Впрочем, вряд ли ее могло бы это остановить. Милана Балашова всегда получала то, что хотела.
И теперь она жадно изучала информацию о Марате Ватаеве. Ему тридцать, Марат старше ее на двенадцать лет. По гороскопу – Телец, но на самой границе с Овном, по китайскому гороскопу – Тигр. Да, в восемнадцать девочки верят во всякую чушь вроде гороскопов. Его жена младше его на три года, она по гороскопу Рыбы, а по китайскому – Змея. Рыба-Змея! Разве это пара для Тигра?! Тигру нужна Тигрица – как сама Милана!
Господи боже мой, какая же она была дура. Но дура упрямая, этого не отнять. Упрямее Стрельцов только Тельцы и Овны – так говорят гороскопы. Ох уж эти гороскопы.
В личном деле не было фото жены и детей, и Милана знали их только по именам. Жену зовут Танзиля, детей – Рустам и Гульнара. Сыну восемь лет, дочери четыре года. Для Миланы это – абстрактные цифры, ей надо все это увидеть своими глазами. Ну что же, у нее есть адрес Марата Ватаева.
Как оказалось, жил Марат в обыкновенном панельном доме, довольно далеко от центра, но близко к станции метро. Для слежки Милана выбрала воскресенье. День выдался холодный, почти по-зимнему стылый, Милана сидела у подъезда, который соседствовал с подъездом, где располагалась квартира Марата. Ей пришлось ждать больше часа, она уже совсем замерзла, но боялась отлучиться – чтобы хотя бы сходить купить себе кофе. Подобное ожидание и такой физический дискомфорт были для Миланы внове, и она нервничала.
И вот, наконец, напротив соседнего подъезда остановилась машина, и из нее вышел Марат. Милана жадно впитывала детали. У Марата черный джип, не слишком новый и явно не очень дорогой. А сам Марат… Он совсем не похож на того Марата, которого она раньше видела. А видела Милана его до этого всего два раза. Один раз – когда он приезжал к ним домой, и второй раз – мельком, в офисе отца. Оба раза он был в темном деловом костюме и белой рубашке. Строгий деловой дресс-код.
Сейчас же из машины вышел совсем другой мужчина. Синие джинсы, куртка, мягкие кроссовки. И, самое главное – улыбка. Настоящая, веселая. Милана помнила другое его лицо – внимательные цепкие глаза, сжатые губы, бесстрастно-вежливое выражение лица. А сейчас он смеялся, о чем-то говоря с женщиной, вышедшей следом из машины.
Это жена. Его жена. И Милана жадно вглядывалась в эту женщину.
И совсем она не красивая. Невысокая, пухленькая. В платке. Милана судорожно выискивала новые детали в облике жены Марата, а в это время из машины показались и дети.
Мальчик высокий, худенький. А девочку Марат подхватывает на руки, о чем-то говорит ей, улыбается, а она в ответ смеется. Дети оба темненькие, как отец.
Марат между тем оборачивается к жене, что-то говорит ей, забирает у нее из руки большую сумку, женщина берет за руку мальчика, и они вчетвером идут к подъезду. Милана смотрела на эту сценку чужой семейной и, очевидно, счастливой жизни завороженно, не в силах даже пошевелиться. Если бы Марат сейчас повернул голову, он бы наверняка увидел ее. И, скорее всего, узнал бы. Но он не повернул, шел, увлеченно разговаривая с женой.
Шел, улыбался, держа на руках свою дочку, и разговаривал с женой расслабленный и довольный жизнью мужчина. Чужой муж. Отец двоих детей.
***
Эта подсмотренная сцена буквально оглушила Милану. Она на несколько недель словно забыла о Марате – так велико было потрясение от увиденного. Дело было даже не в моральной – точнее, в аморальной составляющей ее чувств и планов в отношении Марата. Просто она увидела, как он относится к этой женщине. Как он на нее смотрит. На эту невысокую, пухленькую, не слишком-то красивую на вкус Миланы женщину. Но он ее любит!
Она его жена, и он ее любит. И у них двое детей, и детей Марат тоже любит. Особенно дочку. Милана вспомнила, как он держал девочку на руках и улыбался ей, и что-то говорил, а она звонко смеялась. А вот про себя Милана не могла вспомнить, брал ли ее когда-нибудь отец на руки. Вот дед – брал, это Милана помнила отчетливо.
Милана постоянно в себе это расковыривала. Представляла, как Марат целует свою жену. Их вместе. И от этого становилось по-настоящему тошно. Так тошно, что ей стало казаться, что она вполне излечилась от наваждения по имени «Марат Ватаев». Не нужны ей объедки с чужого стола. Любит свою страшную толстую Танзилю – вот и пусть живет с ней!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Ее хватило примерно на три месяца. А потом Милана, словно повинуясь какому-то внутреннему приказу, приехала в офис отца. И тут же встретилась с Маратом.
***
Она появилась перед ним внезапно, словно из-под земли. Конечно, Марат знал, что дочь Антона Балашова стала появляться в офисе – такое не могло пройти незамеченным мимо начальника службы безопасности. Вроде бы, девочка хочет изучать семейное дело. В серьезность такого намерения Марату верилось слабо, больше походило на блажь избалованной девчонки, но пусть. Вреда от нее никакого. А он сам от своей внезапной неуместной чувственной блажи в отношении дочки босса совершенно избавился.
Тогда он в этом был абсолютно уверен.
И вот она возникла перед ним будто из ниоткуда, внезапно.
– Здравствуйте, Марат Хасанович.
В первую пару секунд он не совладал с собой и буквально облапил ее взглядом. У девочки хватило ума одеться в офис соответствующим образом – или это отец ей прочел лекцию о дресс-коде. Девушка одета в темный брючный костюм и водолазку – на улице такая погода, что располагает носить теплые вещи. Однако деловая одежда нисколько не убавляет убойной привлекательности дочери Антона Балашова, даже как-то оттачивает, оттеняет ее.
Так, а ну-ка, Марат Хасанович, включи профессионала. И мозги.
– Добрый день, Милана Антоновна.
Они какое-то время молчали. Милана, очевидно, ждала от него каких-то слов, а Марат взял паузу. Ему не нравилась его собственная реакция на эту девушку. Ведь был уверен, что тогда, в день знакомства, это был просто какой-то случайный выброс адреналина, не более. Западать на малолетку стыдно. Ему – женатому мужчине, отцу двоих детей – стыдно вдвойне. А западать на дочку босса – еще и опасно.
И вот опять он… Опять Марату приходится прилагать усилия, чтобы не пялиться на нее, так, словно ему не тридцать, а шестнадцать.
– А я вот в дела вникаю, – наконец нарушила молчание Милана, поняв, что Марат не заговорит первым.
– Похвальное намерение. Откуда решили начать?
– Реклама и маркетинг, – скромно потупила глазки она.
Марат знал, что поначалу она ошивалась у эйчаров, но, видимо, там ей быстро надоело. У маркетологов тоже быстро надоест – он был уверен.
– Ну и как – интересно?
– Очень. Но, думаю, самое интересное – в службе безопасности, – Марат усмехнулся и слегка наклонил голову, а Милана продолжила: – Я бы с удовольствием познакомилась с тем, как там у вас все устроено, но… – она замолчала, стрельнув в Марата таким взглядом, от которого у него горячая волна внезапно прокатилась по позвоночнику. – Но вы же наверняка меня не пустите на свою территорию.
Марат резко прикусил себе изнутри щеку, отрезвляя. Потом сдержанно улыбнулся и чуть развел руки.
– Увы, не имею права. Я должен соблюдать инструкции. В любом случае, я уверен, что в компании вашего отца для вас найдется немало интересного, кроме службы безопасности. Хорошего дня, Милана Антоновна, – он еще раз сдержанно кивнул и, резко отступив в сторону, быстрыми шагами пошел по коридору. И не видел, как девушка еще долго смотрела ему вслед.
***
Ей очень хотелось расплакаться, но слез не было. Наверное, так приходит взросление. Когда хочется плакать, рыдать, швыряться вещами – но вместо этого ты просто сидишь, сцепив до боли пальцы в замок, и смотришь перед собой.
Ничего при этом перед собой не видя.
Только его лицо. Фигуру. Слыша в собственных ушах его низкий голос.
Ничего она не забыла. Ни от чего она не излечилась.
Стоило ей только увидеть Марата снова, спустя три месяца – и Милану снова накрыло. Она, дурочка, решила, что забыла его. Что та, подсмотренная сцена его семейной жизни, смогла излечить ее.
