Отец с недоумением смотрел то на решительное лицо дочери, то на непроницаемую физиономию Джереда. Потом, пробормотав, что надо принести из гаража елочные украшения, поспешно удалился. Джеред двинулся было за ним следом, но Шейла схватила его за рукав.
— Ну нет, улизнуть я тебе не дам. — Она подождала, пока захлопнется за отцом дверь, и спросила: — Где мое дерево?
— Твое? — Джеред возмущенно развел руки. — А кто его недавно критиковал?
— Несколько часов назад — да, а теперь я изменила к нему свое отношение. Так где оно?
— А я за это время изменил к нему свое отношение, повторил он насмешливым тоном ее слова. — Ты никогда прежде так быстро не меняла своих решений. Если делала выбор, то оставалась ему верна до конца. Может, ты изменилась так под влиянием беременности? Хочется надеяться, ты затеяла эту склоку именно поэтому, а не для того, чтобы меня позлить.
— Уж кому здесь следует злиться, так это мне, Джеред, — предостерегающе сказала Шейла, подходя к нему ближе. — Где мое дерево? Глаза Джереда сверкнули.
— Что это вдруг тебе стало так важно иметь именно это дерево, которое несколько часов назад так тебе не нравилось?
— По одной, очень сентиментальной, причине, которая для тебя ничего не значит.
Джеред на секунду задумался, покусывая губы.
— А может, значит? Почему вдруг ты захотела елку с изъяном для своего идеального Рождества?
Шейле хотелось сказать, что без него, Джереда, Рождество никогда уже не будет для нее идеальным, но удержалась. Сейчас ей больше всего хотелось очутиться в его объятиях на ковре перед камином, ни о чем не думая, и уж меньше всего — объяснять свое настроение. Но объяснить пришлось.
— Мое идеальное Рождество… — Шейла запнулась, подыскивая подходящие слова, — я представляю так: ты выбираешь и привозишь дерево, ты вешаешь на него игрушку, которую я тебе дарю, и так каждый год. Ребенок вырастет, а традиция останется с ним навсегда. Традиция, начало которой положил его папа!
— Прости, Ши, — ответил наконец Джеред. — Мне даже в голову не пришло, что та елка имеет для тебя такое символическое значение.
Его поникший вид и грустные интонации в голосе вызвали у Шейлы жалость.
— Мой символ, конечно, не сравнится с этой красавицей, но у тебя есть оправдание — ты думал обо мне, и мне это приятно. Так что не огорчайся. Пусть у нас будет эта. — Шейла натянуто улыбнулась. — Она мне нравится.
— Ты никогда не умела врать. — Джеред постоял, глядя на нее, потом схватил ее за руку и потащил на кухню.
Там пахло апельсинами и глазированным печеньем с корицей. На полу стояли две картонные коробки с игрушками. Мак возился со старой гирляндой, проверяя, нет ли перегоревших лампочек.
— Ну вот и хорошо, что пришли. Можно вешать игрушки.
Отпустив руку Шейлы, Джеред переступил через гирлянду и снял с вешалки свою куртку.
— Сегодня украсить елку не получится, Мак.
Шейла смотрела на него в замешательстве. Неужели он уходит?
— То есть как — не получится? — спросил Мак и включил в сеть гирлянду.
Пол кухни вспыхнул разноцветными огоньками, создав иллюзию праздника. Шейла огорченно смотрела на мужа — или уже бывшего? Это она вынудила его уйти.
— У нас с Ши есть дела. — Джеред снял с вешалки и ее куртку, снова переступил через гирлянду, отдал ей куртку и пошел обратно в гостиную. — Поторопись, Ши. Боюсь, у нас мало времени.
— Для чего? — спросила она, идя следом. Мак тоже пошел за ними. У Шейлы отлегло от сердца. Джеред, кажется, не собирался уходить. Но тут она с удивлением увидела, что Джеред подошел к елке, взял ее за ствол и поднял вместе с подставкой.
— Эй! — крикнул Мак. — Ты куда тащишь нашу елку?
— Извини, Мак. Я хочу вернуть Ши идеальное Рождество, которое я ей испортил, а для этого нужно поменять дерево. — Подойдя к двери, Джеред открыл ее и через плечо взглянул на Шейлу. — Ты идешь?
Шейлу охватило радостное возбуждение. Как приятно, что Джеред сам, по доброй воле, решил вернуть ей прежнее деревце!
— Я что-то не понимаю, — сказал Мак, переводя взгляд с Джереда на дочь. — Чем плоха эта елка?
— У нее нет поврежденных веток, — ответила Шейла, натягивая перчатки.
Она торопливо пошла к выходу, но потом остановилась и посмотрела на отца, который в замешательстве ерошил седеющие волосы.
— Между прочим, — сказала она, сияя от счастья, — тебе, наверное, будет интересно узнать… Мы все равно хотели тебе сказать сегодня вечером…
— Что сказать?
— Ты скоро станешь дедом.
— Очень смешно, — заметил Мак, покачивая головой, уверенный, что она его разыгрывает. — Что за шуточки!
— Серьезно, папа. Я жду ребенка от Джереда, — улыбнулась она и выскользнула во двор. Если она знает своего отца, а она была уверена, что знает, им с Джередом надо поторопиться, иначе они сегодня от Мака Дентона не отделаются.
Шейла побежала к машине. Джеред уже открывал дверцу. Она вскочила в машину и, к удивлению Джереда, начала считать:
— Три, два, один…
Входная дверь распахнулась, и голос Мака сотряс вечерний воздух:
— Шейла Дентон Барроуз, повтори, что ты сказала!
— Я скоро вернусь, папа. Поговорим позже.
Джеред сел за руль и бросил на Шейлу веселый взгляд. Он был рад, что они уезжают.
— Я же говорила, — с улыбкой сказала она. — Ты бы и в Топике услышал.
Джеред усмехнулся, но потом, посерьезнев, спросил:
— Не знаю, хорошо ли мы сделали, что сказали ему о ребенке перед самым отъездом? Такая новость может вызвать сердечный приступ.
Шейла вдруг вспомнила, что, уговаривая Джереда остаться в Квайет-Бруке, обманула его, сказав, что Мак болен серьезнее, чем на самом деле, и быстро сориентировалась:
— Отец разволновался от хорошей новости, она вызовет у него положительные эмоции, что очень полезно для сердечников.
Джеред посмотрел на дверь дома: Мак все еще стоял на крыльце, сложив на груди руки, и улыбался во весь рот. Да, Шейла права.
— Что, мое дерево в магазине? — спросила Шейла, когда Джеред въехал на почти пустую парковочную площадку позади универмага. Часы показывали семь тридцать. Хотя до Рождества оставались считанные дни, покупатели не торопились в магазин, прогуливаясь с детьми по бульвару и надеясь увидеть Санта-Клауса.
— Потерпи, сейчас все поймешь. — Джеред вышел из машины и открыл дверцу со стороны Шейлы. Он тоже готовил ей сюрприз. Шейла была заинтригована, но знала, что все, что он делал, имело под собой веские основания.
Морозный воздух пощипывал щеки. Джеред взял ее за руку и повел за собой. Ей нравилось, когда он держал в своей большой руке ее ладонь. Так она готова идти куда угодно и сколько угодно… и надеяться, что между ними возможно примирение. Но куда они идут? Почему не в магазин, а в переулок? Что у Джереда на уме?
Он отпустил ее руку, вынул из кармана фонарик и посветил. Ежи не было видно. На лице Джереда появилось виноватое выражение.
— Опоздал. Она решила, что елка ничья, и наверняка попросила кого-нибудь отнести ее к себе домой.
— Кто она? — удивилась Шейла.
— Твоя белокурая подружка Молли, во всяком случае, она тебя знает. Я ее два раза видел сегодня утром в магазине, когда беседовал со служащими. А днем она сама подошла ко мне и заговорила. У нее, кстати, странная привычка неожиданно исчезать. Ты не знаешь, кто ее родители? Мне кажется, она живет где-то поблизости. — Джеред подошел к магазину и открыл дверь, пропуская вперед Шейлу. — Если мы ее найдем, то попросим обменяться елками. Ну, вспомни, кто она?
Шейла удивленно смотрела на Джереда: отдать елку, ее елку, незнакомой девочке? Ее подружке? Она прошла внутрь и кивнула охраннику, которого они теперь нанимали на вечер.
— Я догадываюсь, где могут прятаться ребятишки. Но дело в том, что я понятия не имею, о ком ты говоришь. — Шейла отбросила капюшон и посмотрела на него в полном замешательстве.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
— То есть как это — не имеешь понятия? Девочка говорила… — Джеред вдруг умолк. Что, в сущности, Молли говорила? Только то, что она видела Шейлу и знает ее.
Они отошли в сторону, пропуская покупательницу с одной сумкой. Охранник проводил ее до выхода.
— Расскажи все по порядку.
Джеред рассказал о первой встрече с девочкой, умолчав о том, что Молли видела, как Шейла плакала.
— А сегодня, когда я расспрашивал служащих, она откуда-то возникла и сказала, что «настоящему» Санта-Клаусу нужна елка. — Джеред пожал плечами. — Я решил, что она это выдумала и дерево нужно ее семье. По ее виду не скажешь, что родители живут в достатке. Я пообещал девочке, что приблизительно через час оставлю для нее деревце (то самое, что тебе не понравилось) в переулке и прикреплю к нему записку с ее именем. Вот тогда она и сказала, что ее зовут Молли Клаус. Малышка явно живет в мире рождественских фантазий.
