Купец еще раз рассмотрел их, обошел с разных сторон.
— Ну хорошо, — успокоился он. — А где ж извозчики?
На эти слова одна лошадь повернула к нему свою клыкастую пасть и заговорила:
— Эх ты, дура! На что тебе извозчики, когда мы сами тебя свезем, куда скажешь.
Купец открыл было рот, но тут же закрыл его, некоторое время оставаясь в задумчивости.
Увидать разных диковин им всем пришлось немало. Попервой они только крестились да толкали друг дружку локтями: погляди, мол, вон какое диво прошло. Затем привыкли и наладили торговлю. Мужики-пилоты приняли в этом самое живое участие. Дед Андрей стоял в рядах и так бодро кричал, нахваливая товар, что покупатель к нему валом валил. Степан подвозил и таскал тюки. Петру Алексеевичу оставалось только считать по вечерам выручку, а днем же он ходил по торговым местам, выяснял потребность в товаре, делал пометки на будущее.
Для инженера Меринова тоже нашлась забота: готовить снаряд к обратной дороге, хлопотать насчет припасов и топлива.
В общем деле не принимал участия лишь Вавила. Он выходил поутру со своим мешком, приходил поздно без мешка или с другим мешком. Жбанков наметанным глазом вмиг определил, что мужик ведет свою коммерцию. Раз Вавилу привел за шкирку местный урядник, сказав, что, мол, вот ваш мужик, затеял в гостиных рядах скандал из-за цены, пришлось усмирять, а по нашим, мол, спискам он числится бывшим каторжником. Но это ваши дела, сказал еще урядник, и разбирайтесь с ним сами, но чтоб впредь никакого беспокойства он не причинял.
Жбанков не на шутку обеспокоился, узнав про Вавилу. Но ругать до поры не стал, предстоял еще обратный путь, а кто знает, что этому каторжнику в рыжую голову придет?
Были и иные неприятные истории. Не раз Петр Алексеевич имел возможность узнать, что и здесь встречаются разного рода проходимцы и жулики. Как-то возле него стал крутиться хлыщ: ноги куриные и лицом смахивал на птичье отродье, но на то купец уже перестал удивляться. Хлыщ этот ходил, ходил, а потом говорит:
— Давай я тебе, мил человек, продам счетно-арифметическую машину.
Хотел Петр Алексеевич его сразу отвадить, но по купеческой привычке предложение решил сперва обговорить.
— На что она мне? — спрашивает.
— Будешь на ней считать, — отвечает незнакомец. — Хотя бы и деньги. Сколько будет, например, квадратный корень из шестисот сорока семи помноженный на девятьсот двадцать один?
— Ну сколько?
— Один момент! С точностью до копеечки.
Хлыщ потыкал пальцами в свою машину, потом удивленно произнес:
— Семнадцать тыщ, однако, с лишним.
Жбанков кое-что в уме прикинул, затем покачал головой.
— Нет. Должно быть больше. Тыщ на пять-шесть больше должно выйти.
— Один момент! — извинительно пробормотал незнакомец и хотел снова считать, но Жбанков его уже остановил.
— Не надо, — говорит. — Если б она деньги сама зарабатывала, тогда другой разговор. А считать мы и так сможем.
* * *
Две недели пролетели скоро. К тому времени товар был почти продан. И все, что хотели, выяснили. Петр Алексеевич в один из последних дней имел полезный разговор с чиновником из местной торговой палаты.
— Больше всего удивляюсь, — говорил купец, — что такие открываются возможности здесь для торговых людей, такой непочатый край. А вот поди ж ты, маловато к вам из наших краев летают.
— Отчего же маловато? — солидно возразил чиновник. — Графья-князья частенько наведываются посмотреть достопримечательности, купить что на память. Опять же, это с каких мест ваших, если посмотреть…
— То-то и оно, что графья-князья да немчура с англичанами. А наш российский купец вроде и боится к вам, а может, и сомневается. Ежели с умом начать, то очень даже просто свое прибыльное дело открыть.
Чиновник потчевал Жбанкова своею особой настойкой, которая хоть и чуть горчила, но в общем была на совесть выделана.
— Коли имеются средства, то можно и дело открыть, — отвечал он.
— Поставить у вас в губернии большой вокзал, контору, склады, таможню. Прилетайте еще, поговорим, посчитаем…
Чиновник был похож на большого таракана, но имел любезные манеры и потому нравился Жбанкову даже со своими непомерными усами, крылышками и глазами-сеточками. Да и хватка была деловая, мзды вперед не просил, но о доле сказал сразу. Тут и по рукам ударили.
Короче говоря, настроение у Петра Алексеевича было благодушное и мечтательное. Хоть и не пришли к нему великие барыши, однако и в убытке не остался. Нашлась даже возможность вознаградить Степана с дедом Андреем за помощь по торговле; Гаврюха с инженером тоже не остались без премии. Меринов в тот же день, как получил деньги, ушел и воротился с целой торбой разных книжек, среди которых были и на книжки вовсе не похожие, а потом шелестел ими целую ночь. Не забыл Жбанков и о своем семействе. Долго думал, каких им выбрать гостинцев, но потом махнул рукой и купил супруге красивый платок с восьми-ногами, а сыновьям — по шелковой рубахе, что цвет меняли каждую осьмушку часа.
В последний вечер он сидел с Гаврюхой в гостинице и диктовал ему в амбарную книгу:
— …Пиши дальше. Сушеная рыба — продано пять пудов, один пуд отдан по дешевке перекупщикам. Пенька — продано восемь бухт. Холсты — пятьсот аршин, почти все сбыто. Написал? Пиши еще — гвозди и скобы проданы мало, и впредь их с собой не брать. Шкурки бобровые — сто двадцать штучек, проданы до единой. Что еще? Ах, да! Посуда — фарфоровые чаши проданы все, глиняные же горшки, напротив, никто не берет. Табак — вовсе не продан. Написал? Пиши теперь примечание насчет табаку: приползал змей о двух головах, взял табаку всего фунт, да и тот на следующий день принес обратно. При этом сказал: что ж вы, подлецы, мне продали, его и жрать совсем невозможно. Написал? Та-а-ак…
Петр Алексеевич задумался, писать ли про деготь. Второго дня, когда Степан перекладывал тюки на подводы, прямо к «Князю Серебряному» подкатился безлошадный экипаж, весь ржавый и в грязи. В стенке его приоткрылась дверочка, из нее выдвинулась железная оглобля с круглой табакеркой на конце. У той табакерки отскочила крышка, и внутри оказался маленький комочек, весь красный, в прожилках. Комочек сначала вздыхал, вздыхал, потом спросил, нет ли дегтю. Степан, даром что простой мужик, сразу сообразил, что у инженера было два бочонка, из которых он смазывал свои колеса и пружины. Один бочонок он и продал красному комочку, и по очень даже неплохой цене.
— Ладно, пиши, — промолвил Жбанков, и тут в нумер явился нежданный гость.
Был он на вид франтоватый, хотя из одежды имел только старушечьи чулки и халат без пуговиц.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
