— Пенни! Где ты шлялась, черт побери?
Я пыталась отдышаться, ловила ртом воздух, не верила, что нахожусь дома. Прищурясь, взглянула на люстру из мутно-розового стекла с отбитым краем, что висела над головой. Затем опустила глаза, увидела ноги в синяках, пальцы, торчащие из грязных шлепанцев, — очень неуместно выглядели они на керамическом полу. Мне вдруг показалось, что я пришла в чужой дом. Вспомнилось, как хорошо было на лугу. А здесь диванчики, обитые выцветшим бархатом, и потрепанные персидские ковры напоминали декорации к фильму. В лесу со мной что-то произошло, я уже не была прежней девочкой и никогда ею не стану, и этот дом тоже никогда не будет до конца моим.
— Ты только посмотри, на кого ты похожа! — воскликнула мама.
Я подошла к вешалке, глянула в небольшое овальное зеркало. Растрепанные волосы, стоящие дыбом, на щеках и на лбу тонкие царапины и полосы грязи. Видок у меня был еще тот: глаза вытаращены, рот открыт, веснушчатый лоб в поту. Внезапно раздался бой старинных напольных часов. Была четверть первого.
— Я чуть с ума не сошла! — крикнула мама. — Где ты была?
Ситуация смахивала на фарс, на ссору из-за нарушения комендантского часа. Я едва не расхохоталась.
— Уж не в лесу ли, а?.. Сколько раз я говорила тебе, чтоб не ходила вечером в лес!
— Знаешь, мне не семь лет! — рявкнула я в ответ. — Я всегда ходила в лес и буду ходить!
— Что?..
Болтливый язык вновь подвел меня. Пожалуй, зря я это сделала. Еще несколько минут назад я готова была поклясться, что никогда и ни за что больше не приближусь к лесу, но теперь вызов брошен. Отступать поздно. Мое хрупкое юное эго отказывалось признавать, что мама права. Чтоб избежать дальнейшего скандала, я заплакала.
— Я не виновата! Этот мужчина…
— Какой еще мужчина? Да у тебя все лицо исцарапано и… О господи! — Тут она указала на мои ноги.
Я проследила за направлением ее взгляда. На внутренней стороне бедер красовались два огромных пурпурных кровоподтека — натерла о лошадиные бока. Синяки походили на безупречно овальные сливы.
— Что он с тобой сделал?
— Затащил на лошадь и…
— Боже милостивый!.. — Мама мгновенно перестала сердиться, теперь ею овладел ужас. — Девочка моя! Приляг на диван. Приляг. Тебе надо отдохнуть. Постарайся ни о чем не думать, полиция уже едет.
— Ты вызвала копов?
— Успокойся и ложись.
Взяв меня за руку, мама повела меня в гостиную к дивану. Я шла, прикрыв глаза и прижимая руку к груди в надежде унять сердцебиение. Мама убавила громкость телеприемника, весь экран занимала физиономия Дж. Гордона Лидди с толстыми черными усами. Мама рассказывала, что именно он замыслил и организовал Уотергейтский скандал. Я подняла руку, чтобы указать на него, но мама меня остановила, подложила под голову подушку и сняла шлепанцы со стертых усталых ног. Мне хотелось все объяснить, но внезапно я почувствовала страшную усталость. К тому же ее нежные прикосновения были так приятны, что не хотелось портить все болтовней. Мама укрыла меня афганским вязаным шерстяным платком. Я понемногу пришла в себя, сердце уже не колотилось. Казалось, мамины прикосновения лечат. Такую близость с ней я почувствовала впервые с тех пор, как уехала госпожа Бовари. Бархатные подушки были мягкими и удобными, и я вдруг поняла, как сильно устала. Ноги словно свинцом налились. Я закрыла глаза и через несколько минут почувствовала на лбу что-то теплое. Это мама обтирала мне лицо влажным полотенцем.
— Как хорошо… — сонно пробормотала я.
— Тсс… Спи, тебе надо отдохнуть.
Ее голос убаюкивал. Ласковый, успокаивающий голос, который я слышала только в раннем детстве, и даже не подозревала, как сильно по нему соскучилась.
Проснулась я от треска рации и приглушенных мужских голосов в прихожей. Шея болела, как будто затекла. Я растерянно заморгала, не понимая, почему лежу не в своей спальне. А потом вдруг сразу все вспомнила. Шея болит, потому что Конор резко поднял меня за волосы. Вспомнила ослепительный свет факела. Топот копыт за спиной. Вспомнила, как стремглав мчалась по лугу. Я сбросила платок и села на кушетке, прислушиваясь к разговору в прихожей.
— Мои люди прочесывают лес, но нам все же придется задать ей несколько вопросов.
Прочесывают лес? Я окончательно проснулась и опустила ноги на пол. Неужели копы могут поймать Конора? До сих пор все наши героини были тайной для посторонних. Если уж на то пошло, мама скорее считала посторонней меня. Но что станет с Конором, если копы его поймают? Против полиции у него есть только дурацкий меч. Да и существует ли Конор на самом деле?.. Я прикоснулась к ногам — синяки и царапины были вполне реальными. Я тут же вспомнила резкий запах мужчины, вспомнила, как он прижимал меня к себе, пока лошадь мчалась галопом, и на сердце сразу же потеплело. На секунду мне даже захотелось, чтобы его поймали и привели сюда. Но в тот же миг я устыдилась своих безумных мыслей. Разве мне может понравиться такой жестокий человек, как Конор? И красивым и привлекательным считать его тоже не стоит.
— Дайте ей отдохнуть! — послышался громкий голос матери. Она крайне редко говорила с людьми так резко и властно.
— Но ведь чтобы поймать этого парня, нужно знать, как он выглядит.
Я тихонько заползла под афганский платок и крепко зажмурилась. Что я могла сказать копам? Что некий вымышленный персонаж поймал меня за волосы и посадил на лошадь? Хорошо бы поговорить с Дейрдре, спросить ее, может ли Конор оказаться злодеем. Но подняться наверх незамеченной невозможно. Если бы я не уснула как убитая, то попросила бы маму отменить вызов полицейских.
— А вам она его описывала? — спросил коп.
— Она была в лихорадке. В шоке. Что-то такое говорила… про лошадь.
— Это поможет. — Голос его зазвучал резко и властно. — Флэннери, слышишь меня?
Рация зашипела, затем раздался голос:
— На связи.
— У подозреваемого есть лошадь.
— Понял. Мы уже нашли следы копыт.
Сердце у меня упало. Значит, все случилось на самом деле. Хотя следы мог оставить и другой всадник, проезжавший в тот день через лес. В нашем городке верховая езда была популярна.
— Вот что, мисс Энтуистл, советую вам отвезти дочку в больницу. Проверьте, что именно он с ней сотворил.
— Это обязательно сделать сегодня?
— Чем раньше, тем лучше. По горячим следам.
Я понятия не имела, о каких горячих следах идет речь. Вряд ли стоит беспокоить врачей из-за нескольких синяков и царапин. Но тут разговор пошел вполголоса, и больше ничего не было слышно. Надо подняться наверх и поговорить с Дейрдре. Но что я ей скажу? Мы никогда не начинали первыми обсуждать с героинями их жизнь. После моей дерзкой выходки маме без особого труда удалось успокоить Эмму Бовари. Эмма была настолько погружена в печальные думы, что не обратила никакого внимания на мои слова. Мама накрепко внушила мне, что следует быть тактичной. К тому же я была уверена, что, услышав всю правду, любая героиня растает, как Злая ведьма с Запада,[10] которую облили холодной водой. И я не имела права спрашивать Дейрдре, положительный герой Конор или отрицательный. И если уж собираюсь выманить ее в лес, то тем более не следует говорить, кто ее там ждет. Я понятия не имела, из какой книги появилась Дейрдре, и не могла узнать, как сложится ее судьба. Надо ли ей встречаться с Конором или лучше бежать от него куда глаза глядят. Эта героиня была как с другой планеты. Ни я, ни мама ничего не знали о том, что с ней произойдет.
Мама привела ко мне высокого широкоплечего копа в брюках из полиэстера. Он был на целый фут выше мамы, с короткими белесоватые волосами и такого же грязноватого цвета усами, похожими на дедов помазок.
— Детка? — Мама включила торшер, на меня упал конус света. Я зажмурилась и натянула платок до подбородка.
Мама придвинула к дивану плетеный стул для копа и кресло-качалку для себя.
— Офицер Мэрон хочет задать тебе несколько вопросов.
Я снова взглянула на копа. От него пахло табаком. В нагрудном кармане лежала пачка сигарет, и сквозь тонкую синюю ткань просвечивало название — «Мальборо». Из другого кармана торчали темные очки. Он поерзал на стуле, явно маленьком и хрупком для него, облокотился о колени и начал разглядывать меня с неподдельным интересом.
Я отвернулась. Увидела опухшие, заплаканные глаза мамы.
— Мне надо поговорить с Дейрдре, — сказала я.
— Только давай сначала съездим в больницу, совсем ненадолго, хорошо? Просто чтобы убедиться, что все в порядке, — сказала мама.
— Кто это — Дейрдре? — спросил полицейский.
С его пояса свисали наручники. На нагрудном кармане красовалась бляха в виде серебряной звезды с надписью в центре: «Прэри Блафф». Дело принимало крутой оборот! Я перевела взгляд на пистолет в кожаной кобуре. Меня путала даже нашивка на рукаве в виде флага штата Иллинойс.
