все желуди до последнего, пусть даже на это уйдет вся оставшаяся жизнь.
Опустив рыло к земле, кабанчик приступил к кормлению. Больше он не смотрел по сторонам, полностью забыв о потенциальной опасности. Желуди покорили его, лишили остатков бдительности. С каждым следующим желудем кабанчик все выше и выше возносился навстречу свинским небесам, к поросячьему раю, где в нарядном хлеву, в окружении сонма крылатых ангелов-свиноматок, возлежит в благодатной грязи туша хряка-вседержителя – творца и повелителя всего хрюкающего. Только там, в поднебесной свинарне, мог простой смертный кабанчик достичь такого блаженства. Но никак не на грешной земле.
Полностью погруженный в кормление кабанчик настолько расслабился, что не обратил внимания на чуть слышный шорох по другую сторону поляны. Его источником послужили шевельнувшиеся ветви кустарника, которые слегка раздвинула возникшая из зарослей рука. Рука, сжимавшая древко лука.
Кабанчик жрал как в последний раз, жадно, дико, с каждым следующим желудем лишь разжигая свой неуемный аппетит. Он не услышал ничего - ни тихого треска взводимого лука, и пронзительного щелчка спущенной тетивы, ни свиста летящей в цель смерти. И только когда длинное тело стрелы вошло в бок кабанчика, когда стальной наконечник пробил его внутренности, и окровавленным жалом выглянул наружу с другой стороны, кабанчик все понял. Неспроста желуди эти показались ему столь невероятно вкусными. То были не просто желуди, то были плоды познания с древа добра и зла. Вкусив сих запретных плодов, кабанчик нарушил главную заповедь хряка-вседержителя - не щелкай клювом. А он щелкал. Еще как щелкал. Щелкал так громко и самозабвенно, что прощелкал собственную жизнь.
Кабанчик рухнул на землю и забился в агонии. Стрела, пронзившая насквозь его тело, вызывала жуткую боль. Кабанчик пронзительно визжал и молотил по земле копытцами. Налившимися кровью глазами он отследил какое-то движение. Кто-то бежал к нему через поляну. Человек! Точнее говоря - эльф. Но кабанчик плохо различал этих двуногих. Куда важнее было то, что в руке у эльфа сверкал нож. А вот что такое нож кабанчик знал отлично.
Кабанчик все понял. Нужно было бежать. Забыть о боли, о палке, проткнувшей навылет его кишки. Бежать, и все тут. Иначе личная встреча с хряком-вседержителем станет для него не приятной фантазией, а делом ближайшего будущего.
Кабанчик с трудом поднялся на ножки и затрусил к зарослям. Эльф заметил это и вскинул лук. В этот раз он действовал быстро и без утайки: взвел тетиву, и выстрелил, почти не целясь.
Свист. Удар. Кабанчик понял, что он лежит на траве и не может пошевелиться. Боль отступала, сменяясь смертным хладом. Мутнеющим взглядом кабанчик разглядел идущего к нему эльфа. Тот повесил лук на спину и вновь вооружился длинным ножом.
Умирая, кабанчик еще ощущал во рту божественный вкус запретных желудей. В ушах его хрюкал ангельский хор, а перед глазами предстали очертания распахнутых врат небесной свинарни. Кабанчик ни о чем не жалел. Ибо сказано в книге хрюка – кто погибнет с желудями во рту, тот воссядет в райском хлеву по правый окорок от хряка вседержителя, и прекрасные свиноматки станут прислуживать ему до скончания времен.
Изящная высокая девушка со снежно-белыми, заплетенными в толстую косу, волосами, неслышно скользнула к огромному дубу, почти не примяв траву, на которую ступала обутыми в легкие кожаные сапожки ножками, и застыла напротив кабаньей туши. Огромные зеленые глаза девушки заблестели от слез, стоило ей взглянуть на убитого кабанчика. Тот лежал на боку, среди россыпи крупных желудей. Эти же желуди наполняли его приоткрытую пасть. На морде кабанчика застыло выражение величайшего блаженство. Он ушел из этого мира счастливым, на пике наслаждения.
Эльфийка какое-то время стояла над своей добычей, затем присела на корточки и приступила к разделке туши. Она рассчитывала взять лишь самое лучшее мясо, самую малость, необходимую ей для личного прокорма. Остальное достанется прочим лесным обитателям. Таков был извечный закон леса - всегда делись с другими, и однажды поделятся с тобой. Туша не пропадет - стоит охотнице покинуть поляну, как появятся другие желающие отведать свежего мясца. Пусть дух кабанчика и вознесся в небесную дубраву, но тело его послужит на пользу другим обитателям леса. Таков был порядок вещей.
Девушка ловко орудовала острым ножиком, срезая с туши самые лакомые кусочки. Подумав о скором обеде, она ощутила, как ее рот наполняется слюной. Давненько уже ей не доводилось баловать себя мясом. В последний раз это было... Девушка задумалась. Пожалуй, недели три назад. Целая вечность, если весь этот срок не есть мяса, давясь вместо него травой разного вида и сорта, но удручающе одинаковой на вкус.
Эльфийка воровато огляделась. Поляна была пуста. Никто не наблюдал за ней из зарослей. Уж она-то знала, что поблизости никого. Ее чуткий эльфийский слух уловил бы малейший шорох сухой листвы под чужой ногой, будь даже это легкая нога другого эльфа. Нет, она одна. Никто не застукает ее за преступным занятием.
Она быстро отделила от туши лучшие куски, вытащила из заплечного мешка небольшую кожаную сумку и сложила мясо в нее. Затем извлекла стрелу, оборвавшую жизнь кабанчика-гурмана, и сделала так, чтобы скрыть все следы ее попадания в свинское тело. Вытерев о траву кровь с ладоней, она выпрямилась, огляделась, и стремительно скрылась в зарослях, скользнув в их гущу так, что не колыхнулась ни одна веточка и ни один листик.
Мясо в рюкзаке было тем еще соблазном - у девушки слюнки текли водопадом, стоило подумать о нем. Но нельзя было устраивать преступный перекус прямо здесь, вблизи от места убийства. Не то, чтобы девушка опасалась случайных свидетелей, здесь им просто неоткуда было взяться. Она была в одиночном дозоре, а прочие стражи границы находились далеко, патрулируя каждый свой участок леса. И все же нельзя было забывать об осторожности. Если с головой отдаться преступным соблазнам, недолго навлечь на себя беду. Только разведешь костерок, пожаришь мясо и приступишь к пиршеству, как обязательно принесет какого-нибудь мимо проходившего эльфа. И не важно, что здесь, на самой границе леса и остального, вечно враждебного, мира, встретить случайного прохожего так же трудно, как эльфа мясоеда. Но вот же есть один мясоед. Так что и возможность встречи со случайным эльфом полностью исключать не стоило.
Девушку звали Велта ла Тэра. И она, сколько себя помнила, всегда была образцовой эльфийкой, ничуть не хуже прочих. Наравне со всеми постигала она науки и умения своего народа - обучалась стрельбе из лука, зубрила древние предания, и всегда как должное принимала морально-этический свод правил, которого эльфы придерживались испокон веков, и
