Настроения для игрищ как не бывало. Хочу ее любить. Нежно, неторопливо. Хочу зацеловывать и дарить все, что смогу вытащить из резервов. Хочу, чтобы весь настрой прочувствовала. Поняла, что все серьезно. Поверила, что не повторится никаких ошибок.
— Не могу больше ждать.
Молча беру на руки и несу в спальню. Раздеваю. Отрываюсь ненадолго, чтобы скинуть свой шмот. Все время смотрю, засекаю каждое движение. Она лишь повязку туже затягивает и падает следом в подушки.
Напряжение настолько большое, что трещит воздух. Член расперло так сильно, что боль ощущаю. Как на старте стою, готов в любую минуту сорваться. Взрывное предвкушение наматывает нервы на кулак и тянет так сильно, что в голове шумит.
Сходу накрываю телом мою изнывающую любимую. Дыхание стопорится, когда приникаю к коже. Три месяца. Три месяца мне снилась. Каждую ночь трахал ее. Каждую. Меня тащит, как незрелого пацана, впервые дорвавшегося до девочки.
— Да моя ты… Ника. — кусаю за мочку. Целую шею, к груди спускаюсь и захватываю зубами соски. Она обвивает ногами и сильнее прижимается. Член скользит по влажным, истекающим желанием складкам. Разбухшая головка то и дело ко входу соскальзывает. — Прости. Не могу больше.
Поддаюсь хлещущему желанию, одним толчком вхожу. Контакт. Замыкание. Сноп искр. Трассирующая пуля в цель. Светит, мерцает и ярко бахает. Зажмуриваю глаза, напрягаюсь всем телом. Спина, как у оборотня выгибается горбом. Каждую трясущуюся мышцу ощущаю отдельно.
Закипаем. Стонем натужно и хрипло. Как заторможенный, совершаю второй толчок и лишь на предельном стыке вгоняю сильнее. Идеально в ней помещаюсь. Впритирку.
Тесно. Узко. Мокро. И пиздец как сладко.
— Макс! — выстанывает Ника.
Ее возглас, как сигнал. Склоняюсь, чтобы смять любимые губы в требовательном поцелуе. Лижу ее. Как голодная псина пожираю. Все свое невысказанное вкладываю. Она отвечает так жарко и жадно, что не выдерживаю. Отступаю. Но долго не могу быть на расстоянии. Заперев все внутри, закрыв все пробитые дыры, которые так не вовремя решили прорваться, вновь начинаю целовать.
Обоюдно страстные звуки издаем, сплетясь всеми конечностями, взбиваем в клубок постельное. Целую, трахаю, целую. Эта заводная карусель не заканчивается. Не контролируем уже ничего, кроме того, что преследуем первобытное удовольствие.
— Скучала. Скучала! Боже… как же я скучала…
Быстро выговаривает в такт толчков. Обжигает словами. В них столько скрыто. Подкатывает от разрушающих эмоций. Но вместе с тем словно кожа на спине трескается и оттуда с кровью выходят черные огромные крылья бешеной надежды.
— Правда? — поддаю так сильно, что Ника подлетает над кроватью. — Не врешь? Только обо мне думала?
— А ты?!
Поднимает голову и всматривается. Вижу, как через ткань двигаются ресницы. Это та еще картина, но искренне верю, что видит. Я с ней тоже схожу с ума. Точнее, сделал это раньше, когда она даже не предполагала об этом.
— Остановись, Макс, — пытается замедлиться. — А ты?! Почему молчишь? — нотки беспокойной ревности все явственнее выступают. Эгоистично наслаждаюсь этим. — Ты спал с кем-то кроме меня?
— Ника, давай потом поговорим., — сознательно притапливаю, провоцирую.
Медленно двигаюсь внутри нее. Притормаживаю и нагоняю.
— Слезь с меня, — вдруг внезапно орет моя девочка-ведьма. — Слезь! Ты… — через силу говорит. — Я спросила. Ты спал с кем-то? Почему молчишь? Значит да? Пошел ты тогда.
Ревность хреновый союзник. Кому как ни мне знать. В свое время она меня опустошила и выжрала мое сердце. Но мне прията реакция Ники. Теплым медом топит вены. Она мне настолько дорога, что не позволю ей ревновать ни на минуту. Нет повода.
— Никого. Только ты, — закрепляю ласками. Она откликается, но все еще злится. Улыбаясь, довожу ее до грани. — Давай до трахаемся или хочешь, чтобы я умер прямо на тебе из-за спермотоксикоза?
Знаю, что согласится, поэтому срываюсь сразу. Как только разгоняемся, охватывает чувственная дрожь обоих. Забыв обо всем, любим друг друга до потери пульса в прямом смысле.
Переживаем оргазм ярко и мощно. После трехмесячного воздержания разносит в пыль. Поворачиваю свою любимую лицом к себе. Прижимаю. Веду по влажному телу пальцами. Кайфую от близости, от того, что она со мной. И пришло время ответить на все ее вопросы.
— Ник.
— М-м-м…
— Ты хотела знать… — ее тело напрягается, но она мужественно кивает.
— Д-да…
Блядь… Даже на работе не так страшно в самых хуиных ситуациях…
— У меня никого нет, кроме тебя. Знаешь почему? — веду пальцем по щеке. — Знаешь, но сама себе не признаешься. Зациклен на тебе, — губы тоже трогаю — я пропал, веришь? Давно уже. Ты моя мечта, Ник. Или называй как хочешь. Думал, не выдержишь игры с завязанными глазами. Любая другая убежала бы давно. Но у меня не было выхода, ты бы тогда на километр не подпустила, — при этих словах она встревоженно поднимает голову с подушки. — Ник. Я тебя люблю. Не могу без тебя, понимаешь?
Короткий всхлип и она зажимает рот ладонью. Я же тянусь к ее голове и стаскиваю повязку, чтобы раз и навсегда определить наше будущее. Но пока тяну, знаю, чтобы не предприняла, буду преследовать всю оставшуюся жизнь, потому что не хочу без нее ничего.
Ника промаргивается и щурясь от света застывает, глядя на меня.
Буря эмоций. Страх. Неверие. Удивление. Злость.
— Ты-ы-ы?!!!
12
— Чай горячий. Не обожгись.
Двигаю кружку ближе. Отпиваю кипяток и ошпариваю губы. Прихватываю, чтобы уменьшить боль, но не помогает. Да что телесная боль, когда душа в клочья.
Максим Тайпанов.
Знакомый моего пропавшего бывшего мужа. Одна компания, все праздники вместе. Я узнала его несмотря на то, что он очень сильно изменился. От того прошлого остались лишь ярко-зеленые глаза.
Макс тот человек, который кроме неприязни ничего не испытывал ко мне. Вечные подколы, придирки и черт знает что еще. Мы были очень молоды, лукавы и бездумны. Я фыркала и прижималась к Киру. Лишь пару раз заметила, когда никто не замечает, он смотрит на меня. Но списывала на поиски проколов, чтобы изводить дальше. Я его ненавидела за это.
Когда Кир пропал, Макс пришел первым. Предложил помощь, но я отказалась. Обидела его сильно. На следующий день Тайпанов пропал с горизонта. И вот теперь он здесь. И я в него, кажется, влюбилась.
Ужас.
— Успокоилась? — тревожно смотрит, нервно потирает руки.
Киваю, опускаю взгляд на кружку. Смотрю как колышется темная жидкость от вибрации дрожащих рук.
— Ника, говори со мной.
— Много вопросов. Не знаю с чего начать, — вяло отбиваю.
Макс отходит к окну. Опирается бедрами на подоконник, отщелкивает сигарету. Руки на груди скрещены, грудные мышцы выпирают, они перекатываются при каждом движении. Он, прищурившись от дыма, внимательно смотрит. И только по еле заметному тремору пальцев, вижу, что взволнован.
— Давай. Я готов ответить на любой из них. Только будь готова услышать правду. И пообещать, что крепко подумаешь о нас. Не будешь бежать и закрываться. Хорошо?
— Да. Скажи мне, почему ты завязывал мне глаза? В чем была сложность просто подойти? И голос. Что с ним? Я бы узнала тебя, но тональность другая теперь. Шрам еще.
Макс усмехается. Он идет ко мне и присаживается на соседний стул. Кладет руки на стол и сцепливает в замок кисти. А я несмотря ни на что любуюсь им. Ну почему все так по-дурацки? Может к черту все вопросы? Может просто любить и все?
Может…
— Ты не подпустила бы меня. Как тогда, помнишь? Я хотел сначала заинтересовать. В тайну вовлечь. Риск был огромный, но я выиграл. Прежде чем затеять такое, изучил твою жизнь, привычки. То есть я знал, но меня пару лет меня не было в стране. Пришлось нагонять. Голос… Операция на связках. Шрам… Ну да, есть, — криво улыбается.
— Болел?
— Не бери в голову.
— Почему дом Жени? Там же все охраняется.
Макс лениво кривит губы. Понимаю, что сейчас услышу что-то очень важное. Чтобы забить волнение, отпиваю глоток остывшего чая.
