Решение Конституционного суда санкционирует национальное немецкое обоснование правильности субсидиарного принципа как раз в той его форме, в которой он предполагается в Лиссабонском договоре. По сути, Конституционный суд в своем выступлении за усиление роли национального парламента в процессах европейской интеграции критикует не законодательные претензии ЕС, а их недостаточно четко выраженный профиль. В этой связи имело бы смысл еще раз обратиться к проблеме сбалансированности различных уровней власти в сегодняшней Европе. Следовало бы подумать не только о балансе между европейским и национальными уровнями, но и о балансе между европейскими институтами и органами защиты конституции на национальных уровнях. Снижение значимости Бундестага, о котором сейчас так много говорят, это в такой же мере следствие усиливающихся экзекутивных политических процессов в Германии, как и следствие якобы чрезмерных европейских политических решений и якобы имеющего место правового абсолютизма Европейского суда.
Проблема распределения компетенций между европейскими и национальными политическими органами – это не следствие законотворческих претензий ЕС, а результат дисбаланса его нынешней структуры: общий валютный союз не располагает общим правительством. «Страна евро» не является «страной» в буквальном смысле слова. Сложившаяся за 50 лет система европейских нормативов сознательно исключает этот вариант, потому что ЕС носит не государственный, а союзный характер. Однако в силу этого политический уровень в ЕС в самых важных вопросах оказывается менее развитым, нежели экономический. До тех пор пока не будут введены прямые выборы президента Евросоюза и в предвыборной борьбе в Европарламент не начнут участвовать действительно общеевропейские партии с общеевропейскими политическими программами, участие в выборах в Европарламент останется невысоким. Такая политическая перспектива является единственным выходом из тех дебатов о европейской демократии, которые возобновились после решения Конституционного суда.
Прошлое объединяет Европу
Практически все члены Евросоюза согласны в том, что именно Европе не нужно: ей не нужны те политические идеологии и стратегии, которые в XIX и первой половине XX в. поставили ее на грань саморазрушения: национализм и шовинизм, тоталитаризм и политическое насилие, диктатура и гегемонистские претензии. Едины европейцы и в том, что эти политические характеристики европейского прошлого должны быть обращены в свою противоположность: мультилатерализм, кооперацию, защиту основных прав, стремление к консенсусу и политическая умеренность. Практически все члены Евросоюза, все политические элиты согласны в том, что Евросоюз должен процветать на основе правового, демократического порядка. С тех пор как процессы интеграции уже не ограничиваются строительством европейских институтов, а стали оказывать обратное воздействие на структуры государств – членов Евросоюза, понятие «Европы совместных целей» начинает вытесняться проектом «утилитаристской Европы». Собственную выгоду противопоставляют интересам других; говоря о Евросоюзе, чаще подразумевают его границы, нежели те шансы, которые он предоставляет. Индикатором этой утилитаристской позиции являются дискуссии о финансах, начавшиеся со встречи Евросовета в 1984 г. в Фонтенбло. Возможные претензии новых восточноевропейских членов после 2004 г. дали утилитаристским рассуждениям о Европе дополнительный стимул.
Для первой декады XXI столетия было характерно интересное противоречие. С одной стороны, Евросоюз, не в последнюю очередь благодаря немецко-французскому сотрудничеству, достиг ряда впечатляющих достижений, в основе которых лежали принципы и ценности ЕС. Достаточно назвать хотя бы создание валютного союза или же расширение на Восток. С другой стороны, Евросоюз пережил ряд кризисных ситуаций, ставших следствием зауженной, национальной интерпретации ценностного фундамента ЕС: расширение права «вето» в договоре, подписанном в Ницце; релятивизация строго обязательных критериев Пакта развития и стабильности и, наконец, раскол европейцев в вопросе о войне в Ираке – как выражение раскола атлантической цивилизации. Это противоречие сопровождало и разработку Хартии основных прав Евросоюза. С одной стороны, эта Хартия подтверждает приверженность всех членов ЕС к основным правам и свободам. С другой стороны, она отражает различные интерпретации основных классических свобод в новых технических и социологических условиях. Амбивалентной была и политическая часть Европейского конституционного договора, в которой репрезентативная и делиберативная концепции демократии были поставлены рядом, без какого-либо намека на тот конфликтный потенциал, который существует между этими двумя концепциями в силу нормативных и практических различий.
Европе не хватает привлекательных проектов на будущее, поэтому ей грозит опасность «омузеивания». Эти «музейные» тенденции в жизни европейского общества имеют как положительные, так и отрицательные стороны. С одной стороны, обращаясь к прошлому, Европа укрепляет свою историческую идентичность, которая особенно значима в век глобализации. Европа снова и снова открывает свое прошлое, создавая музеи, реставрируя старинные города и деревни, публикуя исторические романы и снимая соответствующие кинофильмы. Однако, с другой стороны, общеевропейское сознание начинает давать трещину там, где вспоминаются элементы идентичности, не объединяющие, а разъединяющие европейцев, – былые конфликты, националистические атавизмы и т.д. Даже вопрос о роли нации соотносится с его значением для общеевропейского проекта. Служит ли национальная идентичность усилению общеевропейского, открытого миру сознания или же, наоборот, разграничению европейских обществ? Это не абстрактный вопрос – он актуален для всех членов ЕС, особенно для его новых членов. Ответ на него прост: соотносимость национальных идентичностей с общеевропейским проектом определяется теми их элементами, которые выбираются в качестве сущностных соответствующими странами.
Например, Германию, которая на сегодняшний день вплотную занялась своими регионами, нельзя назвать ни провинциальной, ни антиевропейской. Открывая заново свою историю, отказываясь концентрироваться на XX в., Германия вовсе не отрицает ужасов нацизма и, обращаясь к своим европейским корням, не стремится представить себя преемницей Римской империи. В то же время Франция, характерной особенностью политической культуры которой является гордость за свою нацию, свободна от какого-либо шовинизма. Обращаясь к средиземноморской части своей идентичности, Франция отнюдь не отказывается сотрудничать с Германией, памятуя, что именно это сотрудничество является «мотором» европейской интеграции. Идентичность хороша, когда она подчеркивает общее, когда она объединяет, а не разъединяет.
Сегодняшний день разъединяет Европу
Неопределенность общеевропейской перспективы не в последнюю очередь связана с неопределенностью понятия «сообщества единых ценностей», с которым в последние годы все чаще ассоциируется Европа. «Европа единых ценностей» – звучит красиво, но неясно. Ведь в разных странах – членах ЕС в силу исторически сложившихся особенностей политической культуры одни и те же понятия могут нести различную смысловую нагрузку. До тех пор пока в общеевропейском дискурсе не будут обсуждены различные интерпретации понятий и целей, объединяемых характеристикой «единые», до тех пор пока не будут выявлены и улажены основные противоречия, лозунг «Европы единых ценностей» может оказаться пустым. В этом, а не в так называемом «разрыве между ценностными претензиями и реальностью» европейской политики, основное препятствие на пути создания «Европы единых ценностей».
Вот несколько примеров.
● Как соотнести «Европу общих ценностей» с различными моделями социального государства? В немецком понимании слово «социальность» имеет иную нагрузку, нежели в ряде других стран, и немецкая модель социального государства отнюдь не является общей для всех членов ЕС. Различия в традициях и вариациях социальной государственности в ЕС порождают взаимное непонимание в дискуссиях, например, об этике трудовых отношений, вопросах производства, экономических факторах. Для одних понятие «человеческий капитал» – это символ антигуманной экономики, а для других это же понятие является ключевым в вопросах прогресса и улучшения благосостояния. Различные интерпретации социальной модели влияют и на установки по отношению к процессам глобализации.
● Как соотнести «Европу общих ценностей» с исторически сложившимися различиями в интерпретации понятий «супружество» и «семья» – понятий, лежащих в основе Хартии основных прав Евросоюза? То же самое можно сказать о классических морально-этических вопросах, например о начале и конце человеческой жизни (аборты, эвтаназия), об этических аспектах медико-технического прогресса, о значении супружества для воспитания детей.
