Рига, кстати, из-за гордыни и недальновидности которого всё и произошло, среди спасенных не было. Но Олаф, то и дело подсаживающийся ко мне поделиться последними сплетнями Унсгарда, сказал, что его из воды вытащили Маккины, так что волноваться не о чем. Вообще, для такого крушения - в ночи, при сильном ветре, в ледяной воде - кархеновцам страшно повезло - не нашли только шесть человек. Могло быть гораздо... гораздо больше.
Я на это только кивнула, кусая губу, и незаметно покосилась на Бьорка. Его осунувшееся, серое и из-за этого ещё более суровое лицо целый день как магнитом притягивало мой взор. Никто не говорил о том, что он сделал, но это настолько плотно висело в воздухе, горело в любопытных, оценивающих взглядах его воинов, что мне всё время было неловко.
Прошлая ночь казалась абсолютно нереальным, абстрактным сном. И в то же время все физические ощущения, испытанные на шхере, так намертво въелись в меня, что я до сих пор будто дрожала от пронизывающего, ни с чем не сравнимого сырого холода, слышала срывающийся, надтреснутый шепот Бьорка в ушах, и ощущала, как меня распирает внутри от того, что он во мне...
Хотборк резко повернулся в мою сторону, и я тут же трусливо отвела взгляд. В сотый раз наверно за сегодня. Ничего не могла с собой поделать. Мне казалось, что Бьорк легко догадается, о чем именно я думаю, смотря на него. И потому его всячески избегала. Молча подносила отвар, ни слова не говоря, забирала кружку. Делала вид, что не замечаю, как он отслеживает малейшее моё передвижение по драккару, и напрягается всякий раз, когда я начинаю с кем-то из мужчин говорить.
Только один раз я не выдержала и даже подошла к нему – когда Хотборк, совсем страх потеряв, сел на весла. Тут уж я с чистой совестью обозвала его ослом и сказала, что больше тратить на него отвар не буду - у меня полный драккар более вменяемых пациентов. Бьорк хрипло пробурчал что-то в духе «молчи и занимайся своими делами, женщина» и криво улыбнулся, щурясь и так скрывая болезненный блеск в потускневших глазах. Я фыркнула и больше отвар ему, и правда, не носила. Вот упадет без сил – тогда подойду.
* * *
Только когда солнце полностью закатилось за кромку стылого, спокойного сейчас моря, оставляя за собой лишь призрачный оранжево-лиловый шлейф, Хотборк тяжело поднялся с весел. Я моментально вскинула голову, следя за тем, как он, тяжело покачиваясь, идет в мою сторону. Сердце непроизвольно сжалось от переживаний за ярла и досады на него же. Упрямый осел...Совсем лица нет. Серый как старый снег в марте. Отвернулась резко, переключая всё внимание на поддон с углями передо мной. Но кожей чувствовала, что Хотборк подходит всё ближе, а через несколько мгновений в поле моего зрения попали его мягкие кожаные сапоги.
- Пойдем, Вейла Кархена, натрешь меня перед сном, - Бьорк надсадно закашлялся и тут же отошел, будто согласие моё ему и не нужно.
Я подняла голову не сразу - только, когда за Хотборком уже упал полог закутка на корме. Вздохнула и медленно встала, ощущая на себе любопытные взгляды воинов, которые они даже не пытались скрывать - хорошо хоть, что молчали. К Хотборку специально не направилась сразу - сначала обошла всех своих подопечных, которых устроили прямо на палубе, потом зашла к Гору, чтобы убедиться, что с мальчиком всё в порядке, и лишь после этого побрела к Бьорку, ощущая, как с каждым шагом сердце трепетней заходится в груди.
Пыталась себя успокоить и не могла - я слишком привыкла уже к мысли, что больше нам вместе не быть. И теперь каждое мгновение наедине раздирало кое-как зарубцевавшуюся рану, заставляя её болезненно- сладко пульсировать. И ещё мне казалось, что Бьорк видит меня насквозь. Легко считывает моё состояние и потому только криво усмехается на все мои выпады, за которые раньше давно бы меня приструнил. Улыбается и сверлит исподлобья своими черными глазами, словно притаившийся кот заигравшуюся мышь. Не отпускало ощущение, что ещё один миг и мягкие лапы со смертоносными когтями накроют меня, отрезая навсегда от остального мира.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Бьорк развалился животом на шкурах, голову повернул вбок, положив щеку на сложенные руки, и искоса поглядел на меня одним глазом. Бронзовая кожа, под которой отчетливо проступали мускульный рельеф, блестела испариной в подрагивающем свете единственной зажжённой свечки. По желобу позвоночника скатывались уже оформленные капельки, будто Хотборк в бане находится, а не плывет по стылому морю в марте среди дрейфующих льдин. Даже просто стоя рядом, я ощущала пышущий от него больной жар. Идиот...
- Ты идиот, Хотборк, - озвучила я свою мысль и присела рядом, - Зачем ты поперся на весла? Мы завтра уже приплывем. Как ты собираешься продираться через зимний лес и горы в таком состоянии?
- Ты мне решила вместо того, чтобы спину намазать, уши болтовней залить? - пробурчал Бьорк глухо и уперся лбом в сложенные руки, отворачиваясь.
Мышцы на плечах при этом красиво перекатились, и я непроизвольно протянула руку. Пальцы нежно провели по горячей смуглой коже, подушечки отчаянно закололо. Бьорк шумно выдохнул и расслабил плечи, показывая, что ему приятно прикосновение. В закутке повисла плотная будто пульсирующая тишина. И доносящиеся из-под полога разговоры, и смех на палубе только усиливали её воздействие на меня. Словно эта несчастная тряпка нас от целого мира отрезала. Ничего больше не сказав, открыла банку с жиром какой-то местной рыбы, топленым на травах - в нос тут же ударила непередаваемая смесь рыбьего аромата и ноток ромашки с шалфеем. Щедро зачерпнула рукой эту пахучую субстанцию и стала втирать Бьорку в спину. Он что-то заурчал довольно и лёг поудобней, поведя плечами. Повернул голову набок, прикрыв глаза. Я сосредоточилась на том, что делаю. Нервозность потихоньку стала отпускать. Напряжение ослабляться. Я просто намажу его и всё - нет в этом ничего такого. Спать нам похоже опять придется вместе. В другой ситуации я бы настояла на том, чтобы Бьорк ушел, но не выгонять же больного Хотборка на холодную палубу. Пусть уж...И так теплее... Надавила на мужскую спину сильнее, энергичней втирая жир - мышцы должны были прогреться - так эффект будет лучше. На лоб упала прядка от стараний. Бьорк лежал тихо, никак не реагируя на мои старания, и казалось, что и вовсе уснул. Пока вдруг...
- Почему ты сбежала тогда, Хель?
Я замерла. Его глаза до сих пор были закрыты, спина ровно поднималась и опускалась под моими руками, обозначая спокойное тихое дыхание, и на секунду мне почудилось, что вопрос прозвучал лишь в моей голове.
- Писульку какую-то оставила...- добавил Бьорк резче и всё-таки покосился на меня.
Лицо вспыхнуло, и я отвернулась, смотря на его раскрасневшуюся блестящую от втираемого жира смуглую спину под моими белыми пальцами. Такой очевидный контраст...
- Я в этой "писульке" всё подробно объяснила, Хотборк, - тихо произнесла, так и не смотря на него и непроизвольно хмуря брови.
- Да там был какой бред! - фыркнул Бьорк раздраженно.
Не выдержал и приподнялся на локтях, тяжело смотря на меня вполоборота, - Ну и про Киру ещё...Тоже бред. Кира -договор, сделка. Она не настоящая жена мне.
- Ага, и дети у вас будут только по бумагам. А делать их будешь видимо засовывая перо в чернильницу, - съехидничала я, давя Хотборку на спину, чтобы снова лёг.
- Не будет у нас детей, - процедил Бьорк, послушно распластываясь на шкурах.
- Почему? - я так искренне удивилась, что застыла, оторвав от него руки.
- Потому что уговор у нас такой, Хель. Мы не муж и жена по-настоящему, говорю же тебе. И хотел сказать ещё в тот день, когда ты сбежала, - Бьорк косился на меня одним глазом, положив голову на сложенные перед собой руки, и я не могла разгадать что было в этом взгляде.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Растерянность затопила всё моё существо. То, что он говорил осознать было не просто...Да и как реагировать? Что это значит для меня? Сердце забилось неровно и часто, его ритм оглушительно забил по ушам.
- Но...- я нахмурилась, обдумывая каждое слово, - Для тебя это невыгодно, Бьорк. Неразумно...
