Мы с капитаном решили построить здесь сарай, откуда можно будет наблюдать дичину на кормежке. Как-то утром принесли тесла, пилу, гвозди и, стараясь производить как можно меньше шуму, принялись за работу.
Был конец сентября. Приближалось время рогачам зареветь. Погода стояла теплая и ясная. Местами в лесу виднелись желтые листья. На буках появились первые красноватые пятна. Дикий виноград созрел и вывесил свои длинные гроздья с редкими зернами, темно-синими, как мелкие ягоды терновника. На них набросились все птицы — от лесного голубя до черных дроздов, соек, длиннохвостых синиц, похожих на большие запятив и умеющих ходить вниз головой. По ночам совы кричали: «У-ху-ху-у! У-ху-ху-у!» — и это нас обоих угнетало. Мимо сторожки часто проходили оленьи стада, и Гектор все время лаял. Горой овладевала тревога.
В самом конце месяца олени заревели. Однажды ночью, когда ставшая тонкой, как бровь, луна лила тусклый свет на дремлющие темные леса, мы услышали первый сиплый рев: «Бе-бе-бе-бе-е! Бе-бе-бе-е!»
Мы вышли наружу. Ночь была тихая и необычайно теплая, словно где-то горел пожар. Что-то давящее чувствовалось в этом теплом, душном воздухе. Совы кричали чаще и громче обычного. Гул потоков не был слышен, как прежде. Только лесные вершины чуть шумели, показывая, что высоко в небе тянет сухим и горячим ветром…
ВЕРХОМ НА ОЛЕНЕ
Мы настилали кровлю сарая. Наши серны мирно паслись у ручья. Капитан Негро влез наверх, а я снизу подавал ему доски. Он держал гвозди в зубах, всем своим видом давая понять, что он опытный плотник.
— Где ты научился так ловко забивать гвозди? — спросил я в надежде узнать что-нибудь из его недавнего прошлого.
— Я знаю много ремесел, — процедил он сквозь зубы, в которых торчал большой гвоздь.
— Ты еще ничего не рассказывал мне о своей жизни в городе, до того как ты разорился, — промолвил я сочувственно.
Он насупился.
— Об этом никогда меня не спрашивай.
Так отвечал он каждый раз, когда я пытался заглянуть в эту темную страницу его жизни.
Было девять часов, когда из глубины долины до нас донесся сильный шум. Словно кто-то тряс дерево. Тряс неравномерно: то перестанет, то начинает опять, еще ожесточенней.
— Наверно, олень чешется, — сказал капитан, вынув гвозди изо рта и прислушиваясь.
— Может, кабан, — заметил я.
— Пойдем посмотрим, в чем дело.
Мы привязали серн под навесом и спустились вниз по берегу ручья.
Дерево стали трясти сильней. Странные звуки, похожие на мучительные стоны, слышались справа. Там была поляна, и мы побежали туда.
На краю поляны, поднявшись на дыбы, стоял громадный олень. Он застрял передней ногой в сучьях дикой груши. Видимо, соблазнившись грушами, он взгромоздился на дерево передними ногами, и одну из них крепко заклинило в узловатых сучьях, как раз в том месте, где нога становится тоньше и начинается копыто. Животное было все в поту и в пене. Голова запрокинута на спину, язык наружу, желтые глаза налиты кровью. При виде нас олень заревел и с еще большим бешенством стал трясти дерево. Дерево закачалось, но не выпустило его. Мы оба вскрикнули от неожиданности.
Первым опомнился капитан Негро.
— Ему нипочем не вырваться! Надо его поймать!
Я подошел и осмотрел развилину, в которой застряла нога животного. Олень задергался еще отчаянней.
— Не подходи, он освободится! — закричал капитан. — Надо его скорее связать и стреножить!
— Зачем его связывать?
— Лезь на грушу и держи его за ногу, а я сбегаю за веревкой! — горячился он.
— Нет, не надо.
— Да как же упустить такой случай? Мы его приручим. Почему нет? Приручили же серну.
Не было времени объяснить ему, что приручать взрослого оленя, да еще начинать это, когда он в неистовстве, — бесполезная затея.
Я встал под деревом, поднял ружье стволом кверху и, уперев дуло в копыто застрявшей ноги, попробовал поднять ее и освободить. Ничего не вышло. Ногу здорово защемило.
— Что ты делаешь? С ума сошел? Зачем ты его освобождаешь? — запротестовал капитан и вырвал ружье у меня из рук.
Олень ревел все мучительнее и рвался все отчаянней, так что груша вся тряслась снизу доверху. Я еще раз попробовал вытолкнуть ногу — на этот раз с помощью жерди — и опять неудачно. Капитан старался мне помешать. Тогда я влез на дерево, вынул охотничий нож и начал срезать один из суков. Осторожно, чтобы не поранить оленю ногу.
Капитан продолжал вопить там, внизу.
— Перестань резать сук! Надо его взять! Перестань, говорю! — кричал он со свойственным ему упрямством, пуская в ход всякие угрозы.
Животное почти совсем обессилело. Оно хрипело и задыхалось. Из полуоткрытого рта шла пена. Глаза были полны ужаса и муки.
Наконец нож вошел глубоко в сук. Под тяжестью оленя сук с треском сломался, однако нога не освободилась. Надо было вынуть ее из развилины. Черный капитан, во власти своей безумной идеи, снял с себя красную блузу и накинул ее на голову животного. Блуза зацепилась за громадные рога. Капитан дернул ее, но она запуталась еще больше. В это мгновение олень освободился, передние ноги его стали на землю, животное пошатнулось и, кинув вокруг дикий взгляд, пустилось наутек.
Капитан Негро держал в руках подол своей блузы. Он не хотел выпускать ее ни за что на свете и, когда олень прыгнул, очутился у него на спине. Олень рванулся вперед…
Товарищ мой взвыл от ужаса. С оглушительным треском олень помчался по лесу. Он делал огромные скачки. Красная блуза развевалась у него на рогах подобно знамени. Крики капитана Негро оглашали долину, еще больше пугая и без того обезумевшее животное. Прилепившись к его спине, товарищ мой исчез из виду. Он звал меня по имени и даже, казалось, плакал.
Я побежал по следам оленя и тоже стал звать. Никто не ответил мне, кроме эха. Что будет, если кто-нибудь из лесной охраны увидит оленя с красной блузой на рогах? Он сейчас же донесет об этом околийскому начальнику, и нам с моим бедным товарищем придется давать объяснения. Впрочем, кто его знает, как еще вернется капитан.
Вот до чего довела его страсть связывать диких животных!
ТЫ… НЕ НАШ ЛИ ТОШКО?
Прежде чем рассказать, как вернулся капитан Негро и что за этим последовало, нужно сообщить еще кое-что о нем самом. Для этого как раз самый подходящий момент, так как после несчастного происшествия с оленем я пришел в сторожку один, а там поджидал нас низенький человечек средних лет, в потертой шапке, цвет которой невозможно было определить, в поношенном пальто, поднятый воротник которого охранял его тонкую морщинистую шею от холодного горного воздуха.
Он ходил взад и вперед перед сторожкой, горестно поглядывая на тропинку, очевидно подавленный безмолвием девственного леса.
Когда мы познакомились, оказалось, что он — земляк капитана, даже его приятель, солидный адвокат, с пожелтелыми от табака зубами, с худым, зеленовато-серым лицом, похожий на большого кузнечика. Он объяснил, что возвращается из какого-то местечка, куда ездил по делу, и завернул сюда, «чтоб подышать горным воздухом». Однако, по его словам, воздух оказался «слишком пьянящим для его зыбкого здоровья». На шоссе его ждет бричка.
Я пригласил его в сторожку, и там, согревшись и выпив рюмку водки, он признался, что приехал сюда не только затем, чтоб подышать «здоровым воздухом», но и затем, чтобы повидать капитана, с которым должен урегулировать кое-какие старые дела.
— Капитан Негро только что поехал в город, — солгал я. — Там вам гораздо легче будет его найти.
— О, если он в городе, я, конечно, его найду, хоть он от меня и скрывается, — ответил адвокат с хитрой улыбкой. — Могу откровенно сказать вам, в чем дело. Я — поверенный одного прасола, с которым капитан Негро был в свое время компаньоном. Между ними остались неурегулированные счеты.
— Я очень хотел бы узнать прошлое капитана. Оно мне совершенно неизвестно, — сказал я.
— Неизвестно? Вы ничего не знаете? — удивился адвокат, подняв густые брови, так что на его узком сухом лбу образовалось пять крупных морщин.
Я давно искал случая узнать что-нибудь о моем товарище и попросил сухопарого господина рассказать все, что он знает. Позволю себе пересказать его сообщения своими словами, допуская лишь самые незначительные изменения, как говорится — в интересах истины.
За десять лет перед тем капитан Негро неожиданно явился в своем родном городе, который покинул еще подростком. Целых двадцать пять лет он скитался по всем морям и океанам, а скопив немного денег, постарев и выйдя на пенсию, решил навсегда стать на якорь в этом маленьком городке.
Его появление было целым событием. Оно произошло жарким июльским днем, в послеобеденную пору, когда улицы городка были безлюдны.
Синяя легковая машина, нанятая за тридцать километров от городка на железнодорожной станции, возвестила гудком своим о прибытии мореплавателя. Миновав площадь, она остановилась возле оштукатуренного, белого, как шампиньон, дома. Капитан Негро сидел в машине на заднем сиденье. Перед ним помещались два чемодана с наклейками разнообразнейших отелей всего света.
