— Ты не видел той нефти, Жемчужный, — возразил Гвоздарь. — Лаки Страйку и не снилось столько. Мы все можем делать вид, что мы не такие, как Ленивка, но ты никогда в жизни столько нефти не видел и не увидишь. Такое любого превратит в клятвопреступника.
— Не меня, — резко ответил Жемчужный.
— Хорошо. Никого из нас. Но тебя там не было.
— И не Пиму, — сказал Тик-ток. — Никогда.
На этом спор закончился. Они могли сколько угодно врать друг другу, но тут Тик-ток был прав. Пима была непоколебима. Она никогда не предаст и не подставит тебя, всегда прикроет. Даже когда ругает тебя, чтобы ты выполнил норму, на самом деле о тебе заботится. Гвоздарю внезапно захотелось отдать ей всю свалившуюся на него удачу. Если кто и заслужил лучшей жизни, так это она.
Подавленные, после того чем закончился их разговор, они начали собирать остатки еды, засыпали песком тлеющие деревяшки и собрались расходиться, кто куда. К родным или другим людям, их приютившим.
Подул ветер, и Гвоздарь развернулся лицом к нему. Ураган будет, это уж точно. Он достаточно времени провел на берегу, чтобы улавливать признаки. Скоро будет. Хороший, мощный ураган. Работы не будет пару дней, не меньше. Может, у него и получится отдохнуть и поправиться.
Он вдохнул обдувавший его свежий соленый воздух. Другие тоже тушили костры. Народ начал суетиться, собирая свои убогие пожитки и убирая их, чтобы спасти от надвигающегося урагана.
На горизонте по ночной глади Залива скользил еще один клипер, с голубыми ходовыми огнями. Глубоко вдохнув, Гвоздарь поглядел на корабль, спешащий в порт, чтобы укрыться от непогоды. В кои-то веки Гвоздарь порадовался тому, что он на берегу.
Развернувшись, побрел к своей хижине. Если ему действительно повезет, то отец еще где-нибудь пьянствует, и ему удастся проскользнуть внутрь незамеченным.
Хижина Гвоздаря стояла на кромке джунглей, среди оплетенных вьющимися кудзу кипарисов, сооруженная из бамбука, пальмовых листьев и листовой жести, подобранной его отцом в разных местах. Каждый лист отец пометил, нацарапав на нем кулак, чтобы никто их не украл, пока их нет дома, днем.
Гвоздарь сложил подарки у входа. Вспомнил те времена, когда эта дверь не таила за собой опасность. До того, как у матери началась лихорадка. До того, как отец начал пить и принимать наркотики. Сейчас же, каждый раз открывая дверь, он играл в лотерею.
Если бы не то, что ему пришлось переодеться в чужую одежду, он бы вообще не стал рисковать и не пришел был. Но другая его одежда была в доме, и, если повезет, он сможет войти, пока отец не вернулся с пьянки. Он тихонечко открыл дверь и сунул руку внутрь. Нащупал банку со светящейся краской и немного мазнул на лоб. Тусклый свет проник внутрь…
Загорелась спичка. Гвоздарь дернулся.
Отец лежал у стены рядом с дверью, глядя на него и сжимая в кулаке бутылку.
— Рад тебя видеть, Гвоздарь.
Ричард Лопес представлял собой тощий комок мышц и энергии. На его руках были вытатуированы драконы, их хвосты обвивали его шею, поднимаясь выше и переплетаясь с выцветшими рабочими татуировками. Гвоздарь замер, пытаясь угадать, в каком настроении отец. Тот подтащил к себе старый стул и взгромоздился на него. В колеблющемся свете лампы тени плясали по стенам. Ричард Лопес был по уши накачан выпивкой, амфетамином и «кристал слайдом». Его красные глаза внимательно оглядели Гвоздаря, как глаза змеи, готовой сделать бросок.
— Какого хрена с тобой случилось?
Гвоздарь попытался скрыть страх. У отца в руках ничего — ни ножа, ни ремня, ни ивового прута. Его голубые глаза были ясны, как небо, но это было затишье перед бурей.
— Случайно поранился на работе, — ответил Гвоздарь.
— Случайно? Или просто сглупил?
— Нет…
— О девках замечтался? — не унимался отец. — Или вообще ни о чем не думал? Замечтался, как обычно?
Он дернул головой в сторону рваной картинки с клипером, которую Гвоздарь приладил на стену хижины.
— Снова мечтал об этих твоих чудесных кораблях?
Гвоздарь не попался на провокацию. Если бы он возразил, то все обернулось бы только хуже.
— Как ты собираешься дальше зарабатывать, если тебя выгонят из команды? — спросил отец.
— Меня не выгнали, — ответил Гвоздарь. — Завтра на работу пойду.
— Да ну?
Отец с подозрением прищурился. Кивнул на тряпку, на которой висела раненая рука.
— С увечной рукой? Бапи не занимается благотворительностью.
Гвоздарь с трудом подавил желание огрызнуться.
— Я в норме. Ленивку выгнали, так что мне нет замены на работе в тоннелях. Я меньше…
— Меньше, чем дерьма кусок. Ага. Думаешь, тебе это на пользу.
Отец отхлебнул из бутылки.
— Где респиратор?
Гвоздарь замешкался.
— Ну?
— Потерял.
Повисла тишина.
— Потерял, да?
Отец больше ничего не сказал, но Гвоздарь уже чувствовал, что дела пошли плохо. Наркотики и выпивка, вкупе со злобой и безумием, обычно приводили отца к приступам бешенства. Внутри него зрела буря, с огромными волнами, пеной и брызгами, та самая непогода, сквозь которую Гвоздарю приходилось лавировать каждый день, обходя рифы отцовского настроения. Ричард Лопес задумался. И Гвоздарю надо было срочно понять, о чем, иначе ему не уйти отсюда небитым.
Он попытался все объяснить.
— Я провалился сквозь короб и упал в нефтяной карман. Не мог выбраться. Респиратор не давал мне дышать. Его нефтью залило. От него уже толку не было.
— Не говори мне, от чего там толку не было! — рявкнул отец. — Не тебе решать!
— Да, сэр, — осторожно ответил Гвоздарь.
Ричард Лопес постучал бутылкой о стул.
— Думаю, теперь ты хочешь другой. Ты всегда хныкал, что этот пылью забился.
— Нет, сэр.
— «Нет, сэр», — передразнил его отец. — Проклятье, Гвоздарь, умный ты вырос. Всегда говоришь то, что надо.
Он улыбнулся, обнажив торчащие, как пальцы руки, желтые зубы. Но продолжал постукивать бутылкой по стулу. Уж не собирается ли он меня ею ударить, подумал Гвоздарь. Снова стук. Хищные глаза Ричарда Лопеса оглядели его.
— Ты стал чертовски умным ублюдком, — пробормотал он. — Слишком уж умным, как я погляжу. Начал говорить не то, что думаешь. «Да, сэр. Нет, сэр». «Сэр».
Гвоздарь едва дышал. Теперь он понял, что отец хочет его избить, хочет поймать его и проучить. Глянул на дверь. Даже несмотря на «слайд», шансы того, что отец успеет его поймать, велики. Это закончится кровью, синяками, и он уже не выйдет на работу завтра. А тогда Бапи точно его выгонит.
Гвоздарь выругал себя, что сразу не пошел к Пиме. Снова поглядел на дверь. Если он только…
Ричард уловил его взгляд. Его лицо приобрело ледяное выражение. Он встал и отбросил стул.
— Иди сюда, парень.
— У меня есть подарок, на удачу, — внезапно сказал Гвоздарь. — Хороший. В честь того, что я выбрался из нефти.
Он старался говорить спокойно, сделать вид, что не понимает, что отец собирается его побить. Пытался изобразить невинность. Говорить нормально, так, будто сейчас не будет боли, криков и погони.
— Вот тут, — сказал он.
Иди медленно. Чтобы он не подумал, что ты пытаешься бежать.
— Вот он, тут, — снова сказал Гвоздарь, открывая дверь и протягивая руку. Схватил подарок Девочки-Луны и дал отцу. Бутылка заблестела в свете лампы.
— «Блэк Лин», — сказал Гвоздарь. — Мне его ребята из команды дали. И сказали, чтобы с тобой поделился. Потому что мне повезло, что ты у меня есть.
Он затаил дыхание. Холодный взгляд отца упал на бутылку. Может, отец выпьет. А может, выхватит бутылку и ударит его ею. Что именно, Гвоздарь не знал. Чем меньше отец работал с командой на берегу и больше — с теневыми воротилами, тем больше наркотики превращали его в комок злобы и гнева.
— Дай-ка глянуть.
Отец забрал бутылку у Гвоздаря и посмотрел, сколько в ней осталось.
— Не слишком-то много оставил отцу родному, — посетовал он. Но открыл пробку и принюхался. Гвоздарь ждал, моля богов об удаче.
Отец отпил. Понимающе улыбнулся.
— Хорошая штука, — сказал он.
Опасность начала улетучиваться. Отец ухмыльнулся и махнул Гвоздарю бутылкой.
— Чертовски хорошая штука.
Он бросил другую бутылку в угол.
— Куда лучше этого пойла.
Гвоздарь вымученно улыбнулся:
— Рад, что тебе нравится.
Отец отпил еще и вытер рот.
— Ложись спать. Тебе завтра работать с командой. Если опоздаешь, Бапи тебя точно выгонит.
Он махнул рукой в сторону одеяла.
— Везучий ты парень, — сказал он, снова улыбнувшись. — Может, теперь так тебя и называть? Везучий.
