- Поговорим потом, - строго заявила Анна. - Когда протрезвеешь.
- Когда поговорим?
- Потом.
- Не уйду, пока не скажешь когда, - все-таки даже в таком состоянии Леха умудрялся проявлять упрямство. Он отвел трубку в сторону и во всю глотку проорал: - Кира! Выходи!
Анна поняла, что спорить с ним сейчас бесполезно. Он и трезвый-то не особо сговорчивый, а уж по пьяни.
- Завтра! - крикнула она в телефон. - Завтра встретимся после универа и поговорим!
- Зайка моя, конечно, - довольно-хмельной голос звучал очень удовлетворенно. - Я за тобой заеду.
- Ладно, теперь иди домой. Уже иду. Пока, моя рыбка.
Анна бросила трубку и со злостью швырнула телефон на стол.
- Чего ты так кричишь? - в дверях нарисовался массивный силуэт тети Лены. - Взяли моду! То шляются по вечерам, то орут!
Аня ничего не ответила и молча вышла, обогнув женщину по кривой.
- Вот, еще и хамят! - донеслось ей вслед, а через пару секунд послышался шум воды и ворчание: - И краны ломают!
Понедельники придумали специально, чтобы мучить народ. Наверное, древние тщательно выбирали, какую бы пытку оставить в наследство потомкам. Да и непростую пытку, а такую, чтоб эти самые несчастные потомки вечно помнили их. Из всего разнообразия, какое у них только было, древние выбрали самое ужасное - семь утра, понедельник. Эта жестокость повторялась с интервалом строго в одну неделю и никакие катаклизмы и катастрофы не могли отменить ее. Пытка была вечной - потомки будут поминать своих предшественников, пока существует мир.
Анька сбила рукой будильник с лакированной поверхности тумбочки и села на кровати. Жизнь продолжалась дальше и готовила ей новый кошмар - встречу с Лешей. Придется пережить несколько мучительных часов, прежде чем она увидит его. А еще, это было самым страшным, подняться в универ к первой паре. Хорошо Кирке, у нее вон диплом скоро, а Анне еще полтора года мучиться.
Девушка мотнула головой, ударяя себя спутанными прядями по лицу и упала обратно на подушку. Накрыться одеялом с головой и , может, мир ее не тронет и не заметит?
- Аня, хватит спать! - раздался веселый голос Алины.
О нет! Мир в лице вот таких вот его жителей все же коварно выследил ее и не желает оставлять в покое.
- Аня! - соседка потянула за одеяло, но Анька не поддалась. - Вставай!
- Не хочу!
- Ты же опоздаешь! - мысль об опоздании и, чего хуже, пропуске универа, пугала отличницу-умницу Алину гораздо больше, чем перспектива скорого апокалипсиса. За целый первый курс она не пропустила ни единой лекции, даже с температурой ходила на занятия. Образование было для нее превыше всего.
- Пусть! - буркнула Аня и вырвала из ее рук угол одеяло. - Не хочу вставать.
- Что, опять кошмаров боишься? - не отставала Алина.
- Убей меня, - простонала Аня и притворно застонала. - Я не хочу, чтобы наступал этот день.
- Поздно, он уже наступил.
Анна снова села и посмотрела в окно. День был в самом разгаре и грозил все новыми неприятностями.
Универ жил какой-то своей особой жизнью. Ежедневно он впускал в себя студентов и, вне зависимости от их желания, награждал знаниями. Надо сказать, что оные не всегда задерживались в головах ребят, но универ все равно стремился отдать их. Многочисленный профессорско-преподавательский состав исправно трудился на своем поприще и готовился принимать результаты своих трудов в виде экзаменов, которые вот-вот начнутся.
Вообще любое высшее учебное заведение перед сессией превращается в кишащий муравейник. До определенного момента жизнь в нем течет вяло - студенты запросто прогуливают, преподаватели мило беседуют в коридорах, а абитуриенты присматриваются с мыслями о поступление. Так и длятся долгие безликие месяцы очередного семестра, пока не приходит ОНА - ВЕЛИКАЯ И УЖАСНАЯ ГОСПОЖА СЕССИЯ. Эта дамочка быстренько расставляет все по своим местам. Преподаватели неожиданным для себя образом узнают, что, оказывается в 2n-ой группе учится не десять, а двадцать студентов, некий Иванов сломал руку на футболе, а не просто так прогулял половину лекций, а вон та яркая девушка, появившаяся всего дважды вдруг оказывается матерью троих детей и умоляет закрыть сессию автоматом. Студенты, в свою очередь с не меньшим интересом узнают, что профессор Пупкин очень сильно цепляется к словам, доцент Петров любит заглядывать студенткам в декольте, а помпезная преподавательница с энной кафедры берет такие взятки, что после сессии меняет шубу. В общем, универ, и без того наполненный знаниями, вовсе раздувается от разного рода информации и выплескивает свои энергию на своих же обитателей. Наверное, именно поэтому перед сессией наступает такая суматоха.
- Можно войти? - робко спросила Аня, заглядывая в кабинет.
Молодой аспирант, всего на три-четыре года старше самой девушки, поправил на носу очки с толстенными линзами и воззрился на нее с видом оскорбленной невинности.
- Куликова, вы опять опоздали? Сколько можно? Я уже привык, что вы постоянно приходите не во время.
- Извините, - выдохнула Анна.
Она уже стояла посреди аудитории и слушала, как парень, ростом ниже ее на две головы, читает свою отповедь. Так и хотелось схватить этого ботаника за галстук и задушить.
Тем временем Георгий Петрович, или, Гошик, а именно так и звали это недоразумение, совершенно разошелся.
- Куликова, как вам не стыдно? Из-за вас мне приходится задерживать всю группу и прерывать лекцию. Вот на вашем месте я бы даже не стал приходить, если опаздываю на целых пять минут.
- Так, мне уйти? - тихонько спросила Аня.
- Что? Да как вы... - аспирант даже задохнулся от возмущения.
- Но, вы же сами только что сказали, что...
- Сядьте на свое место, - гордо и холодно произнес Гошик. Он стоял в позе "я тверд как камень", сложив руки на груди и взирая на нерадивую студентку Куликову Анну. - И не смейте меня тревожить до конца лекции.
- Георгий Петрович, да я же...
- Сядьте, Куликова, - он жестом указал на ряды парт.
- Сухарь академический, - тихонько прошептала Анька, бредя к своему месту. Нет, ну вот что она сделала?
Гошик важно прошелся вдоль доски и начал вещать своим тоненьким голоском:
- Вернемся к теме нашей лекции, - изрек он. Дальше следовал поток из терминов, формул, сложных фамилий и еще какой-то неудобоваримой чепухи.
Весь вид аспиранта говорил о его педантичности и врожденной любви делать все по правилам. Даже одет он был как надо - несменные белая рубашка, галстук и брюки были немного разбавлены яркой жилеткой в красно-желтую клеточку. Так обычно одевались престарелые профессора и студенты, идущие на какой-то флеш-моб. Однако, это ничуть не смущало Гошика. Он считал свой вид вполне пристойным и более того соответствующим ситуации.
