- Андрюша, а что это за группа такая - "Би-Би-Си"? - спросила Настя, когда они возвращались в отделение. - Я никогда о ней не слышала.
- Тоже мне, показатель! - фыркнул Доценко. - Ты, кроме своего Верди, вообще ничего не знаешь.
- А ты и Верди не знаешь, - сердито отпарировала Настя. - Не груби старшим.
- Мальчики, девочки, не ругаться, - Чеботаев скорчил жалобную мину и захлопал ресницами. - Рассказываю, что знаю. Группа "кислотная". Состоит из трех человек: Борис Худяков, Биримбек Бейсенов и Светлана Медведева. Отсюда и название - по первым буквам имен. Малолетки от них тащатся.
- Малолетки - это которые? - уточнила Настя. - Тинейджеры? Или постарше?
- От тринадцати до двадцати двух. Не все, конечно. Только "кислотные", такие же, как сама группа. Выступают по ночным клубам, иногда дают концерты в Домах культуры. Их в прошлом году активно раскручивали, даже клип по телику крутили, я несколько раз видел. Не скажу, что они гребут бешеные бабки, вход в ночной клуб стоит в среднем около ста - ста пятидесяти рублей, и народу туда помещается не бог весть сколько, от ста человек до трехсот, если клуб побольше. С таких выступлений миллионы не заработаешь.
- Понятно, - протянула Настя. - А фанаты у них есть? Настоящие, постоянные?
- Ну а как же, - Андрей усмехнулся и снова захлопал ресницами. - Это все как у больших. У них даже администратор есть. О, кажется, нас уже ждут.
Перед входом в отделение милиции стоял, ссутулившись и глядя куда-то в сторону, мужчина лет сорока пяти.
- Курбанов, - представился он странно-глуховатым голосом.
Настя в недоумении обернулась к Чеботаеву, потом перевела взгляд на мужчину. Тот коротко кивнул, при этом лицо его исказилось в болезненной гримасе.
- Ну да, это моего сына... Майор Курбанов, Василий Петрович, отдел милиции Орехово-Борисово Южное. К вам должен был приехать другой сотрудник, но я попросил...
- Да-да, понятно, - поспешно кивнул Чеботаев. - Знакомьтесь, наши коллеги с Петровки, подполковник Каменская, капитан Доценко.
- Настя, - она протянула руку Курбанову и невольно вздрогнула. Ей показалось, что боль, которую испытывал отец погибшего юноши, передалась ей через пальцы и пронзила насквозь.
- Михаил, - представился Доценко. - Мы хотели проехать к месту происшествия.
- Я покажу, - вздохнул Курбанов. - Пойдемте, я на машине.
В гробовом молчании они сели в машину. К встрече с отцом потерпевшего никто из троих готов не был, всем было неловко и отчего-то стыдно.
- Вы не молчите, - неожиданно произнес Курбанов, - спрашивайте. Все равно вам придется опрашивать меня как отца. И не стесняйтесь. В нашей семье беда, вы, наверное, уже знаете, Коля состоял на учете как наркоман. Мы ничего не могли сделать. И уговаривали, и лечили, и в реабилитацию направляли - все без толку. Деньги у нас с женой воровал. Мы каждый день ждали, что он умрет от передозировки. Знаете, он уходит утром, а мы мысленно прощаемся с ним навсегда, потому что не знаем, вернется он вечером живой или нет. Вот вчера не вернулся... Вы спрашивайте, не старайтесь меня щадить, я его уже давно похоронил.
Курбанов пытался говорить ровно, но голос его все равно дрожал и срывался. Боль, казалось, заполнила все пространство небольшого автомобильного салона, проникала через поры в кровь сидящих в нем людей, разбегалась по жилам и железным обручем стискивала мозг. Настя понимала, что молчать нельзя, нужно что-то говорить, о чем-то спрашивать, но никак не могла сообразить, что сказать, чтобы не сделать этому человеку еще больнее.
- Василий Петрович, вы не думали о том, что вашего сына... - она замялась, - убили в виде акции устрашения? Может быть, вы работаете по какому-то делу и на вас пытаются воздействовать?
Курбанов помолчал несколько секунд.
- Я думал об этом. Знаете, это первое, о чем думает розыскник. Может, это прозвучит ужасно, кощунственно, но я был бы рад, если бы Коля погиб из-за меня. Лучше так, чем знать, что мальчик сам, своими руками себя убивает, по собственной воле каждый день приближается к смерти. Он же не может не понимать, что с ним происходит и что происходит с нами, его родителями, но ему на это наплевать. Он перестал быть человеком, личностью, он превратился в неразумное животное. Лучше я буду думать, что мой сын был чудесным мальчиком, умным и добрым, и всю оставшуюся жизнь винить себя в том, что Коля умер по моей вине, из-за моей работы, чем знать, что он сам привел себя к смерти, потому что сначала стал дураком, потом подонком, а потом - безмозглым чудовищем.
- Но ведь он умер не от передозировки, - осторожно возразила Настя. - Он не сам привел себя к этому.
- Какое это имеет значение! - с горечью ответил Курбанов. - Он был наркоманом, он вел свою, особенную жизнь, которую ведут все наркоманы, а это означает, что он постоянно крутился возле криминала. Тех денег, которые он воровал у нас с женой, не хватило бы ему на ежедневные дозы, значит, он брал их еще где-то. Скорее всего сам торговал наркотиками или еще во что впутался. За это и убили. Вы не понимаете! - Он сделал судорожный вдох, и Настя поняла, что Курбанов с трудом сдерживает рыдания. - Если уж мне суждено потерять единственного сына, то пусть у меня хотя бы будет моральное право его оплакивать. А то, во что он превратился, оплакивать невозможно. Я лишен даже этого.
- Василий Петрович, я не знаю, станет ли вам легче от моих слов, но месяц назад при точно таких же обстоятельствах был убит еще один молодой человек, который вовсе не был наркоманом, он даже не курил и не пил ничего, кроме пива. Думаю, у нас есть основания полагать, что убийство вашего сына все-таки не связано с наркотиками.
- Как зовут того, второго?
- Валерий Фризе. Вам это имя что-нибудь говорит?
- Ничего. Я никогда не слышал этого имени.
- А знакомые из университета, с философского факультета у Николая были?
- Понятия не имею, но он никогда об этом не упоминал.
- А о фирме "Тектон"?
- Тоже нет. Что это за фирма?
- Торговля мебелью. Там работал Фризе. А на философском факультете он учился. Как вы думаете, что могло быть общего у этого Фризе с вашим сыном?
Курбанов снова замолчал, но было видно, что на этот раз он не борется с собой, а действительно размышляет.
- Трудно сказать, - наконец ответил он. - Так сразу ничего в голову не приходит. Погодите, но если, как вы говорите, был убит еще один человек, то почему вы спрашивали, не пытаются ли на меня воздействовать? Если убиты двое, то дело не во мне, это же ясно.
- Не совсем, - мягко возразила Настя. - Может быть, этот Фризе проходил по какому-то делу, по которому вы работали. Его убийство - это попытка спрятать концы или убрать свидетеля, а убийство вашего сына - попытка надавить на вас. Пожалуйста, Василий Петрович, вспомните, не мелькала ли где-то в вашей работе эта фамилия. Фризе, Валерий Фризе. студент философского факультета.
- Нет, - твердо повторил Курбанов, - имя редкое, я бы запомнил.
Он припарковал машину возле киоска "Пресса для всех".
- Приехали. Это здесь, в проходе между гаражами.
Глава 3
С работы Ольга Плетнева возвращалась совершенно вымотанная. Начавшаяся ревизия не пугала ее, но требовала постоянного напряжения, как и любая проверка, которая проводится отнюдь не формально, а с явным и нескрываемым намерением "накопать". Да вдобавок эта жара невыносимая! От холода можно спастись, надев побольше теплых вещей, а вот с жарой бороться куда труднее, дальше кожи не разденешься. Еще в прошлом году, когда на Москву обрушился неожиданный небывалый зной, они с Павлом сокрушались, что не поставили в квартире кондиционер, но, когда наступила нормальная погода, оба легкомысленно сошлись во мнении, что этот кошмар, случившийся впервые за несколько десятилетий, столько же десятилетий и не повторится, так что мысль об установке кондиционера благополучно ушла в свободный полет. А напрасно. В этом году жара вернулась снова, только еще более озверевшая.
Двери лифта только начали открываться, а Ольга уже услышала знакомый шум, доносящийся из квартиры этажом выше. "Опять у Светки гульбище, - равнодушно подумала она. - Не уймется девка никак. Замуж ей надо выходить, а то квартира в проходной двор превратилась". Шумные сборища у соседки Ольгу не нервировали, она умела не обращать на них внимания, правда, сама Светлана ее изрядно раздражала своей бесцеремонностью, являясь к Плетневым как раз тогда, когда у нее был полон дом гостей. На языке соседки это называлось "отсидеться". Поэтому каждый раз, заслышав шум развеселой компании, Ольга начинала готовиться к неизбежному визиту Светы.
"Сегодня это будет ну совсем некстати, - думала Ольга, доставая из сумочки ключи, - сил нет никаких, хочется принять прохладный душ и лечь. И ни с кем не разговаривать. Паша это понимает, будет сидеть тихо, как мышка, даже чай в постель принесет. Как бы от Светки отделаться побыстрее?"
