— Насколько я понимаю, — продолжил Рам, — книга Айтматова здорово помогла Второй Великой Революции. «Буранный полустанок» помог многим осознать, что цивилизация превращается в социального манкурта, и эта участь намного страшнее даже физической смерти.
— Да, историческая роль романа оказалась большой. Но то, что «сон разума рождает чудовищ», известно давно, и намного опаснее, если эти чудовища социальные.
Они замолчали. Вдали кричала какая–то птица, медленно падал на землю пушистый снег…
— Что ты думаешь делать сейчас, Эдна? Когда ты подготовишь доклад Высшему Совету Академии?
— Мне нужно несколько дней. Я хочу вернуться в Москву и ещё раз внимательно просмотреть все документы.
— И всё же, Эдна, что ты можешь предложить Академии уже сейчас?
— Я думаю, ты и сам всё понимаешь, Рам. Не обойтись без второй экспедиции на Ириду. И, похоже, это будет первая археологическая звёздная экспедиция в истории Земли. И наверно, первая настолько…
Она задумалась, подыскивая слово.
— … настолько опасная, нет, просто страшная.
— Другого выхода я тоже не вижу… Можешь быть уверена в моей поддержке на Совете. На звездолёте придётся ещё создать и службу безопасности, по сути — контрразведку. Ты поручишь руководство ею Сандре?
Эдна согласно кивнула.
— Кстати, как скоро нужно собрать экстренное заседание?
— Я успею подготовить всё за четыре дня.
— Пусть будет так, но для возвращения в Москву воспользуйся экстренным стрелоидом, он всё ещё ждёт тебя на крыше.
Эдна улыбнулась одними губами.
— Ну, до скорого, хайре, Рам…
— Хайре–харе, рама–рам… — усмехнулся йог, провожая подругу взглядом.
Смеркалось. Усилился ветер, снег врывался под колоннаду, но долго ещё можно было видеть на террасе одинокую фигуру Рама, едва прикрытого тонкой тканью. Казалось, не только холод и ветер, но и любые силы в Мироздании не властны над ним. Но если бы кому–либо удалось заглянуть ему в душу… Сейчас Раму было просто страшно. Не за себя, нет. Тренированная психика человека Ноосферной эры не подвержена мелкому индивидуальному чувству. В сознание руководителя Академии Горя и Радости вползала холодной змеёй необъяснимая тревога за всё живое на Земле.
Глава II
Заседание Высшего Совета Академии Горя и Радости
В снегах певучих жестокой столицы,Всегда один блуждал я без цели,С душой перелётной пойманной птицы,Когда другие на юг улетели.И был мир жесток, как жестокий холод,И вились дымы–драконы в лазури.И скалил зубы безжалостный голод…А я вспоминал о стране Гонгури.И всё казалось, что фата–морганаВсе эти зданья и арки пред мною,Что всё, пред лицом урагана,Исчезнет внезапно, ставши мечтою.Здесь не было снов, но тайн было много.И в безднах духа та нега светила -Любовь бессмертная мира иного,Что движет солнце и все светила.
В. Итин, 1917 г.
1
Через четыре дня состоялось экстренное заседание Высшего Совета Академии Горя и Радости. Оно транслировалось на всю планету.
Небольшой зал заседаний был тем не менее очень величественным. Члены Совета, подобно рыцарям короля Артура, сидели вокруг круглого, тёмно–синего — «сапфирового» стола, светящегося мягким, чуть мерцающим светом. Тринадцать человек, признанных учёных, художников, иных представителей творческих профессий. Куполообразный потолок был выполнен в виде звёздного неба Северного полушария. Небеса были живыми. Тончайшие эйдопластические голограммы точно и зрелищно передавали вид ночного неба. На нём, на порядок быстрее, чем в жизни, двигались звёзды и планеты. И ещё рукотворное небо звучало. Компьютер синтезировал тончайшую, почти не слышную и поэтому не мешающую мелодию, символизирующую полёт звёзд и планет. Движение и звучание завораживало каждого, кто видел и слышал удивительный купол, но в то же время не отвлекало, а помогало сосредоточиться. Над созданием купола работали не только лучшие художники, но и лучшие психологи. Они тщательно проработали необходимый элемент аутогипноза, проявлявшийся в световых и звуковых переливах.
Хоть стол был круглый, но что–то неуловимое в позе Рама Мары сразу указывало, кто руководит заседанием. Рам был в неизменной тунике, но она не казалась чужеродной. За века Ноосферной эры произошло органичное смешение видов и стилей одежды разных времён и народов. Европейские женщины научились носить сари и кимоно не хуже индусок и японок. Восстановили множество исторических стилей, и никого не удивляли древнеримские тоги, древнегреческие хитоны и химатионы, платья с открытой грудью Древнего Крита. Условие соблюдалось одно — одежда должна быть красивой.
В мужской одежде в зале преобладал консервативный стиль — однотонные, светлые и тёмные костюмы и рубашки различных цветов, с галстуками или без. Один вид костюмов сохранился с Века Расщепления, пиджак с двумя пуговицами, рубашка с галстуком, брюки. Другой несколько изменился, пиджак сменила куртка на молнии, сочетаемая с рубашкой, галстуком и брюками. Третий молодежный: короткая куртка, футболка и брюки. Но двое мужчин оделись в хитоны и химатионы, один — в тогу. Одежда женщин была разнообразнее и легкомысленнее. Этот неписаный закон установился давно — женщина, даже в деловой одежде, может позволять себе больше свободы. Он вносил в жизнь элемент разнообразия. Выделялись две женщины в сари, тёмно–синем с серебряной искрой и вишнёвом с золотой. На Эдне было скромное серебристо–серое платье.
И вот она закончила сенсационный доклад. Ошеломлённые члены Совета долго молчали. Руку ладонью вперёд с растопыренными пальцами — известный со школы знак желания выступить — поднял Даг Лорин, знаменитый биофизик. Эдна вздохнула облегчённо: его позиция с первых слов отвечала её чаяниям.
— Хочу кое–что добавить к словам Корн, — взволнованно начал он. — Мне всегда казалась сомнительной гипотеза гибели Ириды из–за накопления радиации живым веществом. Мы ведём изыскания в данном направлении. Недавно по моей инициативе при Академии Естественных Наук создан биофизический институт, специально занимающийся этой проблемой. Мы близки к доказательству, что подобные незаметные изменения тканей в живом веществе невозможны.
В наше время — время познания Законов Прямого Луча — все понимают, что предварение Корн нашего сообщения не может быть случайным. Чем больше постигается глубинная суть Закона предварительного преодоления обстоятельств, тем яснее, что то, что наши предки называли Судьбой, или Кармой, действительно существует. В то же время очевидно — судьба не фатальна. У человека есть возможность улучшить или ухудшить Судьбу. И не только свою, нередко и Судьбу других, Судьбу целого народа и даже цивилизации. Это хорошо понимали древние греки. Древнегреческая богиня Тихе, единственная, над кем не властны Законы Судьбы, подчинившие людей и богов, с незапамятных времён стремилась изменить несправедливую судьбу и сделать мир совершеннее.
Нужно рекомендовать Совету Звездоплавания подготовить специальную экспедицию на Ириду, она поможет изучить глубже и эту проблему — проблему Судьбы.
Руку поднял академик Вин Карт, который, несмотря на почтенный возраст, стал членом Совета недавно. И Эдна подумала, что рано она обрадовалась. Вопреки возрасту, он оделся в открытую серебристую куртку, светло–синюю футболку, чёрные брюки без стрелок и в тёмные кроссовки. Эдна просмотрела личные дела членов Совета и знала — Вин Карт любит подчёркивать, что он поборник нового, прогрессивного, друг молодёжи, и старается это выразить и в одежде.
— Простите, Корн, — глядя в сторону, произнёс он, — в архиве, который вы исследовали, имеются копии документов, доставленных на Землю иридианами?
Эдна, ничем не выдав волнения, ответила:
— Нет, в архиве только документы министерства обороны.
Карт удовлетворённо кивнул.
— Знаете, Корн, — более уверенно продолжил он, — если бы сообщение сделали не вы, а другая женщина, я счёл бы её увлекающейся фантазёркой. — Бросив на всех многозначительный взгляд, Карт с пафосом сказал: — Я не верю в «зло из космоса»! Гуманизм — вот к чему неизбежно приходит высокоразвитая цивилизация! Вы уверены в подлинности обнаруженных документов?
— Экспертное заключение это подтверждает, — мягко сказала Эдна.
— Всё равно не могу поверить, — продолжил Вин Карт. — Мы не так много знаем о цивилизации Ириды. Может, иридиане ошиблись, там, на планете Альграба?
— На этот вопрос ответить не сможет никто, но, учитывая уровень развития их цивилизации, положительный ответ маловероятен, — как можно мягче ответила Эдна.
— Вы ещё очень молоды, Корн, — с некоторым высокомерием продолжил Карт. — Вот уже более двухсот лет живу я на свете, и если жизнь чему меня и научила, так это тому, что ошибиться может кто угодно. Вы один из ведущих историков Земли, большую часть своей небольшой жизни отдали этой царице наук, — Эдне почудилась язвительная насмешка. — Неужели вы допускаете, что подобная уродливая цивилизация может существовать? Есть нижний предел несовершенства, переход за него приводит систему к самораспаду. Рассчитать этот уровень не только для обществ, но и для экологических систем и живых организмов смогут даже старшеклассники… Ваше сообщение противоречит самим основам теории амбивалентных систем и гипермодальной теореме Грина Лэста. Всё, что вы говорите, — невозможно! Тут какая–то ошибка, этого просто не может быть…
