Брат не посчитал за утешение, что поведение остальных мало чем отличалось от его собственного, даже было и похлеще. Но они необразованные крестьяне, и им можно простить безрассудные поступки. Зато он ведь — ученый, и негоже ему одурманивать мозг крепкими напитками.
Когда наступила весна, Джосан вернулся на остров вместе с двумя мужчинами из деревни, опытными плотниками, которые быстро починили деревянные ставни. Перенос жилища был делом более сложным. Теперь только тонкая полоска песка отделяла маяк от набегающих волн прилива. Даже обычный шторм мог затопить пологий пляж. Поэтому они решили построить небольшую хижину на холме рядом с недавно выкопанным колодцем. Скрытый молодым леском в своем убежище, смотритель мог не видеть океана из окна, однако ритмичный шум набегавших на песок волн доносился и сюда.
Плотники вернулись в деревню. Как обычно, причалил корабль с припасами и на время кинул якорь у острова. Пара баркасов пригребла к пляжу и привезла масло, продукты и три новых стеклянных сферы для ламп, аккуратно обвернутые соломой. Понадобилось четыре подхода, чтобы все выгрузить из лодок, и моряки насквозь пропитались потом, перетаскивая тюки в кладовую под неусыпным контролем Джосана. Они спешили, стараясь успеть до наступления прилива.
Во время последнего захода привезли обитый кожей сундук для документов, смотритель же, в свою очередь, отдал юнге запечатанное письмо для главы ордена и копию дневника, которые должны доставить в коллегию.
В сундуке оказалось письмо от брата Никоса. Упоминания о леди Исобель оно не содержало, что заставило ученого задуматься, добралась ли она до Каристоса без происшествий. Впрочем, если бы что-нибудь случилось, Никос наверняка об этом написал бы.
Брат выражал озабоченность по поводу маяка и советовал не пренебрегать правилами безопасности, а следовать им столь же неукоснительно, как и своему долгу. В случае если башня начнет разрушаться и ее придется покинуть, монах обязан послать сообщение Братству и ждать дальнейших инструкций. И ни при каких обстоятельствах он не должен возвращаться в Каристос.
Эта фраза повторялась дважды, будто Джосан — своенравный ребенок, которому постоянно необходимо напоминать о правилах поведения.
Ученый осознал, что ему никогда не позволят вернуться в коллегию, и комок разочарования встал в горле. Когда море с новыми силами начнет наступление на этот участок пляжа, а это наверняка случится в следующий большой шторм, маяк затеряется в водах океана. И Братство, вероятно, найдет для смотрителя новое место, где тот и закончит свои дни в одиночестве, вдали от цивилизованного мира.
Монах всегда рассматривал остров как место ссылки, однако только в самых ужасных кошмарах мог представить, что останется здесь навсегда. Когда он впервые приехал сюда, то был уверен, что через определенное время его рассудок излечится. Ведь тело хоть и медленно, но восстановилось от разрушительного воздействия лихорадки.
И действительно, вскоре координация вернулась, и вместо нелепых каракулей Джосан стал снова писать каллиграфическим почерком, присущим ученому. Это правда, он многое забыл из того, что знал когда-то. Но теперь находил утешение в освоении новых навыков и умений. К примеру, с относительной легкостью выучил местный язык.
Однако письмо брата Никоса прояснило, что смотритель напрасно питал несбыточные мечты. Братство в нем не нуждалось. Он уже им не ровня, а обуза. Между ним и пожилыми братьями, чей мозг ослабел от возраста, не было никакой разницы — их опекали, чтобы они не причинили себе вреда, но на этом все.
Было бы намного гуманнее, если бы его убила лихорадка.
Глава 4
— Моя дорогая леди Исобель, вас, должно быть, безумно утомили столь суровые испытания. Нет нужды настаивать на формальностях. Вам наверняка хочется отдохнуть и освежиться, — заявил посол Хардуин, придворный льстец и подхалим. Глаза ласково и преданно смотрели на девушку, однако она прекрасно понимала, что посол прекрасно посвящен во все подробности ее появления в кабинете.
Отдавая должное зиме, девушка надела мягкий шерстяной плащ поверх хитона, который едва прикрывал щиколотки. На ножках были чулки столь тонкие, что ни одна морщинка и складка не портила идеального вида. Хоть из украшений на ней красовалась лишь нитка жемчуга, вплетенная в волосы и удерживающая чепец, все понимали, что она отменного качества.
Короче говоря, внешность леди Исобель могла внушать только безграничное уважение, как, допустим, к жене торговца или мелкого бюрократа. Но она не относилась ни к первым, ни ко вторым, и именно здесь находился источник душевного волнения посла Хардуина.
— Суровые испытания утомляли меня несколько недель назад, — заметила леди Исобель. — С тех пор я пережила не больше трудностей, чем обычный путешественник. В итоге я потеряла много времени, и больше не намереваюсь терять ни минуты.
— Конечно, конечно.
Выиграв небольшую перепалку, Исобель уселась, и послол последовал ее примеру. Поскольку час был ранний, слуга принес поднос с ореховым печеньем и хрустальные стаканы, наполненные типией, смесью фруктовых соков и белого вина. Исобель из вежливости сделала глоток и с трудом подавила гримасу — питье оказалось приторно сладким.
Она скучала по многим вещам в Икарии, но типия явно не входила в этот список. Воспользовавшись тем, что Хардуин отвлекся на исполнение всех ритуалов гостеприимства, девушка решила повнимательнее его рассмотреть. Посол мало изменился за последние пять лет. По-прежнему величавый, с седой шевелюрой, вернее, с тем, что от нее осталось, Хардуин занимал эту должность вот уже две дюжины лет и, по общим отзывам, хорошо справлялся с работой.
Когда Исобель впервые познакомилась с ним, она была всего лишь новичком в придворных играх. Хардуин имел большую власть, а ей, зеленой, не терпелось произвести впечатление и подлизаться.
Теперь расположение сил поменялось. Он остался послом, а Исобель вернулась в Икарию как торговый представитель, что, как ни смотри, по чину выше. Даже икарийцы, которым не присуща восприимчивость к культурам, отличным от их собственной, прекрасно знали, что посол Седдона всего лишь номинальная величина. Да, он решал правительственные вопросы. Необходимая должность, ничего не скажешь, но едва ли ключевая и уж тем более несравнима с важностью торговых представителей. Для Федерации торговля всегда играла первую скрипку. Правительства восходили и свергались, однако проницательный и осмотрительный купец мог пережить их все.
Не в первый раз Исобель задумалась, какую роль Хардуин сыграл в ее последней неудаче.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
