из сплава алюминия с марганцем. При обычной вторичной переработке эти материалы сплавляются вместе, в результате появляется более слабый – и менее полезный – продукт.
Потеря стоимости и потеря материалов не единственные проблемы. Даунсайклинг может фактически повысить загрязнение биосферы. Краска и пластик, которые сплавляются с переработанной сталью, например, содержат вредные вещества. Дуговая электропечь, в которой переплавляется вторичная сталь для использования в строительных материалах, сейчас представляет собой мощный источник выбросов диоксина, – странный побочный эффект якобы экологичного процесса. Поскольку подвергнутые даунсайклингу материалы всех видов оказываются фактически менее полноценными, чем их предшественники, к ним часто добавляют больше химических веществ, чтобы сделать их пригодными для повторного употребления. Например, когда несколько видов пластика расплавляют и соединяют, полимеры в пластике – цепи, делающие его сильнее и эластичнее, – укорачиваются. Поскольку существенные свойства этого переработанного пластика изменились (его эластичность, чистота и предел прочности уменьшились), чтобы достичь желаемого рабочего качества, к нему могут быть добавлены химические или минеральные аддитивы. В результате пластик, подвергнутый даунсайклингу, имеет больше добавок, чем пластик исходный.
Так как бумага исходно не предназначена для переработки, ей требуется сильное отбеливание и другие химические процессы, делающие ее белой при вторичном использовании. В результате получается смесь химических веществ, древесной массы и в некоторых случаях ядовитых чернил, не подходящих на самом деле для обработки и употребления. Волокна становятся короче, а сама бумага – не такой гладкой, как исходная, что позволяет частицам оказаться в воздухе, где при вдыхании они могут раздражать носовые ходы и легкие. У некоторых развивается аллергия на газеты, которые часто делают из переработанной бумаги.
Творческое использование прошедших даунсайклинг материалов для новых продуктов может получить неверное направление, несмотря на благие намерения. Например, люди могут считать, что делают экологически осмысленный выбор, когда покупают или носят одежду, сделанную из волокон переработанных пластиковых бутылок. Но волокна пластиковых бутылок содержат токсины, такие как сурьма, осадок катализатора, ультрафиолетовый стабилизатор, пластификаторы и антиоксиданты, никогда не предназначавшиеся для контакта с кожей человека. Использовать прошедшую даунсайклинг бумагу как изоляционный материал – еще одно современное направление. Но дополнительные химикаты (такие как фунгициды, чтобы предупредить образование плесени), которые следует добавить, чтобы сделать прошедшую даунсайклинг бумагу подходящей для изоляции, усиливают проблемы, уже созданные токсичными чернилами и другими загрязнителями. Поэтому изоляционный материал может выделять в помещении формальдегид и другие химические вещества.
Во всех этих случаях программа вторичной переработки вытесняет прочие проектные соображения. Именно поэтому переработка материала автоматически не делает его экологически благоприятным, особенно если он специально не предназначен для переработки. Слепое принятие поверхностных экологических подходов без полного понимания их эффектов может оказаться не лучше – а возможно, хуже – ничегонеделания.
У даунсайклинга есть еще один недостаток. Он может быть дороже для бизнеса – частично еще и потому, что пробует дать материалам бо́льшую продолжительность жизни, чем та, для которой они были изначально предназначены. Это сложное и беспорядочное превращение, само по себе требующее энергии и ресурсов. Законодательство в Европе требует, чтобы упаковочные материалы из алюминия и полипропилена были переработаны. Но поскольку эти ящики не предназначены для вторичной переработки в новую упаковку (то есть чтобы использоваться промышленностью для повторного производства такого же продукта), их соответствие стандартам оборачивается дополнительными операционными расходами. Составные элементы старой упаковки часто подвергаются даунсайклингу в продукты более низкого качества, пока не будут в конце концов сожжены или закопаны в землю. В этот момент, как и во многих других случаях, экологическая повестка становится бременем для промышленности, а не полезной возможностью.
В «Системах выживания» урбанист и теоретик-экономист Джейн Джекобс описывает два фундаментальных синдрома человеческих цивилизаций: она называет их опекунством (guardian) и торговлей (commerce)[39]. Опекун – это правительство либо учреждение, основная цель которого – сохранять и защищать общество. Это медленное и важное занятие. Опекун сохраняет за собой право на убийство, то есть может начать войну. Он представляет общественный интерес, и это значит, что он держится в стороне от торговли (о чем свидетельствуют конфликты по поводу взносов в кампании по сбору средств заинтересованными кругами).
Торговля, с другой стороны, – это ежедневный непосредственный обмен стоимостью. Деньги – ее основной инструмент – обозначают ее срочный характер. Она быстра, весьма креативна, изобретательна, постоянно ищет кратковременную и долговременную выгоду и отличается честностью: нельзя вести бизнес с людьми, если не можешь им доверять. Любой гибрид двух этих синдромов настолько чреват проблемами, что, согласно характеристике Джекобс, является «монструозным». Деньги, инструмент коммерции, развращают опекунство. Регулирование, инструмент опекунства, замедляет торговлю. Пример: производитель может истратить больше денег, чтобы доставить улучшенный согласно регламенту продукт, но его коммерческие потребители, которые хотят получить продукт быстро и дешево, могут не захотеть брать на себя дополнительные расходы. В таком случае они находят то, что им нужно, в другом месте, возможно, в других странах, где ограничения менее строги. При неудачном повороте дел нерегулируемый и потенциально опасный продукт получает конкурентное преимущество.
Для регуляторов, отвечающих за безопасность промышленности в целом, самыми доступными решениями зачастую становятся те, которые могут быть применены в самом большом масштабе, наподобие так называемых природоохранных технологий в конце производственного цикла, где ограничения касаются отходов и загрязняющих потоков процесса или системы. Еще регуляторы могут попытаться разбавить или очистить выбросы до более приемлемого уровня, требуя, чтобы предприниматели усиливали вентиляцию либо закачивали больше свежего воздуха в здание по причине плохого качества атмосферы в помещении из-за газов, выделяемых материалами либо производством. Однако подобное решение – устаревший и неэффективный ответ, не принимающий во внимание замысел, изначально вызвавший загрязнение. Фундаментальный порок остается неизменным: плохое проектирование материалов и систем, непригодных для использования в помещении.
Джекобс видит и другие проблемы монструозных гибридов. Регламенты вынуждают компании исполнять их под угрозой наказания, но редко награждают коммерцию за проявление инициативы. Поскольку регламенты зачастую требуют подходящих на все случаи жизни технологий очистки для конца производственного цикла, а не более глубокой разработки проекта, они не вдохновляют на творческий подход к разрешению проблем. При этом регулирующие инстанции могут стравливать экологов и промышленников. Поскольку регламенты выглядят как наказание, промышленники находят их раздражающими и обременительными. Так как цели охраны окружающей среды обычно навязаны бизнесу опекунством и воспринимаются как нечто дополнительное, находящееся за пределами ключевых рабочих методов и целей, то производители считают экологические инициативы неэкономическими по самой своей сути.
Мы не предполагаем критиковать тех, кто действует с добрыми намерениями, чтобы создать и привести в исполнение законы, предназначенные для защиты общественного блага. В мире, где разработки неумны и разрушительны, регулирование может сократить непосредственные вредные последствия. Но в конечном счете регулирование – это сигнал, что проект провалился. На самом деле оно представляет собой то, что мы называем лицензией на причинение вреда: это разрешение, предоставленное правительством промышленности, дающее ей возможность распространять болезни, разрушение и смерть в «приемлемом» масштабе. Но, как мы увидим, хорошему проектированию вообще не требуется никакое регулирование.
Экоэффективность – на первый взгляд, замечательная, даже благородная концепция, но это не стратегия долговременного успеха, потому что она недостаточно глубока. Она действует внутри той самой системы, которая изначально стала причиной проблемы, пытаясь притормозить ее моральными запретами и карательными мерами. Она представляет собой немногим больше, чем иллюзию перемен. Опора на экоэффективность в попытке спасти окружающую среду приведет, по сути дела, к своей противоположности: она позволит промышленности разрушить всё – тихо, упорно и полностью.
Помните ретроспективное проектное задание, предложенное нами в первой главе и посвященное промышленной революции? Если мы подобным образом посмотрим на промышленность под влиянием экоэффективного движения, результаты могут выглядеть следующим образом.
Цель – создать промышленную систему, которая станет:
1. с каждым годом выбрасывать меньше токсических отходов в воздух, почву и воду;
2. измерять процветание меньшей активностью;
3. соответствовать условиям тысяч ложных регламентов, чтобы защитить людей и природные системы от слишком
