парень наклоняется, прижимаясь кончиком своего носа к моему. Мои глаза закрываются, когда я наслаждаюсь его присутствием, я так невероятно благодарна за то, что нахожусь здесь с ним, но в то же время чертовски плохо справляюсь со своими собственными эмоциями. — Независимо от того, чувствуешь ли ты, что заслуживаешь быть здесь, или нет, ты здесь. Воспользуйся этой возможностью наилучшим образом.
Он отстраняется, не целуя меня, и я борюсь с желанием пнуть его по ноге.
— А что насчёт, э-э… — мой голос затихает, потому что мне трудно облечь вопрос в слова.
— А что насчёт свадьбы? — спрашивает Черч, и я сжимаю руку в кулак, обручальное кольцо впивается мне в кожу. Есть причина, по которой этим утром я надела толстовку с длинными рукавами (и не только потому, что на улице чертовски холодно). Быть помолвленной на первом курсе университета — это немного странно, не так ли? Типа, мы слишком молоды для всего этого. — Она через две недели, и все приготовления уже сделаны. Ты же сказала, что не хочешь ничего планировать? — он звучит смущённым и, возможно, даже слегка обеспокоенным, но, с другой стороны, мы говорим о Черче Монтегю. Он никогда ни о чём не беспокоится.
— Я не не хочу ничего планировать, — признаюсь я, и он улыбается мне, делая ещё один глоток кофе и приподнимая свои медовые брови. — Я просто… столько всего происходит.
Мы должны были пожениться в выпускном классе средней школы — какая-то шумиха из-за того, что его родители думали, что мы влюблены друг в друга и хотели подорвать авторитет моего отца и всё такое, — но Черчу удалось убедить его семью отложить всё.
Примерно на несколько месяцев.
Итак, и снова мы в отправной точке, всё готово для того, чтобы отправиться к алтарю. Другие парни ведут себя так, будто их это не беспокоит, как будто они вообще не ревнуют, но я чувствую, что это полная чушь. Если бы я была в гареме девушек, и мы все встречались с одним парнем, и он собирался законно жениться на девушке, которая не была бы мной… Я бы прирезала эту сучку. Я бы вырвала у неё серьги. Я бы дёрнула её за волосы. Я бы насыпала ей в туфли чесоточного порошка.
Будучи единственным ребёнком в семье, я в некотором роде не в восторге от идеи делиться чем-либо.
Особенно моими мальчиками.
Моими.
Спенсер выхватывает банку из моих пальцев, швыряет её через себя и умудряется забросить в мусорный бак, который находится примерно в десяти футах от нас. Впечатляюще.
— Я не уверен насчёт того, чтобы ты тусовалась с этой девушкой Марни, — начинает он, но я игнорирую его, потому что он слишком заботливый, а ещё он первый парень, с которым я когда-либо спала, и который мне понравился, иногда, думая об этом, я краснею с головы до ног. — Ничего не имею против неё, но ей нравится Крид Кэбот. Ты, блядь, издеваешься надо мной? — затем он поворачивается к Черчу, потому что знает, что я не понимаю и мне наплевать на их странную чушь об обществе богатых людей. — Тристан. Вандербильт. Я имею в виду, с таким же успехом она может встречаться с Дракулой. Не современным городским фэнтезийным Дракулой, но похожим на оригинального парня, которому отрезают голову и набивают рот чесноком.
— Это была Люси, а не Дракула, — поправляет Черч, потому что — шок! — он единственный, кто действительно читал оригинальный роман 1897 года. Спенсер лишь смотрит на него, потому что… Я имею в виду, кто, чёрт возьми, такая Люси? Все знают Дракулу, Ван Хельсинга, даже Мину… Но Люси? Она, должно быть, умирает в самом начале книги.
— Тристан, вероятно, приехал в Борнстед с гробом, полным земли, — вот что Спенсер считает качественным остроумием. Я не могу перестать представлять себе этого унылого сероглазого парня, лежащего в блестящем чёрном гробу, одетого в хороший костюм, с закрытыми глазами и целой луковицей чеснока, застрявшей между его приоткрытых губ. Я хихикаю над этим образом.
— Мы должны изо всех сил стараться не осуждать, — именно так реагирует Черч, но он изображает эту свою странную полуулыбку, которая либо означает, что ему нечего сказать хорошего, либо он замышляет избить члена тайного культа, чтобы украсть их одеяния и принять участие в их ритуалах. Я имею в виду, он делал это раньше. Культовые вещи.
— Спенс, тебе нужно немного расслабиться.
Я скрещиваю руки на груди и задаюсь вопросом, не смогла бы я заставить одного из моих парней пососать мою шею, как Зак делал это с Марни.
Рейнджера, может быть, учитывая, что он мог бы обхватить меня своими большими мускулистыми руками, и тогда, возможно, мы смогли бы найти местечко, чтобы попрактиковаться с лобковыми волосами во рту, но также, скорее всего, нет, потому что я надеюсь, что он сделает стрижку в своём мужском саду для меня, чтобы этого не случилось…
Мне требуется целая минута, чтобы осознать, что Спенсер щёлкает пальцами у меня перед носом.
— Ты что, оглохла и ослепла? Ты слышала что-нибудь из того, что я только что сказал?
— Э-э, нет? — это даже не утверждение, просто вопрос. — Что произошло на этот раз?
Он поворачивается и протягивает руку в направлении Крида.
— Этот ублюдок оскорбил мою девушку, и я должен стоять рядом и просто спокойно относиться к этому, пока ты заводишь дружбу с его девушкой? Честно говоря, ты в тысячу раз сексуальнее, — я смотрю вниз на себя в своей огромной толстовке с капюшоном, грязные очки сползают с носа, вьющиеся волосы падают мне на лицо.
Я поднимаю взгляд на Марни в её джинсовой юбке в складку, белых чулках под ней, сапогах на искусственном меху и жакете в тон. С волосами цвета розового золота, профессиональным макияжем на лице, этой отстранённой, мечтательной улыбкой…
— Ага… конечно, — я убираю свои вьющиеся волосы со лба. Вчера мы прилетели сюда на частном самолете — я даже не шучу по этому поводу, — но смена часовых поясов реальна. В основном, я виню Спенсера. После того, как мы добрались до отеля — тоже очень, очень, очень милого, — он не оставлял меня в покое. Не уверена, что мне удалось поспать в общей сложности больше трёх часов. — Я бы выглядела сегодня намного лучше, если бы ты не прокрался в мой номер прошлой ночью.
— Зачем тебе вообще нужен отдельный номер? — спрашивает Спенсер, как будто то, что у меня есть собственное пространство, для него что-то вроде анафемы. Он ерошит свои серебристо-пепельные волосы, а Черч
