Мурильо, и двое надежных союзников из низкого сословия; все трое имели причины жаждать мести. В дневное время предпринять что-либо было сложно: Мурильо был очень осторожен и выходил только в сопровождении своего приспешника Лукаса (в дни былого величия он носил фамилию Лопес). По ночам, однако, Мурильо оставался один, и мститель мог до него добраться. Однажды вечером, в день, который был назначен заранее, я послала своему другу окончательные инструкции, потому что Мурильо всегда был настороже и постоянно менял спальни. Мне нужно было позаботиться о том, чтобы двери были открыты, и выставить в окне, которое смотрит на подъездную аллею, сигнал в виде зеленого или белого огонька – свидетельство того, что путь открыт или, наоборот, попытка откладывается.
Но все пошло не так, как было задумано. Лопес, секретарь, почему-то меня заподозрил. Подкрался сзади и напал, как раз когда я закончила записку. Он и его хозяин притащили меня в мою комнату и устроили судилище как над изобличенной предательницей. У них бы рука не дрогнула меня зарезать, если бы они знали, как избежать последствий. Наконец после долгого обсуждения они решили, что убивать меня слишком опасно. Мне сунули в рот кляп, и Мурильо выкручивал мне руку, пока я не выдала адрес Гарсиа. Если бы я знала, чем это кончится, клянусь, я дала бы открутить ее напрочь. Лопес надписал на моей записке адрес, при помощи запонки наложил печать и отдал для доставки слуге, Хосе. Как они убили Гарсиа, не знаю, но только сделал это Мурильо: Лопес остался меня стеречь. Наверное, Мурильо притаился в кустах утесника, среди которых вьется тропинка, и, когда Гарсиа появился, нанес удар. Сперва они думали впустить Гарсиа в дом и убить якобы при попытке грабежа, но сообразили, что во время следствия выплывет наружу тайна их личностей, а значит покушения возобновятся. Меж тем расправа с Гарсиа могла бы напугать преследователей и они бы отказались от своих замыслов.
Все прошло бы для обоих гладко, мешала только я, единственная свидетельница. Не сомневаюсь, что временами моя жизнь висела на волоске. Меня заперли в моей комнате, всячески запугивали, даже истязали, чтобы сломить мой дух, – посмотрите, вот рана на плече и руки сплошь в синяках. Однажды я попыталась крикнуть в окно, и мне в рот засунули кляп. Пять дней длилось это мучительное заточение, и все это время меня почти не кормили – еды хватало только на то, чтобы я не умерла. Сегодня днем мне принесли сытный ланч, но очень скоро я поняла, что в еду подсыпан дурман. Вспоминаю, как меня, словно во сне, наполовину вели, наполовину несли в экипаж; в том же чаду притащили к вагону. И только там, когда поезд готов был тронуться, я внезапно осознала, что свобода в моих собственных руках. Я выскочила наружу, меня стали тянуть назад, и если бы не этот добрый человек, который помог мне сесть в кэб, побег бы не удался. Теперь, слава богу, они уже никогда до меня не доберутся.
Мы, не проронив ни слова, слушали этот поразительный рассказ. Затем Холмс первым прервал молчание:
– Со сложностями еще не покончено. – Он покачал головой. – Вопросы следствия решены, юридические вопросы – нет.
– Именно, – подтвердил я. – Ловкий адвокат выставит это убийство как акт самозащиты. Сколько бы злодеяний ни числилось в прошлом за преступником, суд будет интересовать только последнее.
– Ну, ну, – ободряюще произнес Бейнз, – а вот я больше верю в правосудие. Самозащита – это одно. А хладнокровно заманить человека в ловушку с целью убийства – совсем другое, пусть даже этот человек был для тебя опасен. Нет, нет, мы все не зря старались: обитатели Хай-Гейбл предстанут перед судом на ближайшей же сессии в Гилдфорде.
Однако случилось так, что расплата настигла Тигра Сан-Педро не сразу, а чуть погодя. Вместе со своим столь же дерзким и хитрым сообщником он сбил полицейского со следа, войдя в меблированные комнаты на Эдмонтон-стрит через парадную дверь и покинув их через черный выход на Керзон-Сквер. С того дня обоих больше не видели в Англии. Спустя примерно полгода в Мадриде, в номере отеля «Эскуриал», были найдены убитыми маркиз Монтальва и сеньор Рульи, его секретарь. Преступление приписали нигилистам, убийц не нашли. Инспектор Бейнз посетил нас на Бейкер-стрит и показал печатное описание смуглого лица секретаря и властных черт, магнетических черных глаз и кустистых бровей его господина. Мы не усомнились в том, что возмездие, хотя и запоздавшее, все же состоялось.
– Случай, мой дорогой Ватсон, совершенно хаотичный, – сказал Холмс, попыхивая обычной вечерней трубкой. – Вы не сможете придать ему столь дорогую вашему сердцу компактную форму. История происходит на двух континентах, включает в себя две группы загадочных личностей и – дабы еще более все усложнить – столь респектабельного персонажа, как наш друг Скотт-Экклз; участие последнего, кстати, убеждает меня в том, что покойный Гарсиа обладал изобретательным умом и развитым инстинктом самосохранения. И примечательна эта история лишь одним: мы с нашим достойным соратником-инспектором не заплутали в дебрях возможностей, а ухватились за главные факты, которые послужили нам путеводной нитью на всех кривых, запутанных дорожках. Вам все ясно в этом деле или остались какие-то вопросы?
– Зачем вернулся в дом повар-мулат?
– Думаю, из-за странного создания, что хранилось в кухне. Он не более чем примитивный дикарь из лесной глухомани Сан-Педро, и то был его фетиш. Когда они с сотоварищем готовились к бегству в какое-то заранее подготовленное место (где наверняка уже обосновался их сообщник), спутник уговорил его не брать столь подозрительный предмет домашнего убранства. Но сердце влекло мулата к его сокровищу, и на следующий день он вернулся, через окно разведал обстановку и увидел водворившегося в доме Уолтерса. Мулат прождал три дня, суеверные чувства не давали ему покоя, и он совершил новую попытку. Инспектор Бейнз со своим обычным лукавством в беседе со мной сделал вид, будто не придает значения этому инциденту, однако на самом деле оценил его важность и подготовил ловушку, в которую дикарь не замедлил попасться. Что-нибудь еще, Ватсон?
– Растерзанная птица, ведро с кровью, обугленные кости – все жуткие тайны этой кухни.
Холмс улыбнулся и перелистнул страницу в записной книжке.
– Я провел утро в Британском музее и навел там кое-какие справки. Вот цитата из труда Эккермана «Вудуизм и религии негроидов»:
«Истинный последователь вуду перед каждым важным шагом приносит жертвы своим нечистым богам, дабы их умилостивить. В особых случаях этот обряд принимает форму человеческого жертвоприношения, сопровождаемого каннибализмом. Но обычная жертва – белый петух,
