нам открыл Оуин Фицстивен. Никакой сонливости в его глазах не было: если жизнь казалась ему интересной, они всегда возбужденно поблескивали. Зная, какие события могут его заинтересовать, я понял-случилось что-то необычное.
- Где это вас так-спросил он, оглядывая нашу одежду, окровавленную физиономию Коллинсона и царапину на щеке Габриэлы.
- Автомобильная авария, - ответил я. - Ничего серьезного. А куда делись остальные
- Остальные, - сказал он с особым нажимом, - наверху в лаборатории. - И, обращаясь ко мне, добавил: - Отойдемка в сторону. 38 ъъ-| 0384-3-5 ПЛИЗ03-Ж 13 ОКТЯБРЯ ЪЪ||
Я бросил Коллинсона и девушку у дверей в прихожей и прошел за Фицстивеном к лестнице. Он наклонился ко мне:
- Леггет покончил с собой.
Я был скорее раздосадован, чем удивлен.
- Где он-спросил я.
- В лаборатории. Там же миссис Леггет и полиция. Застрелился полчаса назад.
- Мы поднимемся наверх все вместе, - сказал я.
- А есть нужда тащить туда Габриэлу-спросил он.
- Есть, - раздраженно ответил я. - Ей, скорее всего, придется несладко, но сейчас она приняла наркотик и в таком состоянии легче перенесет удар. - Я повернулся к Коллинсону. - Пойдемте в лабораторию.
Оставив Фицстивена, чтобы он помог Коллинсону вести девушку, я отправился на третий этаж первым. В лаборатории было шесть человек: у дверей стоял высокий рыжеусый полицейский в форме; в дальнем конце комнаты, ссутулившись на стуле и прижав к глазам платок, тихонько всхлипывала миссис Леггет; у одного из окон О'Гар и Редди бок о бок склонились над пачкой листков, которые сержант держал в толстых лапах; у цинкового стола, крутя в руке пенсне на черной ленточке, стоял щеголеватый человек с землистым лицом, в темном костюме, а за столом, раскинув руки и навалившись плечами и головой на столешницу, сидел Эдгар Леггет.
Когда я вошел, О'Гар и Редди оторвались от бумажек.
Шагая к ним мимо стола, я увидел кровь, маленький черный пистолет рядом с рукой Леггета и семь неоправленных бриллиантов у его головы.
- Нате, взгляните, - сказал О'Гар и протянул мне из пачки четыре плотных белых листка, исписанных мелким, ровным и ясным почерком. Я быстро начал с интересом читать, но тут в дверях появились Фицстивен и Коллинсон с Габриэлой Леггет.
Коллинсон бросил взгляд на Леггета. Его лицо побелело, и он тут же загородил мертвеца от девушки своим телом.
- Входите, - пригласил я.
- Мисс Леггет здесь не место, - резко сказал Коллинсон, собираясь увести ее.
- Нам нужны все до одного, - бросил я О'Гару. Тот кивнул головой полицейскому. Полицейский положил на плечо Коллинсона руку и сказал:
- Придется войти обоим. 3 ъъ-| 034-3-5 ПЛИЗ03-Ж 13 ОКТЯБРЯ ЪЪ||
Фицстивен поставил для девушки стул у дальнего окна. Она села и окинула комнату-труп, миссис Леггет, всех нас-мутным, но уже не совсем бессмысленным взглядом. Коллинсон встал с ней рядом, свирепо уставившись на меня. Миссис Леггет даже не отняла от лица платок.
- Прочтем письмо вслух, - громко, чтобы слышали все, сказал я О'Гару.
Он прищурился, помялся и протянул мне листки.
- Ну что ж, справедливо. Тогда сами и читайте.
Я начал: "В полицию.
Мое настоящее имя-Морис Пьер де Мейен. Родился я шестого марта 1883 года во Франции, в городке Фекан, департамент Приморская Сена, но образование получил главным образом в Англии. В 103 году я приехал в Париж изучать живопись и четыре года спустя познакомился с Алисой и Лили Дейнами, дочками покойного офицера британского флота. Еще через год я женился на Лили, и в 10 году у нас родилась Габриэла.
Вскоре после свадьбы я понял, что совершил ужасную ошибку-на самом деле я люблю не Лили, а Алису. Пока Габриэле не исполнилось пяти лет, то есть в самом трудном для детей возрасте, я хранил свои чувства втайне, затем признался во всем жене и попросил развода. Она мне отказала.
Шестого июня 113 года я убил Лили и уехал с Алисой и Габриэлой в Лондон, где меня вскоре арестовали, перевезли в Париж, судили и приговорили к пожизненному заключению на островах Салю. Алису тоже привлекли к суду, но оправдали, поскольку она не участвовала в убийстве, не знала о нем заранее, а в Лондон поехала ради Габриэлы, которую любила. Материалы дела находятся в Париже.
В 118 году с другим заключенным по имени Жак Лабо я сбежал с острова, уплыл на хлипком самодельном плоту. Сколько дней нас носило по океану, сколько дней в конце путешествия мы сидели почти без воды и пищи, я не могу сказать, мы оба потеряли счет времени. Лабо не выдержал испытаний и умер. Он умер от голода и жары. Никто его не убивал. Если бы я и захотел, у меня не было сил убить даже самую слабую божью тварь. Но после смерти Лабо еды на 40 ъъ-| 0404-3-5 ПЛИЗ03-Ж 13 ОКТЯБРЯ ЪЪ|| одного мне кое-как хватало, а потом плот прибило к берегу у Голфо Тресте.
Назвав себя Уолтером Мартином, я устроился на работу в британскую компанию медных рудников в Аро и через несколько месяцев стал личным секретарем Филиппа Хауарта, местного управляющего. Вскоре после этого повышения некий лондонец Джон Эдж поделился со мной планом-он придумал, как обворовать компанию на сто с лишним фунтов в месяц. Когда я отказался участвовать в афере, Эдж заявил, что знает, кто я такой, и пригрозил донести на меня властям. Он сказал, что, поскольку между Венесуэлой и Францией нет договора о выдаче преступников, то на острова меня не вернут, но опасность поджидает с другой стороны: труп Лабо выбросило на берег, установить причину смерти можно, и мне, как беглому убийце, придется доказывать в венесуэльском суде, что я не убивал Лабо в их водах, чтобы самому выжить.
Все же я отклонил предложение и стал готовиться к отъезду. Тем временем Эдж убил Хауарта и ограбил сейф компании. Он убедил меня бежать с ним, доказав, что если даже не заявит на меня, полицейское расследование все равно не сулит ничего хорошего. Тут он был прав, и я к нему присоединился. Через два месяца, в Мехико, я выяснил, почему Эдж так настойчиво добивался моего общества. Зная мое прошлое, он мог крепко держать меня в руках, а будучи высокого-неоправданно высокого-мнения о моих способностях, хотел подсовывать мне те дела, которые самому ему были не по зубам. Я твердо решил, как бы ни повернулась жизнь, что бы ни случилось, никогда не возвращаться на Чертов остров. Однако становиться профессиональным преступником мне тоже не хотелось. Я попытался удрать из Мехико, но Эдж поймал меня, и в драке я его убил. Убил при самозащите...
