За веревочками стояли пулеметы и трехдюймовки, направленные друг на друга прямой наводкой.
Чтобы перейти из зоны в зону, одесситы, продолжавшие жить мирной гражданской жизнью, задирали ноги и переступали через веревочки, стараясь лишь не попадать под дула орудий, которые могли начать стрелять в любую минуту».
Чего стоят эти строки:
«Но утро есть утро, и город есть город. И как ни скуден был пейзаж просыпающейся Одессы, в нем были свои характерные черты. Заканчивая свои ночные труды, молодые одесситы спиливали росшие вдоль тротуаров толстые акации. Они занимались этим по ночам не столько из страха ответственности, сколько из чувства приличия и почтения к родному городу. Когда любимые дети обкрадывают родителей, они боятся не уголовного наказания, а общественного мнения».
Фото из собрания Михаила Пойзнера (Одесса)
Чувство приличия и почтения к родному городу… А еще, конечно, «собственная гордость», столь присущая одесситам и относящаяся даже к тому, чем гордиться, казалось бы, невозможно:
«Одесситы, гордившиеся всем, что имело отношение к их городу, переносили это чувство даже на голод, который их истреблял, утверждая, что подобного голода не знала ни одна губерния в России, за исключением Поволжья».
Елена Каракина в своей книге «По следам Юго-Запада» написала замечательные строки:
«Тоска по утраченному городу, как тоска по утраченному раю, действительно может стать импульсом к творчеству. Так случилось с Юрием Олешей и с Валентином Катаевым. И с Багрицким, когда он писал свою последнюю поэму “Февраль”».
Тоска и любовь к утраченному городу… Ими пронизаны и «Трава забвения», и «Время больших ожиданий», и, конечно, «Зеленый фургон».
Помните у Козачинского:
«Но уже давно не летал футбольный мяч над “Черным морем” и примыкающим к нему “Азовским”. Обезлюдело славное племя черноморцев, и некому было вспоминать о боях с командами английских пароходов. Раньше, когда старшие черноморцы уходили учиться в мореходку или поступали в торговый флот, их места в команде занимали молодые черноморцы, их младшие братья, ребята с Ланжерона, из старой таможни и портовых улиц, такие же загорелые и веснушчатые, такие же свирепые в нападении, защите и полузащите. Поколение футболистов становилось моряками, но за ними уже шло новое поколение футболистов, тоже будущих моряков.
Война разбросала черноморцев, уничтожила футбол, мореходку и торговый флот. Опустело “Черное море”. Засохшая грязь на дне его потрескалась и покрылась чешуйками, как кожа на руке старика».
Футбол занимает в «Зеленом фургоне» особое место. Это неудивительно – именно в Одессе появился первый в Российской империи футбольный клуб. В 1878 году англичане, жившие в Одессе, организовали «Одесское Британское Атлетическое Общество» (ОБАО). Атлеты играли в крикет и теннис, но была в рамках Общества и футбольная секция. В 1907 году по инициативе Генерального консула Великобритании в Одессе и по совместительству азартного футболиста был основан легендарный ОБАК – «Одесский британский атлетический клуб». Первое время членами клуба были только британско-подданные и граждане США, но вскоре туда стали принимать и граждан других стран. Например, великий летчик Сергей Уточкин, который был и прекрасным футболистом, тоже играл за ОБАК.
Стадион ОБАКа находился вблизи нынешнего Французского бульвара, сейчас на его месте – корпус Биологического факультета Одесского национального университета. Стадион был лучшим в Одессе – именно он был выбран для проведения финала Чемпионата Российской империи в 1913 году.
Футбол в Одессе развивался стремительно, а увлечение им среди гимназистов и молодых людей было всепоглощающим. В 1911 году была учреждена Одесская футбольная лига, просуществовавшая до 1919-го. Ее организаторами стали сильнейшие одесские футбольные клубы: ОБАК, «О.К.Ф. Одесса», «Спортинг клуб» и «Шереметьевский кружок спорта».
Помимо профессиональных клубов, в городе было множество клубов самодеятельных. Александр Козачинский написал о «черноморцах» (конечно, с изрядной долей преувеличения) – и не случайно, ведь поле, на котором они играли, находилось совсем недалеко от его дома:
«– Ваша карточка мне знакома, – сказал парень учтиво, прикасаясь двумя пальцами к кепке. – Не запомню только, из какого она альбома.
– Мы знакомы по Черному морю, – ответил Володя.
Они были знакомы не по тому Черному морю, которое омывает полуостров Крым, побережье Кавказа, Малую Азию, Болгарию, Румынию и южный край украинской степи, а по тому “Черному морю”, которое находилось в ста шагах от Маразлиевской, за низеньким уступчатым заборчиком Александровского парка и представляло собой большую, почти круглую яму с пологими склонами и ровным, сухим дном. “Черным морем” с незапамятных времен владела команда футболистов, именовавших себя черноморцами. Как футбольное поле “Черное море” было необыкновенно комфортабельным: окруженное пологими склонами, оно само возвращало игрокам мяч, вылетевший за его пределы. В команде черноморцев играли портовые парни, молодые рыбаки с Ланжерона и жители старой таможни. Они выходили на поле в полосатых матросских тельниках и длинных, достигавших колен, старомодных трусиках, которые, впрочем, назывались тогда в Одессе не трусиками, а штанчиками. В своем натиске черноморцы не знали преград. Свирепая слава, добытая ими на заре футбола, в боях с командами английских пароходов, устрашала футболистов других одесских команд. Никто из цивилизованных футболистов Одессы не решался ставить на карту спортивное счастье, здоровье, а может быть, и жизнь, защищая свои ворота против черноморцев. Поэтому с той поры, как в одесский порт перестали заходить английские пароходы, черноморцы играли главным образом друг с другом.
Володя был из “Азовского моря”. Рядом с “Черным морем” была яма поменьше, которую одесские мальчики называли “Азовским морем”. Здесь тренировалась команда гимназистов. Как это ни странно, черноморцы иногда приглашали на товарищеский матч команду из соседнего “моря”, и гимназисты принимали вызов. Это была игра львов с котятами. Если гимназистам не откусывали в игре ни ног, ни голов, то они были обязаны этим той деликатности, которая присуща сильному в обращении со слабым и беспомощным».
То самое «Черное море» располагалось когда-то на месте нынешнего Зеленого театра в нынешнем парке имени Шевченко – тогдашнем Александровском. А историю его поведал Валентин Катаев в воспоминаниях об Эдуарде Багрицком (рассказ «Встреча»):
«Отцы города с педагогической целью ознакомить население с отечественной географией придумали соорудить небольшой пруд в форме Черного моря. В точном соответствии с картой выкопали калошеобразную яму… Хрупкий бюджет муниципалитета… не выдержал дальнейших трат. Черное море так и осталось на вечные времена необлицованным и сухим…»
Именно команда Одессы стала победителем второго чемпионата Российской империи по футболу 1913 года – в полуфинале одесситы разгромили харьковчан, а в финале, который состоялся на поле ОБАКа в Одессе, обыграли команду Санкт-Петербурга. В первом чемпионате одесситы не принимали участие – а если бы приняли, непременно бы выиграли и его.
Героями того финального матча стали Богемский и Джекобс. Это был тот самый Богемский, о котором писал Александр Козачинский (помните знаменитую встречу Володи Патрикеева с Красавчиком по пути на Балковскую?):
«На Московской улице они заговорили о том, как мотается знаменитый форвард Богемский, и здесь в их взглядах неожиданно обнаружились столь крупные расхождения, что, при всей снисходительности друг к другу, они вступили в серьезный спор. Желание доказать свою правоту настолько овладело ими, что они решили наглядно продемонстрировать прием, послуживший причиной спора, и для этого, отыскав подходящий камешек, остановились на перекрестке, отошли на край тротуара, положили камешек на землю и попрыгали вокруг него, воспроизводя приемы Богемского так, как их понимал каждый».
И если бы только Козачинский… О Богемском писали, кажется, все авторы «Юго-Запада». Например, Валентин Катаев в повести «Алмазный мой венец»:
«Впрочем, нельзя сказать, что это был ничем не замечательный матч: в нем принимал участие тощий, золотушного вида ришельевец в пенсне на маленьком носике, будущая мировая знаменитость, центрфорвард сборной команды России, как сказали бы теперь – “нападающий века”, “суперстар” мирового футбола, Богемский. Но тогда он был лишь старшеклассником и, надо сказать, прескверным учеником с порочной улыбочкой на малокровном лице. Его имя до сих пор легенда футбола».
Но, пожалуй, лучше всех описал одесский футбол Юрий Олеша, сам игравший нападающим в команде Ришельевской гимназии. Фрагменты из «Книги прощания», в которой описан недавно родившийся одесский футбол, хочется перечитывать вновь и вновь:
