по имени Виктор, и теперь они оба повернулись и посмотрели на нее. Дортмундер спросил: «Кто?»
«Он», - сказала она и указала на телевизор, но когда они все посмотрели на него, экран показывал мужчину, стоящего по колено в воде в гигантском унитазе, брызгающего чем-то на нижнюю часть губы и говорящего о микробах. «Не он», - сказала она. «Авраам Линкольн». Она почувствовала, что они оба смотрят на нее, пожала плечами и сказала: «Забудь об этом». Она подошла, выключила телевизор и спросила Дортмундера: «Как все прошло сегодня?»
«Так себе», - сказал он. «Я потерял свой дисплей. Придется сходить за другим».
Келп объяснил: «Какая-то женщина вызвала на него полицию».
Мэй прищурилась сквозь сигаретный дым. «Набираешься свежести?»
«Давай, Мэй», - сказал Дортмундер. «Ты знаешь меня лучше, чем это».
«Насколько я могу судить, вы все похожи», - сказала она. Они познакомились почти год назад, когда она поймала Дортмундера на краже в магазине. Ее симпатию завоевал тот факт, что он вообще не пытался приставать к ней, что он даже не просил ее о сочувствии. Он просто стоял там, качая головой, с выпавшими из-под мышек пакетами вареной ветчины и американского сыра, и у нее просто не хватило духу выдать его. Иногда она все еще пыталась притворяться, что он не может пробиться сквозь ее твердость, но он мог.
«В любом случае,». сказал Келп,». никому из нас не придется какое-то время работать за копейки».
«Я не знаю об этом», - сказал Дортмундер.
«Ты просто не привык к Виктору,». сказал Келп,». это единственная проблема».
«Пусть я никогда не привыкну к Виктору», - сказал Дортмундер.
Мэй снова откинулась на спинку дивана; она всегда садилась так, как будто у нее только что случился инсульт. «Что за история?» — спросила она.
«Работа в банке», - сказал Келп.
«Ну, и да, и нет», - сказал Дортмундер. «Это немного больше, чем работа в банке».
«Это банковская работа», - сказал Келп.
Дортмундер посмотрел на Мэй так, словно надеялся найти в ней стабильность и разум. «Идея в том, — сказал он, — что, если вы можете в это поверить, мы должны украсть весь банк».
«Это трейлер», - сказал Келп. «Знаешь, один из тех домов на колесах? Банк будет там, пока не построят новое здание».
«И идея в том, — сказал Дортмундер, — что мы погрузим банк на грузовик и увезем его».
«Куда?» Спросила Мэй.
«Совсем рядом», - сказал Дортмундер.
«Это одна из вещей, над которой мы должны поработать», - сказал Келп.
«Похоже, тебе предстоит над многим поработать», - сказала Мэй.
«Тогда есть Виктор», - сказал Дортмундер.
«Мой племянник», - объяснил Келп.
Мэй покачала головой. «Я еще никогда не видела племянника, — сказала она, — который стоил бы своего веса в жевательной резинке Kiwanis».
«Каждый — чей-то племянник», - сказал Келп.
Мэй сказала: «Я не такая».
«Каждый мужчина».
«Виктор — чудак», - сказал Дортмундер.
«Но ему приходят в голову хорошие идеи».
«Как тайные рукопожатия».
«Он не обязан выполнять эту работу с нами», - сказал Келп. «Он просто указал на это».
«Это все, что ему нужно сделать».
«У него есть весь этот опыт работы в ФБР».
Мэй выглядела настороженной. «За ним охотится ФБР?»
«Он был в ФБР», - сказал Келп и махнул рукой, показывая, что больше ничего не хочет объяснять. «Это долгая история», - сказал он.
«Я не знаю», - сказал Дортмундер. Он устало опустился на диван рядом с Мэй. «Что я предпочитаю, — сказал он, — так это простое ограбление. Вы закрываете лицо носовым платком, входите, показываете оружие, берете деньги и уходите. Простой, прямолинейный, честный.».
«В наши дни становится все сложнее», - сказал Келп. «Никто больше не пользуется деньгами. Нет никаких зарплатных заданий, потому что нет никаких платежных ведомостей; все платят чеком. Магазины работают по кредитным картам, поэтому у них тоже никогда нет наличных. Сумку с деньгами в наши дни найти очень сложно.».
«Разве я этого не знаю», - сказал Дортмундер. «Все это очень угнетает».
Мэй сказала Келпу: «Почему бы тебе не сходить за пивом?»
«Конечно. Ты?»
«Естественно».
«Дортмундер?»
Дортмундер кивнул. Он хмуро смотрел на пустой экран телевизора.
Келп вышел на кухню, и Мэй спросила: «Что ты на самом деле об этом думаешь?»
«Я думаю, это единственное, что произошло за год», - сказал Дортмундер.
«Но тебе это нравится?»
«Я сказал тебе, что мне нравится. Мне нравится ходить на обувную фабрику с четырьмя другими парнями, заходить в расчетный пункт, выходить с платежной ведомостью. Но все платят чеком».
«Итак, что ты собираешься делать?»
Келп крикнул из кухни: «Мы можем связаться с Марчем, пусть он все проверит. Он будет нашим водителем». Они слышали, как он хлопает крышками от консервных банок.
«Я должен довольствоваться тем, что есть», - сказал Дортмундер, пожимая плечами. Затем он покачал головой и сказал: «Но мне действительно не нравится вся эта шумиха. Я как обычный ковбой, и единственное место, где мне осталось работать, — это родео».
«Итак, вы посмотрите на это, — сказала Мэй, — вы видите, как все получается, вам пока не нужно связывать себя теми или иными обязательствами».
Дортмундер криво усмехнулся ей. «Убереги меня от неприятностей», - сказал он.
Именно об этом она и думала. Она ничего не сказала, просто улыбнулась в ответ и вынимала изо рта сигаретный уголек, когда вошел Келп с пивом. «Почему бы мне не сделать это?» — сказал он, раздавая банки по кругу. «Позвони Марчу».
Дортмундер пожал плечами. «Продолжай».
7
Стэн Марч в синем пиджаке, похожем на униформу, стоял на тротуаре перед отелем Hilton и наблюдал, как такси за такси делают круг у главного входа. Неужели никто больше не ездит на собственной машине? Затем, наконец, «Крайслер Империал» с мичиганскими номерами нерешительно проехал по Шестой авеню, свернул налево на подъездную дорожку к «Хилтону» и остановился у входа. Когда женщина и несколько детей вышли из дверей справа от машины, направляясь ко входу в отель, водитель тяжело вылез слева. Это был крупный мужчина с сигарой и в пальто из верблюжьей шерсти.
Марч оказался у двери еще до того, как она открылась наполовину, потянул ее на себя до конца и сказал: «Просто оставьте ключи в ней, сэр».
«Верно», - сказал мужчина, покуривая сигару. Он вышел и как бы отряхнулся внутри пальто.
