IV
Миновав широкий лог и нижнюю гряду скал, волки появились на опушке леса. А кругом тихо-тихо, как в осеннюю ночь после первого снегопада. Неужели никто не вышел встречать луну? И Одноглазая, вытянув вперед морду, долго прислушивалась…
Вдруг справа донеслось чуть слышное «пи-пи-пи…»
Кто это там неразборчиво кричит и почему? Волку надо все знать. Если это предсмертный писк пойманной кем-то жертвы, то нужно торопиться, отобрать добычу. Если же это случайный звук разыгравшихся зверьков, то необходима осторожность. Жители бора страшно напуганы последними событиями: хищники стали живьем таскать у них малышей. Взрослые почти не покидали детей и вели себя очень скрытно. К тому же и малыши подросли, кое-чему научились. Нужна дьявольская осторожность, чтобы подобраться к ним, а тем более поймать.
Волчица стояла неподвижно. Она даже не повернула голову в сторону звука, будто боялась, как бы не скрипнула ее старая шея. Рядом с ней замер и Меченый.
Легкий ветерок набросил с поляны желанный запах. Зайчата. И как много этого запаха скопилось возле елки! У Меченого даже потекла слюна. Он смахнул ее длинным языком и, приподнявшись на передних ногах, посмотрел вперед. Под елкой чуть заметно колыхалась трава и доносился дразнящий шелест. Волчонок, мучимый нетерпением, прикоснулся носом к влажной шубе матери, как бы спрашивая: что будем делать? Та строго посмотрела ему в глаза, затем, отвернувшись, вытянула морду в сторону шороха — это означало: иди скрадывай сам.
Во взгляде волчицы Меченый угадал еще один наказ: добыча должна быть поймана живьем…
Молодой хищник медленно скользил в тени деревьев, избегая попадать в яркие полосы лунного света, все чаще задерживаясь и прислушиваясь. Теперь он полз на запах, вытянув вперед свой нос. Раздутые ноздри торопливо глотали воздух, сердце стучало сильно-сильно, и по телу, от влажного носа до кончика хвоста, пробегала дрожь. Все в нем было напряжено до предела.
Нужно было торопиться, уже застучали дятлы, вот-вот зайчата покинут поляну.
Луна поднималась выше и выше. Все на поляне было мирно, хорошо и не вызывало у зайчат тревоги. Вот один самый бойкий из зайчат сбил с ног другого, перепрыгнул через третьего и пустился наутек. Но вдруг над ним всплыло что-то лохматое, страшное и придавило к земле. Жалобный крик пойманного зайца расползся по округе и разбудил жителей бора. Где-то близко заухал от досады филин. В испуге прокричали на опушке куропатки.
Остальных зайцев словно ветром сдуло с поляны.
Под лапами Меченого билась живая добыча. С каким наслаждением он проглотил бы ее целиком, вместе с шубой, лапками, косточками, да не посмел… Волчонок не забыл наказа матери: поймать добычу живьем. И он осторожно прижимал лапами жертву к земле. Подошла мать. Она внимательно обнюхала добычу и медленно выгнула спину, выражая одобрение.
Теперь надо было донести зайца живым до нор, чтобы позабавить волчат охотой…
У последнего ложка волчица остановилась. Долго прислушивалась, всматривалась в синеву тающих сумерек. По ветру летели на кормежку кедровки. У горизонта сдержанно постукивал гром. День обещал быть холодным.
— А-у-у-у… — коротко пропела Одноглазая, приподнимая морду и прислушиваясь.
Разнесся волчий вой пугающим звуком по всему бору. Всполошились звери. Поднялся на задние ноги медведь, отдыхающий на поляне за ключом, и долго нюхал воздух, морща нос, — волчий запах никто не любит.
— Ау-уу… — послышался ответный вой, сдержанный, робкий, означавший, что у нор все спокойно, можно идти.
Волчата выскочили на край поляны, замерли в ожидании. Еще несколько минут — и шорох оповестил жителей нор о возвращении охотников. Заметив что-то в зубах Меченого, волчата бросились к нему, но тот, не выпуская добычи, угрожающе сморщил нос. Все хорошо знали, что это значило. С ним лучше не связываться! Кому охота ходить с разодранным боком или пораненной ногой?
Щенки замерли в нетерпеливом ожидании команды. Мать строго предупредила волчат не трогать зайчонка зубами. Меченому же она запретила участвовать в потехе. Тот, повинуясь, оставил зайца и отошел в сторону.
Косого тотчас же подхватили волчата, и пошла забава. Они подбрасывали его, валяли по земле, заставляли бегать, гонялись за ним. Когда же он окончательно выбился из сил и уже не мог изображать живую добычу, Одноглазая приказала всем отойти, сделать передышку.
Но что это за странный звук долетел из леса? Первым вскочил Меченый. Поднялась волчица. Встревожились и остальные. Из-под укрытия вышел и старый волк, вернувшийся тайком с неудачной охоты.
— Урру-хо-хо-хо-о… — повторилось ближе.
Вдруг совсем рядом затрещали кусты, и под чьими-то лапами стал ломаться валежник. Все это привело щенят в ужас. Тут уж было не до зайца.
Тот встрепенулся, и измятая шубка быстро замелькала по просветам.
Внезапно кто-то черный, огромный высунулся из леса, остановился и, осмотрев поляну, покачивающейся походкой зашагал к норам.
— Урру-у-ой-ой-урру… — ворчал он весело и беззаботно, но вдруг остановился, сморщил нос. — Фырт-фырт!.. Ух-ух…
Это был медведь Бургу — большой шутник. Вот уж кому вольготно жилось в бору! Он мог сердиться, мог петь песни, кому какое дело! В стране Бэюн-Куту он самый страшный. При его появлении все бежало, пряталось, трепетало. Его даже волки не трогали, не то чтобы боялись, а просто не связывались.
Жил Бургу все лето на гольце, там прохладнее и меньше гнуса. Но раз в неделю спускался в бор, на одну из полян, чтобы полакомиться необыкновенными корешками, только ему одному известными, от которых он пьянел.
В нем исчезала злоба, он становился добродушным, как старый лось. И вот, возвращаясь к себе на голец, Бургу сбился с тропы и случайно попал на волчью поляну.
У медведя с Одноглазой были старые счеты. Однажды он отобрал у волчицы зарезанного ею сохатенка.
Волки боялись высунуть нос. А медведь буянил, свирепел, нагребал в нору земли и, наконец, заткнул ее дубинкой. В этот момент позади Бургу появился Меченый. Все в нем клокотало от гнева. Два-три прыжка — и этот не в меру отчаянный щенок был возле врага. Его острые зубы впились в заднюю лапу медведя. Тот взревел, хотел повернуться, но спьяна пошатнулся и, не удержавшись, свалился на землю. На помощь Меченому выскочили Одноглазая с волком. Да и щенки, решив, что попалась добыча, бросились делить ее — тут уж не до страха!
Подвели Бургу корешки, потерял он ловкость, хотел вскочить, но в ногах не стало силы. Сомкнулись над ним серым рыжим войлоком волки, полетели клочья шерсти, брызнула на землю теплая медвежья кровь. Еще минута — и из Бургу вылетел хмель. Как стая вспугнутых коршуном птиц, рассыпались волки.
