— Если вы уж изволите заводить кошку, то, по крайней мере, кормите ее! — кричала Петровская, размахивая руками перед лицом учительницы. — Чтобы она по чужим комнатам не шастала и не хапала все, что попадет ей в лапы!
Пани Толлочко дрожащими руками с трудом расстегнула пуговицы пальто. Вид у нее был такой, точно она вот-вот упадет в обморок.
Может быть, так бы и случилось, если бы в это время не вошла Агнешка. Она бросилась к учительнице, усадила ее на диван, стянула с нее боты, развязала и сняла с нее шерстяной платок и тут же накапала ей в ложечку валерьянки.
— Ах, оставь, не нужно, — слабо сопротивлялась пани Янина. — Жить не хочется. Ну что это за жизнь! Прихожу измотанная, думаю: дома отдохну. И на тебе! Домашний уют! Нет, это свыше человеческих сил! — Она сжала руками виски и отвернулась к окну, стыдясь своих слез.
Агнешка сбегала на кухню, поставила чайник, вернулась, приготовила постель, бережно уложила учительницу на диван, положив ей к ногам горячую грелку, потом подала тете чай с лимоном и вышла в коридор, осторожно прикрыв за собой дверь.
«Куда идти? Что делать?» — в растерянности думала девочка.
Геня умолк, но это могло быть передышкой перед новой бурей, и Агнешка решила успокоить мальчика. Она тихо постучалась к Петровским.
— Войдите, — сухо сказала пани Ирена и с удивлением и неприязнью взглянула на девочку.
— Я… я пришла извиниться за нашу Кисулю. Геня, не огорчайся, я достану тебе других мышек, я тебе обещаю, только, пожалуйста, не плачь, у тети страшно разболелась голова, — добавила она виновато.
— Никаких мышей! — отрезала пани Ирена. — Хватит с меня! Я тоже устала, у меня тоже голова болит!
— Можно, я Геню возьму на кухню и почитаю ему что-нибудь? — совсем не обидевшись, предложила Агнешка.
Геня сразу же заинтересовался предложением, однако пани Ирена отвергла его, но уже более мягким тоном.
Михал хотел было приоткрыть дверь, но дядя его вовремя остановил. Мальчик еле сдерживался, чтобы не расхохотаться, и, хоть убей, не мог понять, почему дядя недоволен и грозит ему кулаком.
— Ну чему ты радуешься, ненормальный? — спросил Черник, когда за дверью все утихло. — Женщины поссорились. Ну и что? Над чем тут смеяться? Тесно живем, мешаем друг другу. И мыши тут действительно нужны были, как рыбке зонтик. Кошка их сцапала, иначе и быть не могло. Жалко мне учительницу. Теперь ей придется до конца своих дней выслушивать упреки.
— Потому что Агнешка должна смотреть за кошкой. Раз тетка ее содержит, дает ей крышу над головой, пусть помнит об этом. А то нет?
Черник удивленно поглядел на племянника. Он хотел что-то сказать, искал подходящего слова, но Михал мгновенно забыл о своей вспышке, преспокойно подошел к шкафчику и стал что-то оттуда доставать.
— А может, это не кошка? — заговорил мальчик, минуту спустя намазывая хлеб маслом и не глядя на Черника. — Может, Пимпус? Все знают, что таксы охотятся на мышей.
— Я об этом даже не подумал, — ответил задумчиво Черник. — Что ж, вполне возможно… вполне… Выходит, пани Толлочко обвинили несправедливо.
— А может, мыши забились в какую-нибудь щель и, как только захотят есть, вылезут. Вот была бы потеха! — Михал улыбнулся своей белозубой улыбкой.
— Малыш бы обрадовался! — подтвердил механик.
— А училка наговорила бы Петровской сорок бочек арестантов, а? Опять начался бы скандал!
— Ох, Михал, глупый ты, глупый! — Черник даже головой покачал. — Тебе только бы скандал, драка. Не ценишь ты человеческие нервы. Неужели тебе не хочется, чтоб в доме был покой?…
И, не дождавшись ответа, механик сел за стол и раскрыл свежий номер «Вечернего экспресса».
Витек давно сидел в кухне. Улучив момент, он убрался из комнаты, чтобы не мозолить глаза маме, которая не переставая отчитывала его за полученную по математике двойку. Счастье еще, что отца не было дома. Его выбрали делегатом на профсоюзную конференцию, и в эти дни он даже обедать не приходил. Домой отец возвращался усталый, к самому ужину, и тут же ложился спать. А утром его нельзя было добудиться.
— Души у тебя нет! Бессердечный ты! — жаловалась мать. — Добьешь ты отца своими двойками. Только над его могилой ты поймешь, что наделал.
Этого Витек уже не в силах был выдержать. Как всегда в таких случаях, мама перебарщивала. Что общего между душой и математикой? Ведь недавно сама же говорила отцу, что у Витека нет способностей к математике. При чем же тут душа? «Добьешь»!.. Еще неизвестно, кто кого добьет. Мало его отец лупил? Теперь Витек вырос. Отец понимает, что пятый класс — это не шутки… Если бы не мыши, может, все как-нибудь бы обошлось, но как назло… И почему клетка оказалась открытой? Правда, Кисуля, если ей хочется добраться до сметаны, запросто сбрасывает блюдце с банки или кружки, но чтобы откинуть крючок?…
Витек идет в ванную, и вдруг из комнаты медсестры, из-за неплотно притворенных дверей слышит тихое всхлипывание. Неужели Геня уже там? Нет… это Агнешка.
— …вы добрая… вы умная… Посоветуйте, что мне делать. Я чувствую, тете трудно ко мне привыкнуть. Она очень добрая, но я для нее помеха… Может, в Варшаве есть школа-интернат? Я бы поступила туда…
— Милая девочка! Что ты такое болтаешь? Ну, выпей еще немного воды. Твоя тетя… конечно, привыкла к одиночеству. Но она так тебе обрадовалась! Ты бы видела, как она сломя голову бежала на почту звонить. Она очень беспокоилась… так ждала тебя…
— Да, да… мне там было ужасно плохо! Так плохо, так плохо, что… хуже не бывает…
— Ты жила у чужих людей?
— Нет, у папиных родственников. Но знаете… — Агнешка немного поколебалась. — Я вам все расскажу.
— Ах, милая моя, мне можно смело доверить любую тайну! — заверила ее пани Анеля. — Я буду нема, как могила!
— Моего папу… моего папу… — Агнешке трудно было произнести страшное слово, наконец она решилась и выпалила его одним духом: — …арестовали!..
— Ах! — испуганно вскрикнула медсестра, и подслушивавший Витек тоже оцепенел от испуга.
— На строительстве крали материалы… Папа был начальником… тогда у него и случился первый инфаркт. Конечно, на следствии доказали, что он невиновен… Потому что мой папа… он никогда! Вы мне верите?…
— Конечно, верю, девочка, конечно, верю.
— А там, где я жила после смерти папы, не проходило дня, чтобы меня не попрекнули… хотя это папины родственники… А однажды у них пропало несколько злотых… и они… Если бы тетя меня не взяла к себе, я не знаю…
Хлопнула дверь. Витек мигом юркнул в кухню.
Это шел Михал. Его книги и тетради давно лежали на столе.
— А что, этой задаваки еще нет?
— Нет. Что ты на нее взъелся? — Сердце Витека было исполнено жалости. — Ей и так не сладко живется.
— Будет еще горше, если не перестанет умничать, — безжалостно отрезал Михал. — Я ее отучу важничать!
Он собирался еще что-то сказать, но в кухню вошла пани Шафранец. С тех пор как Михал ей нагрубил, она его просто не замечала, словно его совсем не существовало.
— Витек, дорогой мой, а эти мыши случайно не забрались куда-нибудь под кровать или под шкаф?
— Что вы, пани! Мы все обыскали. Геня во все щелочки заглядывал.
— Теперь я глаз не сомкну!.. Я ужасно боюсь мышей. А может, кошка их еще не съела?
— В передней я видел, мелькнуло что-то белое, — как бы между прочим, заметил Михал. — Но, может, мне это показалось…
Пани Леонтина, не слушая и даже не удостоив его взглядом, тут же ушла из кухни.
— Где мелькнуло? Ты точно видел? — сразу накинулся на Михала Витек.
— От кошки рожки я видел! Понял? Теперь она натерпится страху! Это ей за историю со столом!
— Какой ты злопамятный!
— Ничего я не злопамятный. Но себя в обиду не дам. Поделом ей! Если бы не она, дядя купил бы мне туфли, а то у меня эти бутсы тяжелые, как черт. А из-за нее он деньги тогда пропил. Помнишь? А все из-за старухи. Пусть дрожит! Теперь мы квиты! Должна же быть справедливость. А то нет?
Пришла Агнешка и тут же принялась за уроки. Почти одновременно с ней прибежал Геня.
— А ты сюда зачем? — накинулся на него Витек. — Нечего тебе здесь делать!
— Я в ванную. Знаешь, Витек, мама страшно сердится из-за мышей, потому что пан Франтишек ходит с фонариком и всюду их ищет, а пани Леонтина хочет на ночь поставить ноги в таз. И ей нужны четыре таза.
— Ты что, спятил? Одного ей не хватит?
— Совсем я не спятил. Ведь у кровати четыре ноги. Каждая нога будет в тазу с водой. И тогда мыши к ней не заберутся, сразу утонут.
Ребята долго веселились и передразнивали Геню. Агнешка тоже попыталась улыбнуться. Но улыбка вышла печальная. Михал случайно взглянул на девочку и увидел, что глаза у нее красные и опухшие от слез.
— Ну что, нюни распустила? — спросил он не без злорадства.
— У меня насморк, — пояснила Агнешка и вытерла нос.
