привела? Я слышала их шестерых в этом году направили? – привычным вопросом на вопрос ответила Дейва.
– Эх была не была, я возьму, даже других смотреть не стану, – облизнулась Салли, и теперь хохотали мы все. Кроме мужчины.
– Продано! С тебя огурец и кабачок.
– Так надо сначала осмотреть товар, может там так, на стручок гороховый обменяемся, не больше.
Это он что покраснел? И нечего на меня так смотреть. Я подошла к прилавку и постучала пальчиком по столешнице. Рядом с моей рукой тут же с грохотом опустился ящик. Какие мы ранимые.
– Гастиль, – лукаво улыбнулась я, чувствуя себя намного увереннее с такой группой поддержки – спасибо. Мы же с вами договорились?
– Лиабэл, – мужчина одним плавным движением подошёл ко мне вплотную и навис сверху – нам не о чем договариваться. Ваша пламенная речь очень мила. Но вчера я просто неудачно пошутил, за что уже поплатился. Поверьте, стыдно мне только за то, что вы приняли все всерьез и я дал вам повод думать о возможном повторении подобных, как вы выразились, ситуаций.
Резко кивнул и размашистым шагом направился прочь. Под улюлюканье женщин и мой гневный взгляд. Вот ведь! Шутник нашёлся! Я тут извелась вся, а он. Он! Это не обида, это злость. Злость я сказала!
День на рынке пролетел незаметно. Естественно, разговоров только и было что о новеньких. В наших краях такие новости обсуждаются долго, с чувством и в мельчайших подробностях. Не то чтобы я лично любила сплетни, но сложно их игнорировать, когда тебе шепчут новости прямо в ухо. А то и вовсе кричат на весь торговый ряд.
Вечером я отправилась прямиком домой. Нужно собрать вещи в караул, составить список трав, которые буду искать в лесу. За эти два дня как раз успею пересадить то, что уже подготовила. Вернусь и можно будет спокойно встречать заморозки. Всего то ещё седьмицу продержаться.
Естественно, провозилась я до поздней ночи. А на утро собиралась к деду Вэглу, как всегда, опаздывая и зевая.
– Хватит бегать к старому, – причитала ба – ты за мной так не ухаживаешь, как за паршивцем!
Наверное, не умение прощать у женщин в нашем роду в крови. Я не простила папу, мама не простила измены, а ба до сих пор не простила Вэгла. Хотя дедушка был виноват меньше всех на мой, ничего не понимающий во взрослых делах, взгляд. Именно он спрятал меня в лесах, когда за мной пришли и пытались увести силой. Ба считала, что одиннадцатилетнему ребёнку решать такие серьезные вопросы рано и согласилась меня отдать. Из Лостиркуда с ней никто не посмел спорить, и вступился за меня только Вэгл. Как сейчас помню его яростную речь.
– Глупая старуха! Лиабэл – дочь севера и имеет право сама решать. Будь ей хоть одиннадцать, хоть пять! А ты дура, не заслужила такой внучки. Она же о тебе заботиться!
– Это ты старый дурак! Я должна о ней заботиться, а не наоборот! Ей там будет лучше! Мне все равно только доживать!
Скандал был знатный, но я мотнула головой прогоняя старые воспоминания. И только улыбнулась своей старушке.
– Я буду к нему бегать столько, сколько смогу ходить, ба. Перестань, он меня спас.
– Он обрёк тебя на вечную работу – насупилась она в ответ.
Я подошла и крепко обняла своего самого дорогого человека. Как всегда в цветастом платье, с шалью на плечах. Из-под чепца торчат кудрявые и серебряные пряди. Хрупкая фигура, морщинистое лицо, но такие же яркие ореховые глаза. Только они совсем не менялись с возрастом.
– Не подлизывайся! Говорю, не подлизывайся! Ай демоны с тобой пусть разбираются, хотя ты и им надоешь, уверена.
Под моим нежным натиском ба наконец сдалась, поцеловала меня в щеку и даже сунула в пакет лепешку для старого паршивца. Может с возрастом и я научусь прощать. А может ба никогда по-настоящему не злилась на деда Вэгла, но признаться в этом даже самой себе она не может.
Я припустила в сторожку на самой окраине города. Когда-то Вэгл был самым знаменитым охотникам в наших краях. Многие поляны и места в лесу, я знала только благодаря его идеальной географической памяти. Ещё на подходе к домику я почувствовала неладное. Люди. Слишком много людей. Не то, чтобы нас здесь и правда жило сто человек. Но на севере скопления можно было встретить либо на праздниках, либо когда что-то случилось. И я уверена, что сегодня торжества в Лостиркуде не планировалось. К покосившейся ограде я уже бежала, с тревогой на душе. Людно и тихо. Боги только не это. От калитки до входа в сторожку было не больше десяти метров, и я преодолела их в один миг. Распахнула местами уже сильно облезлую дверь и замерла на пороге.
Дед Вэгл лежал на полу. Застывшее лицо и неестественно белый цвет кожи. Закрытые глаза и не поднимающаяся от дыхания грудь.
– Нет, нет, нет, – зашептала я, не в силах оторвать взгляд от мужчины, что был для меня членом семьи.
– Лисичка, мне так жаль, – откуда-то сбоку ко мне шагнул Базматти и крепко сжал в объятьях.
Я растерянно подняла на него глаза, но командир гвардейцев размывался от накативших слез. Только сейчас я поняла, что в сторожке просто куча народу. Базматти, двое знакомых гвардейцев и, судя по всему, новенькие. Во всяком случае их шестеро и один из них Гастиль.
– Что произошло? – в горле пересохло и я скорее прокаркала, чем спросила.
– Его время пришло, мы уже почти закончили. Ты же захочешь помочь с ритуалом прощания?
– Конечно, – на автомате кивнула я, но потом откашлялась и освободилась от объятий капитана – Баригор, ты уверен?
– Лисичка, я знаю, что он для тебя сделал. Но мы посмотрели. Это смерть от старости, все мы прогуляемся в бездну.
– Я видела его в начале седьмицы, и этого не может быть. Баригор, этого не может быть.
Тяжелый вздох командира раздался в абсолютной тишине. Гвардейцы переглядывались и косились на меня как на сумасшедшую. Оно и понятно. Если наши защитники не почувствовали следов насилия или остаточной магии, то значит смерть была естественной. Никто не спорит с этими выводами. Кроме глупой травницы. Но, с другой стороны, никто кроме меня и не видел Вэгла. А в начале седьмицы это был пышущий здоровьем мужчина. С близкими я всегда использовала сырую магию, чтобы почувствовать проблему и заранее подготовить укрепляющий сбор или необходимую эссенцию. И готова поклясться, что, не считая возраста дед Вэгл мог ещё посоревноваться
