т. к. это для нас запретная зона. Жара днём до 30 градусов, наверное, как и в Москве, а купаться водить даже не обещают.
Дописываю письмо утром. Только что пришел с завтрака. Кормят, как и везде в армии. Иногда в обед я могу пить только компот, а от первого и второго воротит. Я совсем отвык от такой пищи: столько времени прошло…
А, вообще, если привыкнуть, жить можно.
Живём мы в палатках, в сосновом лесу Местность очень красивая. Для отдыха лучше и не придумаешь. Но, отдыхать, к сожалению, не придётся. Каждый день занятия с 8 до 8-и. А в воскресенье всевозможные лекции, собрания, соревнования.
Ночью ходили купаться. Вода, как парное молоко, выходить не хотелось. Купаться ночью – красота. Немножко страшновато: тишина – слышно, как сердце бьётся, и вода чёрная, чёрная.
За соседним лесом были ночные стрельбы. Красивое зрелище, особенно, когда ракеты висят в небе.
Почти неделя пролетела совершенно незаметно. Дай бог, чтоб и дальше так было.
Ребята строчат письма каждый день всем родным и знакомым. Я писать не люблю. Приятно получать письма, а вот написать – целая проблема. Пишу только тебе.
Как твои дела, как экзамены? Напиши мне обо всём. Напиши, когда уезжаешь из Москвы.
Привет маме, я так и забыл к ней зайти перед отъездом. Собрался буквально за полчаса. Половину нужных вещей не взял. Ну, да ладно, жить всего месяц – как-нибудь обойдусь. От Москвы Ковров не очень далеко, поезд шел часов пять, а кажется, так далеко.
Я постоянно думаю о тебе, Эля. Ты мне давно нравишься – с первого дня, даже ещё раньше, ты знаешь об этом. Как-то ты ко мне относишься переменчиво. А, может быть, я просто не могу тебя понять. Скорее всего так, ведь, мы с тобой так мало бываем вместе.
Ну, вот пока и всё. Привет Володе, если увидишь его.
До свидания – АЛИК.
Пиши. Извини за почерк, грязь и разброс мыслей.
Володя – это ещё один парень из нашего дома. Поскольку он был знаком с Аликом, вскоре и Стэлла с ним познакомилась тоже.
Надо сказать, что Володя был не просто хулиганистым малым.
Он ещё баловался наркотиками. Об этом я узнала от соседей.
Это сейчас можно прожить в доме несколько лет, и не знать – кто живет рядом. А тогда, все, кто въезжал в новый дом, быстро знакомились друг с другом.
Объединяли всех общие проблемы, связанные с обживанием не только дома, но района. По крайней мере, всех жильцов нашего подъезда мы знали наперечет, как будто переселились из одной деревни.
С Володей у меня связаны воспоминания на почве "садоводства".
Я решила под нашими окнами, благо там не было подъездов, посадить цветы. Ездила на рынок, покупала рассаду, соорудила грядки. Но цветы больше суток на этих грядках не продержались. Они аккуратненько перекочевали на чьи-то балконы.
Тогда я стала засевать в землю семена дешевых полевых цветов, в том числе и – декоративный мак. Цветы росли густой порослью.
И даже, если кто-то и срывал цветы на букетик, их оставалось ещё много. Мак, отцветая, оставлял на длинных стеблях маковые головки. А о том, что этот мак декоративный, по головкам – не определишь.
Как-то, душной ночью мы спали с приоткрытыми окнами. Вдруг, слышим под окнами подозрительное шуршание. Оказалось, кто-то в ночных сумраках летней ночи, шарит руками по нашим цветочным зарослям, и срывает головки мака. Мы окликнули незнакомца, и тем самым спугнули. На следующую ночь к нашим наблюдениям присоединилась Стэлла. Она узнала Володю, и заговорила с ним. Он не убежал, как накануне, а спокойно разговаривал с Ёлкой, заметив – "А что, вам – жалко что ли? Всё равно, мак отцвёл".
С Володей связан ещё один случай. Стэлла летом проходила практику в родильном доме – санитаркой. Желая подзаработать, она ещё оформилась на половину ставки – уборщицей. Убирать коридоры и туалеты она оставалась на ночь. Володя знал – где она работает. И вот однажды, то ли напившись, то ли «накурившись», он заявился к ней в род дом поздно вечером. Сказал, что в таком виде не может придти домой к матери, и попросил Стэллу устроить его где-нибудь на ночлег. Отдельную спальню Ёлка предоставить ему не могла, но и "в помощи" не отказала. Она его тихонько провела в кладовую, где складывали мешки с грязным бельем, перед отправкой в стирку. Он зарылся в эти мешки, и проспал до утра. Там его и нашла старшая сестра – хозяйка.
Можно представить, какой визг устроила она на весь роддом.
А Володьке удалось убежать. Стэлла, естественно своего причастия к этому происшествию не признала…
ЗДРАВСТВУЙ, АЛИК!
Откровенно если говорить, я не ожидала от тебя письма, потому что ты уехал, если и не совсем неожиданно, то, во всяком случае, не простившись.
Я тоже не люблю писать писем, но иногда на письма отвечаю.
Экзамены закончились. Сдала пятнадцать зачётов с оценками и пять экзаменов. Получила одну тройку и слетела со стипендии. Немножко обидно, но что теперь поделаешь… Сейчас прохожу практику в роддоме на Щербаковской, который открылся после ремонта. За прошедшую неделю родилась всего одна девочка, а остальные все – мальчики.
С каждым днём убеждаюсь, что профессию я избрала правильно. После окончания медучилища, вероятно, распределюсь в реанимационное отделение Склифа, или буду работать на реанимашине. Сразу же пойду в вечерний институт. И так это будет долго длиться, я имею ввиду – учёбу, что когда я окончу институт, затем ординатуру, потом ещё два года – спецкурс по косметической хирургии, и т. п., я превращусь в старушку.
Кстати, ты пишешь, что обратил на меня внимание с первого дня нашего знакомства и даже раньше. С первого дня – понятно, а что такое – раньше?
В письмах всегда, наверное, легче говорить об отношениях друг к другу, чем при встречах. Я отношусь к тебе хорошо, уважаю тебя – в тебе есть что-то очень правильное. Но, любовь, наверное, должна быть совсем другой. Я не знаю какой она должна быть, но мне кажется, что когда она придёт, не нужно будет ни слов, ни объяснений, просто сразу поймёшь, что друг без друга невозможно жить… Такого, естественно, я не испытала ещё в своей жизни. И самое страшное, что мне порой кажется, что я такой
