стал похож на мультяшного грифа, а узкие плечи едва не сшибли с его носа темные очки.
– Господи, Дрезден! – Теперь он говорил как обычный житель Среднего Запада. – Тебе осталось только взять и громко представить меня всем на свете!
Какое-то время я смотрел на него, а затем спросил:
– Ребята, кто из вас знал, что этот парень – Гэри?
Примерно восемьдесят процентов присутствующих, включая Мака и Мёрфи, подняли руки, и Гэри окончательно сник.
– Ты среди друзей, чувак, – сказал я. – Не удивляйся, что все тебя знают.
Гэри с подозрением посмотрел на меня поверх солнечных очков.
– Можно одолжить твой велик?
– Бери. – Он пожал плечами и бросил мне ключ.
Я поймал его на лету и оттого почувствовал себя невероятно крутым, после чего обратился ко всем присутствующим:
– Сегодня, детишки, ожидается скверная ночь. Я вам не отец, но, если хотите дожить до рассвета, выполняйте приказы миз Мёрфи.
– Первым делом нам понадобится санитарная зона, – сказала та, обращаясь к Уиллу. – Как ни крути, будут раненые.
– Джорджия, займись, – велел Уилл. – Марси, Энди, пойдете со мной в аптеку. Надо кое-чем закупиться.
Оборотни взялись за дело как укушенные, хе-хе. Хорошие ребята эти Альфы.
Интересно, кто из них доживет до утра.
У Джорджии с Уиллом есть ребенок.
Я встряхнулся. Да, очень страшно за них, ведь они мои друзья, но… если стоять, бояться, переживать и ничего не делать – какая, спрашивается, от меня польза?
Чтобы помочь мирным жителям, разумнее будет объединить усилия с войсками Неписаного договора и нанести полновесный удар по наступающему врагу. Белый Совет умеет бить сильнее всех на планете. Я своими глазами видел, как старейшины разбирались с небольшими армиями, сходились врукопашную с архидемонами-перевертышами и сбивали орбитальные спутники так, что те падали на головы врагов, уничтожая их десятками, если не сотнями.
И – адские погремушки! – мое место было среди них.
По сравнению с любым старейшиной я все равно что деревенский дурачок с кувалдой из отцовской кузни против мастера меча Иссина[5], однако опыт подсказывал, что как ни ловок и грациозен твой враг, а удар кувалдой по голове – весьма серьезный аргумент.
Я подбросил на ладони привезенный с Духоприюта связующий кристалл и сунул его в изодранный карман пиджака.
Пора найти себе применение.
Но не здесь. Я не мог присмотреть за друзьями. И не в моих силах обеспечить им защиту. Оставалось надеяться, что знания, которыми я поделился, и сообщество, которое я помог создать, помогут им пережить эту ночь.
Знания, сообщество… и еще артефакт, в буквальном смысле лежавший на одной полке со святым Граалем и останками бывшего ангела.
И ритуальный нож на левом бедре – вот он, тихо гудит от прилива энергии.
«Не тяни, Дрезден».
Я обменялся последним взглядом с Кэррин, вышел на улицу, отомкнул красный велосипед Гэри, врубил двенадцатую скорость и помчался сквозь ночь.
Вот это кайф.
Да, я мог бы бежать на своих двоих, но…
Кардионагрузки – это хорошо, но не настолько же!
Парой кварталов позже я услышал возглас:
– Вот он!
И второй голос:
– Дрезден! Стоять! Департамент полиции Чикаго!
Секунду-другую я медлил, подумывая проигнорировать этот приказ… но если допустить, что сегодня мы победим, завтра город останется на месте, и мне придется иметь дело с законом. Черт возьми, я хотел устроить Мэгги в нормальную школу. Куда ее никогда не приняли бы, если бы папаша, к примеру, находится под следствием.
Поэтому я зажал рукоятку тормоза, и велик с заносом остановился во тьме меж двух блокпостов. Я сидел в седле и нетерпеливо ждал. Судя по звуку шагов, ко мне приближались двое. Один – повыше и тощий, другой – пониже и кряжистый. Первый дышал тяжелее второго.
– Детектив Рудольф, – сказал я. – Детектив Брэдли. У вас вечерняя пробежка?
– Шел бы ты… – начал Рудольф, едва дыша, но Брэдли ткнул его в бок:
– Переведите дух, сэр.
– Брэдли! – охнул Рудольф. – Что за хрень?
Детектив Брэдли, обладавший телосложением броневика и руками гориллы, повернулся к Рудольфу и указал в его сторону пальцем. Только и всего. Без единого слова.
И Рудольф, по обыкновению красавчик, даже с поправкой на порнографические усы, немедленно сдулся.
Брэдли еще немного постоял с оттопыренным пальцем, а затем кивнул и повернулся ко мне:
– Простите, мистер Дрезден. Лейтенант Столлингс пригласил вас на совещание.
– Ничем не могу помочь, – отозвался я. – И советую поискать надежное укрытие. Вы что, не получили сообщение Мёрфи?
– Получили, – признал Брэдли. – Но позволю себе напомнить, что сейчас она в немилости.
– А все из-за вас, тупиц, – буркнул я. На девяносто девять процентов в адрес Рудольфа. – Передайте Столлингсу мой экспертный совет: пусть, черт побери, прислушается к каждому ее слову.
– Так я и знал, – сказал Рудольф, обращаясь к Брэдли. – Речь идет о теракте, и в нем замешан Дрезден.
Я – в грязном, мокром, изодранном костюме, от которого до сих пор воняло дохлой рыбой, и на позаимствованном двенадцатискоростном велосипеде – уставился на него и проговорил:
– Ага. Вот он я, Усама бен Ладен. Адские погремушки, разве не видно, что мне некогда?!
– Вам следует пройти с нами, сэр, – произнес Брэдли.
Он не шутил. Поза его осталась прежней, но тембр голоса изменился самым недвусмысленным образом.
– Брэдли, – начал я, не слезая с велосипеда. – Я прекрасно понимаю, что вы при исполнении. Но поверьте, ваши действия могут причинить страшный вред. Всем без исключения.
– Мистер Дрезден, – сказал Брэдли, – в прошлом вы принесли департаменту немало пользы. И уже знаете, как все устроено. Просто смиритесь. Вас отпустят через пару часов.
– Нет у меня этой пары часов, – объяснил я, а поскольку тоже не намеревался скрывать своих намерений, твердо уставился на него и добавил: – Ни у кого их нет.
Когда я делаю такие страшные глаза, люди обычно отворачиваются.
Брэдли не отвернулся.
Говорят, что глаза – зеркало души. И правильно говорят. Сколько надо времени, чтобы заглянуть в душу? У всех по-разному, но почти нисколько, если человек на взводе. Мы же стояли посреди города, где на взводе был не один человек, а миллионы. В общем, для подобной связи обстановка была самая благоприятная.
Поэтому я почти мгновенно увидел настоящего Брэдли – не простого парня в скромном костюме, а громадный дуб с такой раскидистой кроной, что он казался квадратным и своей тенью накрывал куда больше пространства, чем занимал физически.
Не требовалось быть гением, чтобы понять: сейчас я видел характер этого человека и невозмутимое чувство ответственности, с которым Брэдли нес бремя полицейской службы. Это вовсе не значило, что он неподкупен, – но, как любое крепкое дерево, он не прогнется под натиском обстоятельств, если только
