Он уже приобрел достаточный опыт в разрешении частных задач и сможет справиться с этой. Сергею... э-э... Алексеевичу надо расти. Ну, а если не осилит, поможем.
Малышев, хоть и предвидел подобный поворот дела, не ожидал, что его оберут так просто и нагло. Он ошеломленно посмотрел на сидящих: вокруг были ясные глаза, спокойные умные лица, очки, ше-велюры, лысины... Совершенно естественно, что кандидат наук Павел Николаевич Шишкин, начальник отдела, автор этой далеко идущей научной идеи, а он, инженер Малышев, лишь исполнитель, которому надо расти. Так и должно быть. Странно, если было бы иначе. А он теперь, как гаршинская лягушка, если крикнет: "Это я!", то шлепнется в лужу.
Сергей взглянул на Кайменова - тот сидел молча, только смотрел на Шишкина упорным взглядом.
А Пантелеев хрипловатым честным голосом благодарит Шишкина и других выступавших, просит не тянуть с оформлением планов.
Семинар кончился.
Кайменов и Малышев остались в кабинете. Пантелеев, который сразу после окончания семинара взялся прикидывать на доске какие-то расчеты, во-просительно посмотрел на них.
- Валентин Георгиевич, - сказал Кайменов, - я боюсь показаться вам однообразным, но распечатайте, пожалуйста, наш пакет номер четыре.
- А, эта ваша тайна! - Академик коротко усмехнулся, положил мелок, достал из сейфа пакет, протянул его Володьке. - Прошу вас.
Кайменов сломал печать, вынул из пакета листик.
- Прочтите, пожалуйста.
- "10-15 апреля П. Н. Шишкин изложит замысел о разработке обобщенного алгоритма составления оптимальных графиков и оптимальных маршрутов перевозок всех грузов..." и так далее. - Вален-тин Георгиевич опустил бумажку, посмотрел на программистов. - Все правильно,ценная идея. Ну, так что?
- Как что? - ошеломленно переспросил Кайменов. - Вы обратили внимание на дату?
- Обратил. Ваша бумага написана шестого апреля, сегодня пятнадцатое. Тоже правильно. Естественно, что человек сначала придумывает идею, а потом высказывает ее. Странно, если бы было наоборот.
- Дело в том, что эту идею высказал и предложил Павлу Николаевичу Сергей Малышев, - выпалил Кайменов.
- Вот как? - Пантелеев с интересом посмотрел на Малышева. Тот молчал, опустив голову. - Гм... Павел Николаевич, вы и товарищ Малышев работаете вместе, не так ли? Естественно, что вы обмениваетесь взглядами на работу, формулируете проблемы, высказываете идеи. Бывает, что идея приходит в голову сразу нескольким исследователям, бывает, что она носится в воздухе... Зачем же из всего этого устраивать драму? - Академик начал злиться и с нетерпением поглядывал на доску. - И потом, Владимир Михайлович, если вы знали, что не Шишкин, а э... э... товарищ Малышев является автором этой идеи, почему вы на семинаре не сказали об этом? Почему вы сочли более удобным... как это вы сами выражались? - "капать" мне об этом конфиденциальным образом?
Кайменов беспомощно взглянул на него: такого удара он не ждал.
- Извините, Валентин Георгиевич, - не выдержал Сергей. - Мы не хотели... лично я никаких претензий к Павлу Николаевичу не предъявляю. Пойдем, Володя!
- Одну секунду, - остановил инженеров Пантелеев. - Послушайте, вы, я вижу, затеяли какую-то игру... вероятно, с привлечением кибернетики. Я не считаю себя вправе вмешиваться, так как понимаю, что у вас могут возникать идеи и не по темплану института. Что ж, каждый исследователь имеет право на свободный поиск... Но коль скоро вы избрали меня... гм... посредником или, вернее сказать, "почтовым ящиком" в вашей игре, то я хотел бы надеяться, что она не сводится к интригам. Нет ничего отвратительнее интриг. Ничто так не иссушает мозг, как интриги... - И академик еще пять минут говорил на эту тему.
Когда Малышев и Кайменов выходили из кабинета, щеки их горели от унижения.
- Не унывай, Сережка, - Володька положил ему руку на плечо. - Мы с ним все равно рассчитаемся в самом прямом смысле слова. Давай сегодня вечером засядем, а?
Малышев двинул плечом, чтобы сбросить руку, но ничего не успел сказать: навстречу по лестнице поднимался Шишкин.
"...Хватит исканий, достаточно прекраснодушия! Вон оно как повернулось. Шишкина голой математикой не возьмешь... И Кайменов тоже - хорош товарищ! Видно, все останется, как есть, нечего играть в бирюльки с машиной..."
Малышев сидел один в зале у пульта "Молнии"; сквозняк от воздуходувок шевелил пряди на его голове.
...Мчат поезда по блестящим рельсам, ревут автовозы на поворотах дорог, плывут пароходы по рекам и морям. Они везут грузы: пшеницу, уголь, станки, руду, ткани, игрушки, яблоки. На сортировочных горках и перевалочных базах электронные машины переводят стрелки, командуют автопогрузчиками, зажигают на диспетчерских табло схемы наилучших маршрутов: без заторов и простоев. Со временем автоматизируют транспорт: шоферы, машинисты, диспетчеры и кондукторы займутся другими делами. Математические машины станут сердцем в кровеносной системе страны.
И это будет не его подвиг, если даже совершит его он. "Под руководством кандидата наук Павла Николаевича Шишкина в Институте вычислительной техники создан алгоритм... разрабо..." - взахлеб начнут писать газеты. А об исполнителях кто пишет!
Сергей представил себе монументально-самодовольное лицо Шишкина на газетной странице, и ему стало невыносимо тошно.
...В этот час Павел Николаевич Шишкин торопливо шел среди молчаливых домов и деревьев, облитых серо-зеленым лунным светом. Он допоздна задержался в институте, чтобы не встретиться с Малышевым и Кайменовым, и теперь клял себя. Тогда, на семинаре, Малышев смотрел на него тяжелым взглядом, а этот бандит Кайменов даже бросил выразительным движением губ беззвучное слово. Павел Николаевич убедил себя, что не понял этого слова. Но в душу закрались сомнение и тоска. И потом на лестнице: "Мы с ним рассчитаемся... давай засядем сегодня..." Что они задумали?
В переулке застучали шаги. Шишкин теперь едва не бежал, и луна прыгала за ним над крышами.
Павел Николаевич давно, еще в вузе, смекнул, что наука - это такое занятие, где каждый разбирается лишь в том, что делает сам. Он быстро освоил нехитрый алгоритм получения степени: статьи, написанные руководимыми им дипломниками, диссертация, составленная из их работ, экзамены, сдаваемые хорошим знакомым, "двадцать минут позора" на защите... Оказавшись в институте, Павел Николаевич чутьем уловил круг тех дел и обязанностей, выполняя которые можно считаться крепким работником, даже преуспевать. С ним считались, его уважали - и он стал проникаться уважением к себе.
И все-таки страх не оставлял его никогда. Каждая новая идея, новый человек, новые дела заставля-ли его настораживаться. Он пугался всего непонятного и боялся, как бы другие не заметили, что он не понимает. Когда Валентин Георгиевич с увлечением рассказывал ему свои новые замыслы, он порой замирал от ужаса: а вдруг тот оборвет речь и гневно закричит: "Слушайте, что вы киваете? Я разыгрываю вас, плету чепуху!.." Он боялся выдвигать идеи: а вдруг идея окажется не такой? Он боялся и не выдвигать идей: а вдруг заметят, что у него их нет? И он уставал от этих страхов, как другие устают от непосильной работы...
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
