– Однокомнатные – самый ходовой товар, их чаще всего ищут, – говорила она. – К тому же у вас квартира с хорошим ремонтом, заезжай и живи.
Мы решили оставить часть мебели, а ту, что хорошо впишется в интерьеры дома, плюс бытовую технику забрать с собой. Потенциальные покупатели приходили нередко, обещали подумать, но сделки пока не было.
– Это даже хорошо, вам пока все равно некуда переехать, – успокаивала меня Агата.
Вначале я не очень-то хотела расставаться с обжитой квартирой, потом смирилась с этой перспективой, а затем, видя, как много денег уходит на ремонт, как растут наши с Юрой долги, стала стремиться скорее продать недвижимость и рассчитаться.
По вечерам мы с Ксюшей упаковывали в коробки и тюки вещи, которые отправятся с нами в новый дом, выбрасывали то, чему не нашлось места в новой жизни: одежду, которую не носили больше двух лет, обувь, что стала мала; старые цветочные горшки и рваные Ксюшины книжки, сломанные игрушки, компьютерные мыши, открытки и журналы, электронный будильник, который звенел когда угодно, только не в нужное время…
Число коробок и мешков множилось, и иногда мне казалось, что они выживают нас из квартиры. Ксюша каждый день спрашивала, когда она сможет переехать в свою комнату, а я…
Что-то беспокоило меня, хотя я прятала тревогу в бесконечной суете, не давая ей поднять голову. Я полагала, что это естественное волнение: удивительные новости о наследстве Юры, спешно спланированный переезд, беременность и скорое появление на свет ребенка. Когда делилась своими мыслями с Агатой, она всегда говорила именно это.
– Сразу несколько поводов для стресса в одно время, что ты хочешь! Даже самые приятные хлопоты – это же все равно хлопоты.
Однажды, во время разговора с мамой по телефону, я попыталась сказать, что переживаю, но она не восприняла мои слова всерьез.
– Лаура, ты себя накручиваешь! – Мать всегда звала меня только Лаурой или «кызым» – «дочкой». – Вечно ты так. Другие были бы счастливы оказаться на твоем месте, а ты находишь поводы понервничать. Перестань, кызым, это вредно для ребенка.
Мама подробно рассказывала, как дела у нее и отчима, обещала приехать к нам летом, когда родится малыш, чтобы помочь мне. Про мои опасения она уже забыла. Собственно, я и не ждала, что мать проникнется моими проблемами, мы никогда не были особенно близки.
Переезд состоялся в последних числах апреля. Примерно тогда же я перестала ходить на работу и полностью сосредоточилась на семье и домашних делах.
Если честно, как только мы с Ксюшей очутились внутри дома, дурные мысли и невнятные предчувствия вымело у меня из головы. Слыша восторженный визг дочки, видя радостную, немного неуверенную улыбку Юры (боялся, оценим ли мы его старания по преображению нашего будущего жилища), я сказала себе: «Это идеальный дом. И мы будем тут счастливы».
Никакой пыли, затхлого запаха и грязных полов!
Сверкающие чистотой окна пропускали потоки бесстыжего весеннего солнца. Рамы Юра решил не менять – они были качественные и прочные, изготовленные из какой-то правильной древесины (муж сказал, какой именно, но я забыла), смотрелись солидно и дорого. Их вычистили, смазали замки, починили ручки – куда там современному пластику!
Паркет смотрелся как новый, стены выкрашены, в комнатах поклеены обои, похожие на шелк, а вместо старых облезлых ковров – дорожки и паласы строгих расцветок. Светлая краска подчеркивала высоту потолков, лестница будто парила в воздухе.
Холл был просторным, а детская комната и спальня – уютными и как будто обжитыми: может, потому, что тут нас ждали наши вещи и часть мебели из квартиры.
Особенно потрясла меня кухня. Она была новенькая (гарнитур и стол со стульями мы с Юрой выбирали вместе) и огромная, еще больше, чем мне показалось первоначально. Мечта любой хозяйки, думалось мне. Даже если терпеть не можешь готовить, на такой кухне полюбишь это занятие.
– В левое крыло лучше пока не ходить, – сказал Юра, открывая дверь за дверью, – две комнаты на втором этаже тоже не готовы. Там лишь уборку сделали, получше стало. Как продадим квартиру, начнем их обустраивать.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Юра не произнес этого вслух, но мы оба знали, что деньги – одолженные, отложенные, взятые в счет будущих Юриных отпускных – практически кончились.
Рабочие освободили комнаты от мебели, почти все мы с Юрой заранее решили выбросить, но кое-что оставили: антикварный комод из розового дерева с вставками из бронзы и мраморной столешницей, старинное ореховое трюмо с зеркалом, пианино, большое зеркало, мягкую мебель.
– Диваны и кресла можно перетянуть, обить бархатом – будет здорово, – говорил Юра, и мне тоже в итоге понравилась эта мысль.
Работы во дворе и палисаднике еще не начинали, но это не горит. Подвал оказался пустым, лишь несколько полуразвалившихся столов и стульев, ржавые металлические спинки кроватей и ящики с бумагами. Стены, потолок и полы необходимо было обработать от грибка.
– Кладовку мы освободили от прежнего хлама, но уже загромоздили своим, – сказал Юра, демонстрируя ведра с краской, кисти, рулоны обоев, валики, рабочую одежду, инструменты. – Поэтому пока верхнюю одежду пристраиваем на вешалки, а вот тут – обувница, хорошо? Постепенно все до ума доведем, но ведь уже и то, что сейчас, – огонь, да, девчонки?
Мы с Ксюшей были полностью согласны с Юрой. Дочка носилась по всему дому, да и мне хотелось делать то же самое, настолько очаровало меня это место.
– Как мы ребенка сегодня будем спать укладывать? – вздохнула я.
Юра прижал меня к себе и спросил:
– Скажи честно, ты довольна? Счастлива?
– Честно? – Я сделала вид, что задумалась, а потом широко улыбнулась. – Очень довольна. Безмерно счастлива.
– Видишь, я был прав, когда говорил, что нечего пробовать, – надо рвать с прошлым и начинать новую жизнь здесь!
И мы начали.
И первые недели две все было настолько хорошо, насколько это вообще возможно.
Жизнь шла под девизом «Впервые на новом месте»: «первая ночь в новой спальне», «Ксюша впервые пошла в школу из нового дома», «первые выходные и первые майские праздники»…
Потом суматоха постепенно улеглась, от происходящего перестало захватывать дух; я привыкала готовить еду и обедать в просторной кухне-столовой, спать в комнате с видом на палисадник, подниматься и спускаться по плавно изгибающейся лестнице с ажурными перилами.
Дом впервые показал свое звериное, жуткое лицо одиннадцатого мая, но я этого поначалу не поняла.
Юра был на работе, Ксюша в школе. Я застелила постели на втором этаже и спускалась на первый, обдумывая, что приготовить на обед, когда увидела человека.
Я даже не успела сообразить, кто это был, во что одет тот человек, мужчина это или женщина. Кто-то быстро пересек холл и скрылся из виду. Было похоже, что человек прошел из нежилого левого крыла дома в столовую.
– Эй, постойте!
Мне подумалось, это кто-то из рабочих, они временами продолжали приходить, что-то доделывать. Иногда Юра забывал предупредить меня. Может, и сейчас произошло подобное?
Но тогда муж, получается, дал рабочим ключи?
Я спустилась вниз, продолжая звать незнакомца, еще не испугавшись, не подумав, что проникший в дом человек мог оказаться вором (и тогда мне грозит опасность).
В столовой было пусто. Я проверила обе двери – заперты. В доме никого не было, только я. Выходит, мне показалось? Тень неудачно упала или какая-то оптическая иллюзия? В глубине души я не верила в это, но ведь других объяснений не существовало, и мне пришлось удовольствоваться этим.
Через день все повторилось, только на этот раз было более определенно. Я вошла в столовую и увидела человека. Мужчину, стоявшего вполоборота в противоположном конце комнаты, возле стеклянной двери во дворик.
На краткий миг мне подумалось, что это Юра, но я сразу поняла: нет, не он. Одежда – черный пиджак или сюртук, брюки, белая рубашка, шляпа – выглядела старомодно, лицо слишком бледное, к тому же мужчина был старше Юры.
