У них тут даже продавцы мороженого топчутся, и хот-доги продают! Глаза у людей блестели от возбуждения: все хотели поглазеть на настоящую бойню. Что ж, ему тоже этого хотелось!
Он ведь на самом деле был помешан на всяких криминальных разборках. И знал, что эта его ненормальная страсть брала начало в тех далеких днях, которые он провел со своим папашей в Бруклине. Когда он был маленьким, папаша всегда таскал его с собой на все пожары и катастрофы, сообщения о которых он перехватывал с помощью приемника. Это было единственным развлечением, которое предоставлял ему родитель.
Его папаша был настоящим уродом. Он обожал пялиться на трупы — валяющиеся на тротуаре, изуродованные в автокатастрофах, вытаскиваемые из пылающего дома. Этот спятивший старик был когда-то первым Мясником из Слайго[9] — и гораздо хуже и страшнее, чем Мясник нынешний. Теперь Мясником был он сам. Его боялись, его, убийцу, искала полиция всех штатов. Он был настоящим мужчиной, он мог делать все, что пожелает, в том числе и сейчас.
Из задумчивости Майкла Салливана вывел голос, звучащий из микрофона. Он поднял голову и снова увидел этого детектива, Алекса Кросса. Это была сама судьба, словно в гости к Мяснику явились призраки из прошлого.
Глава 26
Я понимал, что моя идея довольно рискованная и вообще сумасшедшая, но все же ее стоило попробовать осуществить, если она спасет несколько человеческих жизней. А кроме того, никто все равно не предложил ничего лучше.
Так что в полночь мы установили микрофоны позади мощного заслона из полицейских машин и рейсовых автобусов — они были расставлены вдоль противоположной от здания стороны Пятнадцатой улицы. Выглядело это весьма внушительно. Вокруг, конечно, крутились с камерами телерепортеры.
Потом сюда пришли семьи заложников, я просил их рассказывать в микрофоны свои истории и умолять всех, кто находится внутри, сложить оружие и покинуть здание или хотя бы выпустить оттуда работников лаборатории. Родственники подтверждали, что положение безнадежное и что если засевшие в доме не сдадутся, многие могут погибнуть. Зрелище было душераздирающим, в толпе заплакали.
А потом началась трагикомедия. Дети напоминали о воскресном футбольном матче, где папочка должен быть судьей; кто-то говорил о свадебной церемонии, до которой осталась всего неделя, а беременная девица явилась сюда, чтобы умолить своего бойфренда сдаться властям.
Ответ не замедлил себя ждать.
Он последовал, когда двенадцатилетняя девочка говорила в микрофон о своем отце — наркоторговце. Внутри здания поднялась стрельба.
Она продолжалась минут пять, потом все стихло. Мы понятия не имели, что там произошло. Знали только одно — обращения родных и близких не подействовали.
Наружу никто не вышел. Никто не сдался.
— Ну ладно, Алекс, — сказал Нед, отводя меня в сторону. — Может, это помогло нам выиграть немного времени. — Мы, конечно, не этого добивались! И результат не соответствует нашим ожиданиям. Но…
В полвторого ночи капитан Моран отключил микрофоны. Выходить, похоже, никто не собирался.
Тогда было решено, что первыми в здание пойдут ребята из группы. За ними последуют полицейские округа Колумбия. И ни одного — из СВАТ. Решение было жесткое. Никто уже не хотел вести переговоры, чтобы уладить кризис. Не знаю, устраивало меня это или нет, но я хорошо понимал обе спорящие стороны.
Мы с Недом Маони входили в состав первой штурмовой группы. Собрались мы на Четырнадцатой улице, позади осажденного здания.
Парни в нетерпении ходили кругами, нервничали, переговаривались между собой.
— Скверное положение, — заметил Нед. — Эти парни из СВАТ прекрасно понимают, что мы задумали. И наверное, даже знают, что это произойдет ночью.
— Ты кого-нибудь из них знаешь? Из тех, кто внутри? — спросил я.
Нед покачал головой:
— Мы обычно не проводим совместных операций.
Глава 27
Мы переоделись в черные летные комбинезоны, натянули бронежилеты и прочие защитные приспособления. Нам с Недом выдали по автомату «МР-5». При ночном штурме трудно что-либо предугадать заранее, особенно в такой ситуации.
Нед получил команду и повернулся ко мне:
— Все, пошли, Алекс. Держи голову пониже, приятель. Эти ребята стреляют не хуже нас.
— Ты тоже поберегись.
И тут случилось неожиданное. На сей раз не такое уж и плохое.
Передняя дверь распахнулась. В течение нескольких секунд оттуда никто не появлялся. И никто не понимал, что происходит.
Потом оттуда под яркий свет прожекторов, направленных на здание, вышла пожилая женщина в лабораторном халате. Высоко подняв руки над головой, она повторяла:
— Не стреляйте в меня!
За ней последовали еще несколько молодых и пожилых женщин в таких же халатах, потом двое мальчишек лет двенадцати-тринадцати.
Родственники, столпившиеся за ограждением, выкрикивали их имена, плакали от радости, бешено хлопали в ладоши.
Передняя дверь снова захлопнулась.
Исход заложников завершился.
Глава 28
Освобождение одиннадцати работников лаборатории остановило штурм дома и открыло новый раунд переговоров. На сцене появились комиссар полиции и шеф отдела расследований. Они посовещались с капитаном Мораном. Потом с ним беседовали и местные священники. Хотя было уже очень поздно, телевизионщики продолжали съемки.
Около трех мы получили команду — штурмовать. Приказ был окончательным.
В половине четвертого мы с Недом уже продвигались рысцой к боковому входу здания. За нами шли ребята из ГОЗ. Все наше защитное снаряжение имело то преимущество, что могло остановить пулю, но оно замедляло движение, мешало быстро бегать и затрудняло дыхание, заставляя дышать короткими и резкими вдохами и выдохами.
Снайперы держали под прицелом все окна, стараясь свести к минимуму возможное сопротивление.
Маони всегда именовал такие вот предприятия «пятиминутками паники и нервной встряски». Я же неизменно думал о них с ужасом. По-моему, это скорее были «пятиминутки приближения к раю или аду». Мне вовсе не следовало быть здесь, но мы с Недом уже участвовали в штурмах, так что мне и сейчас не хотелось оставаться в стороне.
Громкий, оглушительный взрыв вынес заднюю дверь.
Откуда-то появились клубы черного дыма, а вся территория оказалась под обломками. В следующую секунду мы уже бежали сквозь этот ад. Я лавировал, стараясь не попасть под пули. И еще надеялся, что этой ночью никто не умрет.
И тут мы с Недом вызвали на себя такой огонь, что даже не успели понять, кто так разошелся: наркоторговцы или парни из СВАТ. Наверное, и те и другие.
От грохота автоматов и взрывов гранат в коридорах я совсем оглох. Мы карабкались вверх по винтовой лестнице. Из-за жуткого шума невозможно было сосредоточиться.
— Эй, вы, засранцы! — услышал я чей-то голос над нами. Тут же последовал залп из многих стволов, в темноте засверкали слепящие вспышки.
Нед застонал и тяжело рухнул на ступени.
Я сначала не понял, куда его задело, потом разглядел рану возле ключицы. То ли от пули, то ли от осколка. Из раны хлестала кровь.
Я остался с ним и вызвал по рации помощь. А сверху доносились взрывы, крики, мужские и женские вопли. Сущий хаос.
У Неда дрожали руки. Раньше я никогда не замечал, чтобы он боялся. Перестрелка, бушевавшая в здании, лишь усиливала ощущение ужаса и замешательства. Нед сильно побледнел и вообще выглядел скверно.
— Они уже идут за тобой, — сказал я ему. — Держись, Нед, не теряй сознание. Слышишь?
— Глупо все это, — со стоном произнес он. — Ввалились прямо в пекло.
— Как ты себя чувствуешь?
— Могло быть и хуже. Но могло быть и лучше. Кстати, тебя тоже задело.
Глава 29
— Ничего, я это переживу. — Я привалился к стене лестничной клетки.
— Да и я тоже. По всей вероятности.
Пару минут спустя в это узкое пространство втиснулись санитары. Когда они наконец унесли Неда, перестрелка закончилась. Я вспомнил, как Нед говорил: «Пятиминутка паники и нервной встряски».
Отовсюду стали поступать рапорты. Капитан Моран сообщил мне, что штурм лаборатории, судя по всему, дал смешанные результаты. Большинство из нас полагало, что нам не следовало начинать так рано — но решение принимали не мы. С нашей стороны было четверо раненых — двое из полиции и двое из ГОЗ. Неда отправили прямо на операционный стол.
Из тех, кто сидел внутри, пострадали шестеро, включая парней из СВАТ. Среди погибших оказалась семнадцатилетняя мать двоих детей. Она почему-то осталась внутри, когда остальные работницы покинули здание. Муж ее тоже погиб. Ему было шестнадцать.
В шесть утра я добрался до дома. Совершенно вымотанный, я еле тащился, все кости болели, я не представлял, сколько сейчас времени.
