– Пришлось его укусить. Так, чуть-чуть. Я и распробовать-то толком не успел.
Повисла задумчивая пауза. Наконец Жюли опомнилась:
– Ну и как он, вкусный? Потому что выглядит Джейс вполне… м-м… аппетитно.
– Ну… Он же не пакет с соком.
Беатрис утвердительно кивнула. Кажется, девушек эта тема не на шутку заинтересовала. Как-то даже слишком. Вон, даже глаза разгорелись.
– Слушай, а как ты это сделал? Сначала вот так вот медленно добрался до шеи, а потом опустил голову и вонзился прямо в нежную, пульсирующую кожу?
– А ты лизал его горло или сразу укусил? А бицепсы его почувствовал? – Жюли смущенно пожала плечами. – Нет, ну а что такого? Мне просто любопытны все эти… вампирские штучки.
– Я прямо представляю себе такого мягкого и одновременно властного Саймона в этот волнительный момент, – мечтательно протянула Беатрис. – Ну… то есть он же был волнительным, правда?
– Нет! – рявкнул Саймон. – И хватит об этом. Я кусал нескольких Сумеречных охотников. Изабель Лайтвуд. Алека Лайтвуда. Так что ничего волнительного с Джейсом тогда не произошло, уж поверьте!
– Ты кусал Изабель и Алека Лайтвудов? – Жюли, похоже, была совершенно ошарашена. – А Лайтвуды-то тебе что сделали?
– Офигеть, – заметил Джордж. – Нет, я, конечно, могу представить, что страшные, смертельно опасные демоны – это вам не фунт изюму, но пока что твои приключения выглядят как безостановочное ням-ням-ням…
– Все было совсем не так!
– А нельзя ли как-нибудь сменить тему? – резким, неприятным голосом вмешался Джон. – Уверен, что вы там все делали то, что должны были делать, но Сумеречный охотник в роли кормушки для нежити – это омерзительно.
Саймону не понравилось, как Картрайт это сказал: как будто слова «нежить» и «омерзительно» означали для него практически одно и то же. Впрочем, может быть, он просто досадует, что вообще ввязался в дискуссию. Неудивительно: Саймон помнил, как сам тогда места себе не находил. И уж тем более не желал превращать друзей в добычу.
День прошел на удивление неплохо. Не хотелось ничего рушить, пусть все идет как должно идти. Саймон определенно чувствовал себя намного лучше…
…до той минуты, когда он проснулся посреди ночи, беспомощно барахтаясь под напором воспоминаний, обрушившихся на него, как многотонный водопад.
Саймон и прежде помнил своего бывшего соседа по комнате. Помнил, что они были друзьями. Звали парня Джорданом. И этого Джордана убили. Вот только память до сих пор молчала о чувствах, которые он тогда испытывал. Каково это было – когда мать выгнала Саймона из дому и Джордан пригласил его пожить. Когда они разговаривали о Майе. Когда, болтая с ним, заливисто смеялась Клэри, – неудивительно, Джордан отлично умел нравиться девчонкам. Когда он, неизменно добрый и терпеливый, возился с ним, словно Саймон был не надоедливым вампиром, а работой, за которую платят большие деньги.
Он вспомнил, как Джейс с Джорданом рычали друг на друга, а через пять минут уже резались в «иксбокс». Как Джордан нашел его, Саймона, когда он пытался уснуть на жестком полу гаража. С каким неизбывным сожалением и вечной виной во взгляде он смотрел на Майю.
А еще Саймон помнил, как держал в руках его кулон с надписью «Praetor Lupus» – там, в Идрисе, когда Джордана уже было не вернуть. С тех пор он не раз сжимал в кулаке тяжелый кусок металла, пытаясь вернуть воспоминания и спрашивая себя снова и снова, что означает этот латинский девиз.
Саймон знал, что Джордан был его соседом по комнате. А потом пал одной из многочисленных жертв войны.
Но не понимал, что все это значит. Просто не мог почувствовать.
До сегодняшней ночи.
Воспоминания ударили так мощно, что на мгновение стало невозможно дышать, словно все камни Академии разом обрушились ему на грудь. Саймон выпутался из простыней, свесил ноги на край кровати и с облегчением почувствовал под ступнями остужающий холод каменного пола.
– Что… что такое? – пробормотал Джордж. – Опоссум вернулся?
– Джордан мертв, – отстраненным, бесцветным голосом ответил Саймон. И спрятал лицо в ладонях.
Воцарилась тишина.
Джордж не спрашивал его ни о чем. Ни кто такой Джордан, ни зачем ради него посреди ночи вскакивать с кровати. Вряд ли Саймон бы смог объяснить ему тот клубок из горя, вины и бог знает каких еще чувств, который терзал сейчас его грудь; как он ненавидит себя за то, что забыл Джордана, хотя все равно не смог бы ничем помочь; как он себя чувствовал, когда впервые понял, что Джордан погиб, – и когда снова и снова об этом вспоминал, бередя старую рану. Рот наполнился горечью, словно Саймон нахлебался старой-старой, древней крови.
Джордж потянулся и сжал его плечо, но руку убирать не спешил. Теплая и сильная, она стала якорем, наконец вытащившим Саймона из холодных, мрачных глубин собственной памяти.
– Мне очень жаль, – прошептал Джордж.
Саймону тоже было очень жаль.
Назавтра на обед снова был суп. Как и всегда. Утром, днем и вечером им дают все время одно и то же. Саймон уже не мог припомнить, как он раньше жил без этого восхитительного блюда, и потерял надежду когда-нибудь оказаться в мире без супа. Впору задуматься, есть ли у Сумеречных охотников руна, защищающая от цинги.
Они, как обычно, сидели вокруг уже ставшего родным стола и болтали, когда Джон вдруг заявил:
– Как бы я хотел, чтобы борьбу с демонами нам преподавал кто-то, кто выше всех этих дурацких правил. Если вы понимаете, о чем я.
– Э-э… – Саймон не скрывал изумления. Он в основном просиживал уроки охоты на демонов в уголочке и испытывал невероятное облегчение, что его никто не просит ничего делать. – А разве нам плохо преподают… борьбу с демонами?
– Ты в курсе, что я имею в виду, – ответил Джон. – Мы должны изучать и знать прежние преступления нежити. Магов, например. Мы должны бороться с Нижним миром. Так же, как и с демонами. Наивно предполагать, что мы их всех вот так вот взяли – и разом приручили.
– Значит, нежити, – повторил Саймон. Суп у него во рту словно превратился в пепел – неужто рецепт поменялся? – Например, вампиров.
– Нет, – перебила Жюли. – Вампиры – это круто. Знаешь, у них есть… как это… стиль. По сравнению с остальной нежитью. Но вот, например, оборотни – дело другое. Саймон, ты же должен признать – это совсем не такие люди, с которыми нам по пути. Если их вообще можно назвать людьми.
При слове «оборотни» Саймон не смог удержаться от мыслей о Джордане. Вздрогнув, как от удара, он понял, что больше ни секунды не выдержит. Оттолкнул тарелку с супом и отодвинул стул.
– Не рассказывай мне, что я должен и чего не должен, Жюли, – рявкнул он. – Да будет вам известно, что каждый оборотень стоит больше, чем тысяча таких задниц, как ты и Джон. Я сыт по горло вашими вечными издевательствами над простецами и напоминаниями, что «нет, Саймон, ты не такой, как они, ты особенный». Я вам что, домашний любимец? А даже если и так – на черта мне такие хозяева, которые измываются над всяким, кто моложе и слабее? И еще: я надеюсь, что Академия так-таки выполнит то, для чего предназначена, и простецы вроде меня переживут Восхождение. Потому что такими темпами без нас следующего поколения Сумеречных охотников может уже и не быть.
Он глянул в сторону Джорджа. Обычно тот сразу же подхватывал шутку и вообще был на одной волне с Саймоном – и за едой, и на занятиях. Соглашался с ним во всем.
Но сейчас он сидел, уставившись в тарелку.
– Да ладно тебе, – наконец пробормотал Лавлейс. – Хорош. Не… не надо. А то тебя отсюда вышвырнут. Просто сядь, мы все извинимся, и все станет как прежде.
Саймон глубоко вздохнул, унимая обиду и разочарование, и сказал:
– Я не хочу, чтобы все становилось как прежде. Я хочу, чтобы все изменилось.
Он отвернулся от стола – от всех нефилимов, – твердыми шагами прошел прямо к тому месту, где сидели ректор со Скарсбери, и объявил во весь голос:
– Ректор Пенхоллоу, я желаю перейти на поток для простецов.
– Чего? – переспросил инструктор. – В отстой?
Ректор с плеском уронила ложку в тарелку.
– Это называется курс для простецов, мистер Скарсбери! Будьте так любезны, не оскорбляйте наших учеников! Саймон, спасибо, что пришел с этим ко мне, – чуть поколебавшись, заявила Вивиана Пенхоллоу. – Понимаю, что тебе нелегко дается программа, но…
– Не то чтобы мне было нелегко, – поправил ее Саймон. – Скорее, я не хочу связываться с нефилимской элитой. Просто считаю, что мне с ними… э-э… не по пути.
Его голос, казалось, долетел до самых верхних замшелых балок потолка. Теперь на Саймона пялились все, кто был в столовой. В том числе и Марисоль, взиравшая на него полуудивленно-полузадумчиво. Но никто не произнес ни слова. Все таращились на него молча.
