— Вы лишились покровительства рода из-за ребенка?
— Да.
Не стану его разубеждать. Пусть лучше думает так, чем продолжает копать.
Прежде чем темный успевает задать очередной каверзный вопрос, оборачиваюсь и спрашиваю:
— Как долго я должна буду находиться с вашим братом?
— До выборов. После этого вы с ним порвете или сделаете так, чтобы он порвал с вами.
— А если он не обратит на меня внимания?
— Такого быть не может, — с задумчивой усмешкой произносит Хорос.
Тьма в его глазах становится непроницаемой, ноздри трепещут, раздуваются. Сейчас он похож на хищного зверя, готового к нападению. Для него я что лакомая добыча. Он чувствует меня, мой запах, и он ему нравится.
Вот это-то больше всего и пугает.
— Уже поздно, — говорю тихо. — Мне давно пора было отпустить няню и уложить Литу спать.
Взгляд темного светлеет, становится почти осмысленным. Он отворачивается и под мой вздох облегчения берет в руки пиджак и галстук.
— Вам пришлют договор, сонорина Лэй, — говорит уже совсем другим голосом, без хриплых, таких пугающих ноток. — Изучите его и подпишите. Если возникнут вопросы, свяжетесь со мной по номеру, который уже внесен в ваш сейт.
Обалдеть.
Такое чувство, будто вся моя жизнь в одночасье стала достоянием этого сноба.
— Завтра вы обедаете с Фелисией в «Альвите», — натягивая пиджак, продолжает он инструктаж. — По «счастливой случайности» я с братом тоже буду там. Моя невеста представит вас ему, а дальше уже все будет зависеть от вас. И да, — Хорос бросает по сторонам взгляд, — вам придется переехать. Девушка Ксанора Хороса не может жить… здесь.
В этом «здесь» звучит столько пренебрежения, словно мы находимся на какой-нибудь свалке или застряли в выгребной яме.
С силой, до боли закусываю губу. Спокойно, Эления, сейчас он уйдет. Дашь волю чувствам, когда за ним закроется дверь, а сейчас молчи и терпи.
— Доброй ночи, сонорина Лэй. — Хорос бросает на меня последний взгляд и открывает дверь.
У меня нет никакого желания его провожать — сам уберется, но увидев на лестничной площадке Хайме, пытающегося пробиться через охранников, бросаюсь к нему и говорю:
— Впустите его. Это мой друг.
При виде высшего у Хайме округляются глаза, а вот Хорос почему-то морщится. Лишь на мгновение эта гримаса искажает черты его лица, а в следующую секунду оно снова каменеет.
Он подается ко мне и шепчет:
— Чтобы с завтрашнего дня никаких друзей, сонорина Лэй. Я внесу этот пункт в наш договор.
Только мысли о Лите помогают мне удержать уже готовое сорваться с губ ругательство.
Хорос уходит вместе со своими «шкафами», а Хайме продолжает стоять на лестнице и хлопает глазами.
— Это действительно был Гаранор Хорос?
— Проходи, — сторонюсь, давая Хайме возможность пройти.
«Чтобы с завтрашнего дня никаких друзей, сонорина Лэй».
Бедная Фелисия. И угораздило же в такого влюбиться. Впрочем, там, наверное, не любовь, а слияние капиталов. Потому что полюбить такого сможет только какая-нибудь ненормальная.
— Меня что, только что проглючило? — Хайме вручает мне большой бумажный пакет с эмблемой «Меркадона» — круглосуточного гипермаркета, расположенного в нескольких кварталах от моего дома.
— Если бы… — Быстро отношу пакет на кухню и заглядываю в спальню, из которой не доносится ни звука.
Эта комната тоже не может похвастаться размерами. Почти все пространство в ней занимают двуспальная кровать и детский манеж. В углу ютятся шкаф и полка, заменяющая мне туалетный столик. Я повесила над ней круглое зеркало в оправе, рассыпающейся по стене солнечными лучами. На окнах — ажурные занавески и шторы вместо жалюзи. Кровать украшают многочисленные подушки с вышивкой и пара плюшевых игрушек, а на прикроватной тумбочке горит ночник, наполняя комнату мягким, приглушенным светом.
Я очень старалась сделать нашу с Литой квартирку уютной, и у меня это получилось. Вот только район по-прежнему остается неблагополучным. В нем нет парков, нет детских площадок, а главное, чтобы добраться до ближайшей больницы, надо пролететь полстолицы.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Она спит, — шепчет, поднимаясь с кровати, Дина — моя бесценная находка.
Чудесная девушка с огромным сердцем и добрыми серо-голубыми глазами. Она обожает детей, а я обожаю ее. За то, что Дина готова сидеть с Литой до позднего вечера, когда я задерживаюсь. За то, что не теряется, когда моей малышке становится плохо, и не отходит от нее до тех пор, пока тьма внутри ребенка не прячет обратно свои ядовитые когти. Я обычно в такие моменты впадаю в ступор, потом начинаю паниковать. Злюсь на себя, но ничего не могу с этим поделать. Дина стала моим спасением.
— Так рано? — удивляюсь я.
— Днем она почти не спала, а потом мы до самого вечера играли.
— Не спала, потому что…
— Все хорошо, — спешит успокоить меня няня. — Она себя весь день хорошо чувствовала, не волнуйся.
Облегченно выдыхаю и подхожу к манежу, в котором безмятежным сном спит мое сокровище. Светлые кудряшки обрамляют круглое личико. Лита мирно посапывает, обняв свою любимую куклу. Любуюсь ямочками на розовых щечках, которые появляются всякий раз, когда она смеется или улыбается. Наверное, сейчас ей снится что-то очень приятное.
Поправив легкое покрывальце, вместе с Диной выхожу из спальни.
— Спасибо, что задержалась.
— Нет проблем, — улыбается Дина, правда, улыбка ее тут же меркнет. — Лен, все хорошо? Я открыла, потому что думала, что это ты. А когда увидела его…
— Все… э-э… хорошо.
Очень странно, но хорошо. Пока что.
Дина машет рукой Хайме, который уже вовсю колдует на кухне, раскладывая по тарелкам принесенные им вкусности, а я интересуюсь:
— Может, тебя проводить? Уже поздно, да и темно.
— Меня парень заберет, у нас в девять лекция. — Дина хватает рюкзак, перекидывает через руку легкий кардиган и прощается: — Хорошего вам вечера.
— Пока, полуночная студентка! — доносится с кухни.
— Не говори никому, — прошу ее тихонько, когда она уже выходит из квартиры. — Об этом йо… о моем госте. С меня премия за молчание, — добавляю шутливо.
— Я — могила, — заверяет меня Дина и спешит вниз к своему бойфренду.
Выглянув в окно и убедившись, что парень на аэроцикле действительно ее друг, возвращаюсь к своему другу. На кухне меня уже ждет бокал фруктового вина и тарелка с любимыми сурри — ассорти из роллов с разными вкусами.
Вооружаюсь палочками, делаю большой глоток, но отправить в рот ролл не успеваю. Хайме отодвигает от меня тарелку, которую сам же передо мной и поставил, и требовательно спрашивает:
— Ленни, что происходит? Сначала тебя увольняет Кришон (она велела Hoppe собрать все твои вещи), потом к тебе домой заявляется сам Гаранор Хорос. У тебя проблемы?
В глазах моего бывшего коллеги, каре-зеленых, как укрытая сумерками листва, беспокойство смешивается с недоумением. Еще бы ему не недоумевать! Гаранор Хорос у меня в гостях. Я и сама до сих пор недоумеваю и боюсь думать о том, на что только что подписалась.
Вернее, еще нет, но завтра обязательно подпишусь. Тут без вариантов. Не из-за шантажа — из-за операции. Ради Литы я готова рискнуть.
Меня пугали не столько братья Хорос (хотя, если уж быть до конца с собой откровенной, и они тоже), сколько внимание со стороны прессы. Нужно будет очень постараться, чтобы не попадать в кадры. Но даже если это и случится… он ведь уже давно за решеткой. И я уже давно не в Креуте, а в Грассоре. К тому же если к кому и будет приковано внимание журналистов, так это к Хоросу-старшему и его невесте. А Ксанор, если не будет совершать глупостей (о чем я должна позаботиться), станет им неинтересен.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Да и вообще, можно подумать, высший оставил мне выбор. Нет, не оставил. Да и триста тысяч дрейхов на дороге не валяются. Я бы такую сумму копила еще йорг знает сколько, а Лита все это время продолжала бы мучиться.
Пыталась взять ссуду в банке — не дали. Для этого нужно иметь постоянный вид на жительство и проработать в Грассоре как минимум три года, а я здесь чуть больше полутора лет.
