С 1830 года, когда французы окончательно свергли «ничего не забывших и ничему не научившихся» Бурбонов, десятилетний Генрих-Богдан все время находился в эмиграции и получил право ступить на родную землю лишь сорок с лишним лет спустя.
Жизнь изгнанного монарха на чужбине скорее напоминает грустный и чувствительный роман – «Человек, который смеется» или «Большие надежды».
Богоданный принц, веривший в свою волшебную звезду, вырос и стал несгибаемым рыцарем монархической идеи, которой подчинил всю свою жизнь. Он даже женился не из любви, а из принципа: взял в жены дочь единственного монарха (герцога Моденского), кто отказался признать королем «узурпатора» Луи-Филиппа. Правда, невеста была нехороша собой, глуха и не способна к деторождению, но это всё были второстепенности. Одним из первых своих декретов нецарствующий монарх объявил: «Сим провозглашаю, что никогда не откажусь от прав, коими, согласно французским законам, я обладаю по праву рождения».
Современникам, воспитанным на романах Дюма и Гюго, непреклонный принц чрезвычайно импонировал. У большинства было убеждение, что эта красивая история рано или поздно завершится успокоительным, заранее известным финалом: Шамбор преодолеет все испытания. Награда, то есть корона, найдет героя.
К тому мало-помалу и шло.
«Дитя Чуда» – так называли принца в детстве, ибо он родился после смерти отца
Во Франции середины столетия конкурировали четыре основные политические силы: легитимисты (те, кто за Шамбора), орлеанисты (сторонники конституционной монархии Луи-Филиппа), бонапартисты и республиканцы. Все три враждебные Шамбору фракции получили – и провалили свой исторический шанс: сначала Луи-Филипп Орлеанский, потом Наполеон III, потом республика.
Эволюция: Маленький Принц – Принц-Шарман – Упертый Отморозок
И вот – скоро сказка сказывается, не скоро дело делается – на шестом десятке Шамбор оказался победителем. Орлеанисты ему подчинились, бонапартисты покрыли себя позором Седана, республиканцы залили Париж кровью и перепугались народовластия. Большинство французов желали отдаться под власть благородного и рыцарственного эмигранта, да и вообще после ужасов войны и Коммуны все соскучились по пышности и праздничности монархического образа правления.
В 1873 году парламент стал вести с Генрихом Пятым переговоры о возвращении страны под скипетр Бурбонов. Вопрос был решен. Главный камень преткновения – конституционность – у Шамбора возражений не вызвал: коли такова воля народа, он не против. (Всеобщий вздох облегчения.)
Это одна из тех карет
Вот уже изготовлены парадные кареты, на которых триумфатор торжественно въедет в ликующий Париж.
А потом дело рассыпалось – из-за сущего пустяка. Французы успели полюбить свой трехцветный флаг, покрытый славой революционных и наполеоновских побед. Однако Шамбор заявил, что знаменем страны могут быть только белые лилии, иначе он короноваться отказывается. Депутаты долго не могли поверить, что это заявлено всерьез. Потом, кряхтя и чертыхаясь, предложили компромисс: гибрид двух флагов.
«Полно ребячиться, государь! Ступайте царствовать!» – взвыла вся Европа, истомившаяся в ожидании гарантированного хэппи-энда.
Но Шамбор, этот Григорий Перельман девятнадцатого века, твердо сказал: нет, он останется верен духу основателя династии Генриха Четвертого, который некогда покрыл белое знамя неувядаемой славой. Под восторженное блеяние романтических барышень и недоверчивое «ах!» всего остального общества монархический проект рассыпался. Франция осталась республикой, а ведь по всему должна была бы дойти до наших времен королевством британского образца.
Компромиссный флаг с сайта современных легитимистов
Честно говоря, не знаешь, как относиться к упрямству графа Шамбора. Что это было – пример истинной принципиальности или чудовищная тупость? Уж во всяком случае не верность духу Генриха Наваррского, который, как известно, был веселым циником, ради короны запросто переменил веру, а из-за какой-то тряпки и вовсе «заморачиваться» бы не стал.
Лично мне как сочинителю эта история греет душу неожиданной развязкой, кукишем вместо обещанной и вроде бы неизбежной рифмы «розы».
Помнить героев
Одним из главных пороков я считаю короткую память – когда люди пренебрегают прошлым, забывают долг благодарности, не помнят героев. «Забытый герой» – вот словосочетание, от которого у меня в сердце вонзается заноза.
И как же здорово, когда благодарность надолго переживает того, кто совершил подвиг или сделал что-то очень хорошее. Особенно если герой не имеет потомков и не используется политиками для какой-нибудь пропаганды.
Именно про такого и хочу вам сегодня рассказать.
Начну с детской фотографии моего героя.
В таком примерно возрасте Занджир поступил в учебку для собак при Криминально-следственном управлении индийского города Пуна. Пса там научили многим полезным вещам – в частности, унюхивать взрывчатку.
Занджир оказался настоящим собачьим Моцартом по этой части – с раннего возраста проявлял черты истинной обонятельной гениальности.
На самом деле это не он, а просто дитя лабрадора. Моего героя в детстве не сфотографировали – не знали, что он станет героем. Но все золотые ретриверы похожи
Когда юному сотруднику угрозыска был всего год, Занджир, распределившийся после школы в бомбейскую полицию, прославился на всю страну.
В марте 1993 года один гад, главарь преступного синдиката, организовал в городе серию террористических актов.
Я был в Бомбее. Улицы этого перенаселенного города напоминают пересадочные узлы московского метро в час пик. Я никогда не видел такого количества людей. И вот некая гнусь по каким-то своим гнусным соображениям устраивает там один за другим террористические акты. В разных районах гремят взрывы. Огромное количество людей убиты и ранены. Началась паника. При этом взрывы продолжаются и продолжаются – всего их произошло тринадцать.
Герой в зрелые годы
А было бы шестнадцать. Если б не Занджир, который в той сумасшедшей обстановке сумел найти целых три взрывных устройства.
Это был его звездный час, но далеко не последний подвиг. В целом за свою карьеру мой герой помог обезвредить (цитирую данные агентства «Рейтер») 3 329 кг взрывчатки, 600 детонаторов, 249 гранат и 6406 боевых патронов.
К сожалению, до старости и заслуженного отдыха Занджир не дожил. Он умер в восьмилетнем возрасте, в расцвете сил, от рака костей.
Надо сказать, что индийцы – большие молодцы. С благодарностью у них всё в порядке.
Во-первых, Занджиру устроили почетные похороны, на которых присутствовало множество народа, в том числе высшее полицейское начальство.
Занджир (1992–2000)
А во-вторых (и это меня особенно тронуло), о героической собаке снова вспомнили в двадцатилетний юбилей ее главного подвига. Снимок усыпанного розами и ритуальным красным порошком Занджира выплыл из прошлого и обошел весь мир. Я себе тоже скопировал, решив, что обязательно напишу о золотом лабрадоре.
Чтобы еще раз вспомнили.
Очарование Ислама
Для людей иудео-христианской культуры, которую ради простоты называют «западной», случаи перехода в ислам – редкость. Я имею в виду именно что людей культурных, то есть образованных, мыслящих, сложных. Тем интересней рассматривать каждый из этих примеров.
Я рассказывал об удивительной русской барышне Изабелле Эберхардт, влюбившейся в арабский восток и мусульманскую религию, но там, я полагаю, главную роль сыграло романтическое увлечение экзотизмом. Ну и вообще бедняжка погибла в том возрасте, когда у большинства людей мозг еще толком не проснулся, – всё шальные гормоны да сиреневые туманы.
Это был человек в высшей степени серьезный и сосредоточенно умный
Жизненный путь Леопольда Вайса (1900–1992), вошедшего в политическую и религиозную историю под именем Мухаммада Асада, на гормоны и романтические туманы не спишешь.
Он был потомком знаменитых раввинов, родился в интеллигентной семье в австрийском городе Лемберге (современный Львов), получил стандартное для своей среды образование. Правда, с юности любил приключения. В 14 лет впервые напугал родителей – сбежал на фронт. Потом временно образумился, изучал в Вене фрейдистскую премудрость, но любознательность и бойкость ума не позволили юноше получить респектабельную профессию. Он поехал в модное у еврейской молодежи двадцатых годов место – Палестину, посмотреть на сионистское движение. Сионисты Вайсу чрезвычайно не понравились, а вот ислам и бедуины пришлись по сердцу.
