Слуга предложил гостю золоченое кресло, несколько других слуг внесли роскошно сервированный стол. В залу вошла и прекрасная Дамаянти, сопровождаемая многочисленной свитой. Вскоре появился и Нункомар с толпой слуг и охранников. Начался обед, совершенно европейский, с той только разницей, что одновременно подавалось много разнообразнейших блюд, так что сделать выбор между ними было затруднительно.
На буфете стояло бесчисленное множество золотых, серебряных и хрустальных графинчиков с напитками и винами. Д’Обри оказал честь как блюдам, так и напиткам.
Нункомар говорил со своим гостем о настоящем положении дел в Индии, об английском управлении и военной организации. Он выставлял себя преданнейшим другом англичан, а в особенности Ост-Индской компании, упоминая о недостатках в административных и военных учреждениях исключительно в выражениях живейшего сожаления, но тем не менее так точно и определенно, что кавалер из этой легкой застольной беседы, ведущейся в присутствии многочисленного штата слуг, мог почерпнуть массу важных для себя сведений, касающихся слабой стороны английского могущества.
Дамаянти с интересом справлялась о европейских обычаях и прерывала рассказы кавалера о жизни в Италии и Париже такими наивно пикантными и вместе с тем остроумными замечаниями, что ему не раз приходилось от души смеяться и в то же время восхищаться тонкостью суждений молодой женщины.
По окончании обеда слуги подали в широких хрустальных чашках крепкий навар индийского растения густринам, заменявший здесь чай или кофе, но далеко превосходивший их по вкусу и аромату. Нункомар еще раз наклонился к своему гостю и, кивнув ему головой, сказал последний застольный привет.
Пока гость благодарил магараджу и говорил хозяйке приличный случаю комплимент, раздался оглушительный пушечный выстрел. Нункомар встал, прислушиваясь, слуги задрожали, музыка умолкла, и даже прекрасная Дамаянти вздрогнула от испуга. За первым выстрелом быстро последовали второй и третий.
— Это привет из крепости новому губернатору, — сказал Нункомар. — Вероятно, на рейде показался его корабль.
Вскоре в дверях появился один из слуг, который подтвердил прибытие корабля с губернаторским флагом. Войска собираются встречать его на пристани, а в Муршидабад уже посланы эстафеты известить визиря, чтобы он вовремя поспел к встрече представителя Ост-Индской компании.
Когда умолк двадцать первый салют с валов форта Вильяма, Нункомар обратился к своему гостю:
— Извините меня, если я вас оставлю. Мне нужно подготовиться к встрече нового губернатора… Впрочем, и вас, кажется, дела заставляют торопиться… Лучше будет, — прибавил он вполголоса, — если вы покинете город как можно быстрее.
— Я тотчас же уеду и постараюсь в точности исполнить ваше поручение, — согласился кавалер и распрощался с магараджей и его супругой.
Местное население находилось в большом волнении. Все стремились к пристани, где большая часть набережной была оцеплена войсками. Повсюду толпился народ, и весь этот гул и шум покрывался доносившимся из форта боем барабанов и сигнальными рожками, призывавшими войско строиться к параду.
Во время этой оживленной сутолоки, царившей в блестящей резиденции британского правительства, на маленькой сильной лошадке в сопровождении двух слуг ехал кавалер д’Обри, которого по скромному костюму легко было принять за путешествующего торговца. На него никто не обращал внимания, а между тем он вез роковую тайну, развязка которой должна была уничтожить владычество общества английских купцов над гордыми индусами и магометанами.
III
Около пристани был расставлен целый батальон английских солдат в красных мундирах и сипаев в легких одеждах и тюрбанах.
Войско оцепило шпалерами большую квадратную площадь, посредине которой была сооружена громадная, убранная пышными коврами палатка для членов совета и представителей индусских и магометанских туземцев.
Наконец на площади появился исполняющий обязанности губернатора мистер Барвель в богато расшитом мундире. Его сопровождал старший чиновник Ост-Индской компании.
Мистер Барвель, человек лет пятидесяти, по внешности скорее походил на простого чиновника, нежели на человека, занимающего такой высокий пост.
Комендант форта Вильяма полковник Чампион встретил его со всеми подобающими военными почестями и вместе с ним вошел в палатку, где был приготовлен легкий десерт и прохладительные напитки.
Спустя некоторое время на дороге из Муршидабада показался отряд всадников, во главе которого ехал визирь Риза-хан на великолепном арабском жеребце. Уздечка и седло были украшены золотом и драгоценными камнями; на тюрбане визиря с развевающимся султаном был прикреплен аграф редких по величине и чистоте воды брильянтов. Не менее роскошно было платье и сабля сановника, украшенная жемчугами и редкими драгоценностями. Его почти черная борода была тщательно завита, во всей осанке видно гордое сознание своего достоинства и благородное спокойствие.
Рядом с ним ехал предводитель сипаев Шитаб-Рой, один из высших сановников при дворе в Муршидабаде. Лицо его с поседевшей бородой сильно загорело и отличалось резкими, крупными чертами бывалого солдата.
За ними следовали несколько придворных чиновников и многочисленный штат слуг. Все были вооружены кто шпагой, кто карабином или пистолетом. При приближении всадников толпа почтительно расступилась, войска разомкнули шпалеры и сделали на караул.
Риза-хан, в сущности, был наместником законного властелина страны, набоба, от имени которого и управляла страной компания, и поэтому ему следовало воздавать все княжеские почести. Визирь соскочил с коня и вместе с Шитаб-Роем и высшими чинами свиты вошел в палатку, встреченный у входа мистером Барвелем. Они поклонились друг другу с холодной сдержанностью, ясно доказывавшей, что каждый из них ревниво заботился о сохранении своего достоинства. Затем они сели рядом и с серьезным видом заговорили о совершенно неинтересных предметах, но скоро были прерваны прибытием Нункомара, явившегося со свитой, великолепие и роскошь которой затмили богатство свиты визиря.
Шпалеры войска разомкнули и перед ним, но уже не отдавали тех военных почестей, которых удостоился Риза-хан. Гордый магараджа сделал вид, что безучастен к этому. Он с некоторой намеренной фамильярностью приветствовал представителя компании мистера Барвеля, а Риза-хану поклонился с холодной, торжественно-изысканной вежливостью. Он также занял одно из поставленных в палатке кресел, и разговор, такой же сдержанный, возобновился.
