— Разумеется! — не моргнув глазом, согласилась я.
— Так вот, всему есть предел. Он держит эту книгу уже полтора года, хотя я посылала ему одно извещение за другим — а он на них даже не отвечает! Ни на одно! Это уж слишком.
— Конечно! — подтвердила я.
— Ну так вот — это Гомара, — скривив губы, выдавила она.
— Эрик Гомара? — заморгала я. Это имя мне приходилось слышать довольно часто. — Профессор археологии?
Бедная девушка слегка подалась назад и опустила подбородок.
— Вы с ним знакомы?
— Вовсе нет. То есть я его видела на разных приемах и тому подобных мероприятиях — моя мать работаете ним на одной кафедре. Она не раз упоминала о его ужасной репутации.
Девушка сразу успокоилась.
— Да уж! — с некоторым удовлетворением подтвердила она и, отвернувшись, принялась листать какие-то бумаги. — Теперь вы знаете.
И объяснила мне, как найти кабинет этого Казановы, должна признаться — пока я занималась его поисками, меня не отпускали мучительные мысли относительно ловеласов и поясов невинности.
Но едва я увидела профессора, все мои мечтания испарились. Мои эротические фантазии касаются в основном героических образов — вроде пожарных и полицейских — и совершенно не распространяются на болтливых преподавателей. Мужчина моей мечты должен быть задумчив, чрезвычайно мускулист и очень молчалив.
Этот тип не соответствовал идеалу по всем трем позициям.
— Здравствуйте, вы профессор Гомара? — Я поймала его, когда тот выходил из своего кабинета, квадратного оштукатуренного помещения, столь характерного для гуманитарных факультетов.
— Да, а что? — Гомаре было лет тридцать пять; отличаясь высоким ростом и плотным телосложением, он был безукоризненно одет — элегантные шерстяные брюки и белоснежная сорочка. Его большие, темные и очень проницательные глаза, вероятно, гипнотически воздействовали на студенток, но сейчас взгляд выражал явное раздражение. — Не называйте меня так, словно я старик. Здесь все зовут меня Эриком.
— Тогда здравствуйте, Эрик. Я тут разыскиваю одну книгу, и мне рекомендовали обратиться к вам. Кажется, вы ее задерживаете дольше положенного — я имею в виду «Путешествие» Гумбольдта.
— А, так вы говорили с Глорией!
— С Глорией?
— Ну, с одной из недовольных сотрудниц университета. Которая мечтает меня расстрелять. С библиотекаршей.
Я засмеялась.
— Ну да, с ней. Надеюсь, вы не…
Я собиралась сказать «Надеюсь, вы не возражаете», но Эрик уже проскользнул мимо меня со словами:
— Извините, но мой помощник сейчас работает с этой книгой — видите ли, я написал о ней статью, так что в ближайший месяц не смогу ее вернуть. До свидания.
— Но, профессор!
— Мне нужно идти.
— Профессор! Мы еще не закончили разговор.
Он снова повернулся ко мне, на сей раз проявив чуть больший интерес.
— Да?
— Моя мать рекомендовала мне посмотреть эту работу. Я собираюсь перевести кое-что из сочинений де ла Куэвы и считаю, что сочинение Гумбольдта будет для этого полезно. Собственно, вы ее знаете…
— Кого? Де ла Куэву? Давно уже не читал, но знаю, что она здорово повлияла на этого беднягу Гумбольдта.
— Да нет — вы знаете мою мать, Хуану Санчес.
Наступила пауза, после чего он сказал:
— Ах да! — И улыбнулся. — Значит, вы… вы ее дочь. Кажется, у вас… есть книжный магазин.
— Да.
— По-моему, я вас видел, когда вы околачивались на факультетских вечеринках.
— Я бы не стала это так называть! — огрызнулась я.
— Боже мой, да мы все только этим и занимаемся! Подобные мероприятия чересчур скучны, чтобы заниматься чем-то другим.
— Когда вы разрешите мне взглянуть на «Путешествие» Гумбольдта?
— Как я уже говорил… мисс… мисс… очевидно, Санчес.
— Лола Санчес.
— Ло-ла, — повторил он. — Значит, ваша мать интересуется фон Гумбольдтом?
Я еще раз объяснила, что Гумбольдтом интересуюсь я, а моя мать уехала в Гватемалу.
— Ах да, ведь я это знаю. Собственно говоря, даже просил ее взять меня с собой. Я ведь сам родом из Гватемалы. Жил там до поступления в аспирантуру. Но она сказала: «Нет, ни в коем случае». Увы, это прозвучало не слишком ободряюще. Надеюсь, вы знаете — иногда она делает вид, будто не относится к числу моих поклонниц. — Он немного помолчал. — И все-таки я, наверное, смогу вам помочь. Для настоящей дружбы семь лет оскорблений ничего не значат. — Он чуть улыбнулся и снова погрузился в раздумья.
— Профессор!
— Извините, я просто думаю. В данный момент я направляюсь в Хантингтонскую библиотеку, в коей являюсь читателем.
— Кем?
— Читателем. А там есть прекрасное собрание работ де ла Куэвы, изданных в восемнадцатом веке — если я не ошибаюсь, там есть и «Письма», и так далее.
— Я бы с удовольствием на них взглянула.
— У них также есть прекрасное издание «Путешествия» фон Гумбольдта. Если это вас интересует, можете проехать за мной в своей машине, и я проведу вас в читальный зал. Там вы можете взглянуть на эту книгу.
— К несчастью, мой «пинто» остался в гараже — сюда я приехала на автобусе.
— Ну что ж, в таком случае… могу вас подбросить, — предложил он.
— Вполне могу подождать до завтра, — возразила я.
— Подождать? Но если вы не спешите, к чему тогда весь этот разговор?
— Я не говорила, что куда-то спешу. Мне просто нужна эта книга.
— А я уже объяснил, что у меня ее нет. Так вы едете? — Он посмотрел на часы. — О Боже!
— Хорошо, еду.
— Ну и прекрасно.
Вот так, к своему удивлению, я оказалась его гостьей.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
И вот старый «ягуар» Эрика Гомары, на крошечном заднем сиденье которого лежали кожаный портфель и несколько свертков (от одного исходил запах еды), погромыхивая, помчал нас в Пасадену.
— Вы уж извините за этот старый драндулет, — сказал он в самом конце путешествия, бросив в рот мятную пластинку, которую достал из кармана пиджака. — Увы, я просто не могу без него обходиться. Хотите мяты?
— Тут прямо перед вами машина, — невпопад ответила я.
— Так что же она делает в Гватемале? По-моему, там сейчас плохая погода.
— Что?
— Плохая погода.
— А, ну да — ливни с грозами. Но она же поехала туда просто в отпуск.
— Зачем?
— В отпуск.
— Да не может быть! Не могу себе представить, чтобы Санчес когда-либо ездила в отпуск.
— Ну, она поехала туда еще для того, чтобы повидаться с моим отцом — Мануэлем Альваресом.
— Альваресом? Куратором музея этнологии и антропологии?
— Верно.
