Вы догадываетесь, – та самая
племянница. «Лично – нет», – ответила миссис Бадж, хотя встречалась с ней на разных общественных мероприятиях и в доме викария. Но она знала о ней все, потому что ее служанка и служанка мисс Доусон оказались сестрами. Ну, не счастливое ли
совпадение – вы же знаете, как
болтливы эти девицы!
Я также осторожно навела справки насчет викария, мистера Тредгоулда, и с радостью узнала, что он проповедует истинную католическую доктрину, так что я со спокойной совестью смогу посещать церковь (Св. Онисима), не оскверняя своих религиозных убеждений, чего я не смогла бы сделать даже ради Вас. Не сомневаюсь, что Вы бы это поняли. Но, к счастью, все сложилось наилучшим образом, и я написала своему доброму другу, приходскому священнику церкви Св. Эдфрита в Холборне, попросив его представить меня мистеру Тредгоулду. Таким образом, я рассчитываю познакомиться с мисс Уиттакер в ближайшее время, поскольку она, по слухам, является кем-то вроде «столпа местного прихода»! Надеюсь, это не грех – использовать Церковь Божию в мирских интересах; но ведь, в конце концов, Вы лишь стремитесь установить Истину и Справедливость! – а ради такой благой цели мы можем, наверное, позволить себе чуточку ИЕЗУИТСТВА!!!
Это все, что мне пока удалось сделать, но я не собираюсь бездельничать и напишу Вам снова, как только у меня появится что Вам сообщить. Кстати, почтовый ящик очень удачно расположен прямо на углу Веллингтон-авеню, так что мне не составит труда выбегать и опускать в него письма к Вам собственноручно (без любопытных глаз!!!) – а заодно и бросать беглый взгляд на «Дубраву», так называется дом мисс Доусон – теперь дом мисс Уиттакер.
Искренне Ваша,
Александра Катерина Климпсон».
Миниатюрная рыжеволосая медсестра окинула посетителя быстрым, не сказать чтобы приветливым взглядом.
– Не беспокойтесь, – произнес он извиняющимся тоном, – я пришел не для того, чтобы продать вам мыло или граммофон, просить денег или уговаривать сделать взнос в пользу «Древнего ордена сдувателей пены»[14] или еще какой-нибудь благотворительной организации. Я – лорд Питер Уимзи, это действительно мой титул, а не прозвище, как «лорд Джордж» у основателя Цирка Сангера, или христианское имя, как у Эрла Дерра Биггерса[15]. Я хотел бы задать вам несколько вопросов, и, боюсь, мне нечем оправдать свое вторжение. Вы читаете «Мировые новости»?
Сестра Филлитер решила, что ее хотят нанять для ухода за душевнобольным и что этот самый пациент пришел лично, чтобы расположить ее к себе.
– Иногда, – ответила она осторожно.
– О, отлично, тогда, быть может, вы заметили, что мое имя в последнее время мелькает в информации о расследованиях некоторых убийств. Я, знаете ли, сыщик. Любитель. Безобидный выход для врожденной любознательности, которая, загони я ее внутрь, могла бы привести к излишнему самокопанию и, не дай бог, самоубийству. Очень естественное, здоровое занятие – не требующее излишнего напряжения и спасающее от сидячего образа жизни, к тому же дает пищу для ума и тренирует мозг.
– А, теперь я понимаю, кто вы, – медленно произнесла сестра Филлитер. – Вы… выступали свидетелем по делу сэра Джулиана Фреке. В сущности, это вы доказали его причастность к убийству, не так ли?
– Да, я, и это было крайне неприятно, – ответил лорд Питер. – А сейчас я занимаюсь другим небольшим делом того же рода, и мне нужна ваша помощь.
– Садитесь, пожалуйста, – сказала сестра Филлитер и сама опустилась в кресло, подавая ему пример. – И какое же я имею отношение к вашему делу?
– Вы ведь знакомы с доктором Эдвардом Карром, работавшим в Лихэмптоне, – честным, но немного неблагоразумным в житейских вопросах человеком, не только лишенным змеиного коварства, как сказано в Библии, а даже наоборот.
– Что?! – вскричала девушка. – Значит, вы верите в то, что это было убийство?
Лорд Питер несколько секунд молча смотрел на медсестру. Ее лицо оживилось, глаза под густыми прямыми бровями загорелись любопытством. У нее были выразительные ладони, довольно крупные, с сильными ровными пальцами. Он заметил, как девушка вцепилась в подлокотники кресла.
– Пока не имею об этом ни малейшего понятия, – небрежно ответил он, – но мне интересно ваше мнение.
– Мое?.. – Сестра осеклась. – Знаете, мне не положено делиться мнением о делах моих подопечных.
– Вы уже поделились им со мной, – заметил его светлость с усмешкой. – Хотя, наверное, мне следует учесть вашу неизбежную предвзятость в пользу диагноза, поставленного доктором Карром.
– Что ж, возможно… но это не просто личное… Я имею в виду то, что мы с доктором Карром были помолвлены, никак не повлияло на мое суждение об онкологическом диагнозе мисс Доусон. Я работала вместе с доктором в нескольких аналогичных случаях и знаю, что его профессиональные выводы заслуживают доверия – в отличие от его водительских навыков.
– Ясно. Значит, как я понимаю, если он говорит, что смерть была необъяснимой, так оно и было. С этим разобрались. А теперь – что касается самóй дамы. Насколько я знаю, она к концу была немного не в себе – крыша у нее поехала, как в народе говорится?
– Я бы так не сказала. Разумеется, под действием морфия она впадала в бессознательное или, скорее, полусознательное состояние на несколько часов. Но на тот момент, когда я с ней рассталась, она, на мой взгляд, пребывала во вполне здравом уме. Просто она и в лучшие свои времена была упрямой и, что называется, с характером.
– Но доктор Карр говорил мне, что ее посещали странные фантазии – будто ее хотят отравить?
Рыжеволосая медсестра в нерешительности теребила пальцами подлокотники кресла.
– Чтобы успокоить вашу профессиональную совесть, – добавил лорд Питер, понимая, чем именно она смущена, – могу сообщить: мой друг детектив-инспектор Паркер расследует это дело вместе со мной, что дает мне некоторое право задавать подобные вопросы.
– В таком случае… Да, в таком случае, думаю, я могу ответить. Я никогда не могла понять, откуда у нее возникла мысль об отравлении, и никогда не замечала с ее стороны ничего такого – ни неприязни ко мне, ни страха. Как правило, пациент, если у него есть подозрения относительно сиделки, выказывает это. Бедная мисс Доусон всегда была исключительно добра и ласкова со мной. Когда я уезжала, она поцеловала меня, сделала маленький подарок и сказала, что ей жаль расставаться.
– Она не проявляла признаков нервозности, когда вы ее кормили?
– В последнюю неделю мне запретили ее кормить. Мисс Уиттакер заявила, будто у ее тетушки возникла эта нелепая идея, поэтому она будет кормить ее сама.
– О! Это очень интересно. Значит, первой, кто упомянул при вас о чудачестве мисс Доусон, была мисс Уиттакер?
– Да. И она попросила ничего не говорить об этом ее тетушке,
