Уже только сама установка на то, что трагедии прошлого являются причиной многих проблем в настоящем и что они и обрекают людей на уязвимость по отношению к стрессам, может стать самоисполняющимся пророчеством. И наоборот, если думать о своем прошлом как о неоценимом опыте, таковым он и будет. Пегги Пени, семейный терапевт в Институте Аккермана в Нью-Йорке иногда спрашивает у людей, как они думают, страдания, перенесенные ими, сделали их сильнее, или слабее. И люди неизменно отвечают, что в страданиях они стали сильнее.
Следующий пример относится к периоду, когда Бен проводил ординатуру в психиатрической клинике. Молодому человеку помогли выбраться из трудной ситуации и убедили его воспринимать ее как позитивный опыт своего личностного роста.
Безжалостная выписка
Хессу, 18-летний юноша, был госпитализирован в связи с тем, что после тяжелой попойки перерезал себе вены на запястьях. Его история — это трагедия со многими трудностями и разочарованиями. По причине жестокого алкоголизма родителей его в раннем возрасте вместе с младшим братом поместили в детский дом. На его пути к взрослению были огромные трудности, но приблизясь к совершеннолетию, он начал учиться, чтобы наверстать пропущенные школьные занятия. Он наконец стал заинтересован в получении аттестата, необходимого для поступления в любое профессиональное училище. В отделении Хессу проявил себя как решительный молодой человек, который действительно намерен обрести контроль над своей жизнью.
Специальный преподаватель в больнице сообщил, что начал помогать Хессу в учебе. Теперь Хессу выполнял полученные задания при поддержке своей девушки, которая училась вместе с ним. Были установлены контакты с прикрепленным к Хессу социальным работником, строились планы относительно того, где Хессу будет жить после окончания стационарного лечения.
Все, казалось, шло хорошо до тех пор, когда однажды вечером после трехнедельного пребывания в клинике Хессу вернулся из вечернего отпуска сильно пьяным. В отделении существовали строгие предписания против употребления алкоголя; интоксикация в период лечения означала прекращение лечения и выписку из клиники. Поскольку я был лечащим врачом Хессу, я объявил персоналу во время обхода, что он должен быть выписан. Затем я лично объявил Хессу об этом решении. С выражением мольбы на лице он просил, чтобы ему разрешили остаться, но я был тверд в своем решении, которое считал справедливым. Я объяснил Хессу: «Ты знаешь, что ты всем нам нравишься, и мы были бы рады оставить тебя здесь. Однако, если я тебя не выпишу, это будет означать, что я считаю тебя слабым, неспособным добиться победы. Я полагаю, что несмотря на все, что тебе довелось перенести в жизни, ты человек сильный. Поэтому ты должен будешь уйти».
Хессу, видимо, понял суть моего мнения и принял приговор. В тот же день мне позвонил преподаватель, помогавший Хессу учиться. Он объяснил мне, как успешно работал с Хессу в последние недели, и что Хессу добился значительных успехов. Он пытался убедить меня отменить выписку. На следующий день мне позвонила социальный работник Хессу, которая рассказала мне о многих лишениях в жизни Хессу и о том, как упорно она и ее коллеги годами работали, чтобы помочь ему, чтобы он мог стоять на собственных ногах. Она боялась, что теперь, когда наконец наметился некоторый прогресс, выписка может стать для него непреодолимым препятствием. Я был в затруднительном положении. Уступить просьбам учителя и социального работника — означало отказаться от моей веры в силы Хессу. Я решил организовать совещание со всеми заинтересованными лицами. На нем присутствовали Хессу, социальный аботник, учитель, некоторые члены персонала и я. Я выслушал точки зрения сех, но продолжал придерживаться своего решения. Я снова заявил, что если мы откажемся от выписки Хессу, это будет означать, что мы не верим в его силы. Именно по этой причине нам стоит его выписать.
Хессу уехал. Я долго о нем не слышал, пока через несколько лет не встретился с социальным работником, которая курировала Хессу. Она мне рассказала, что после выписки Хессу был временно помещен в гостиницу, где его комната оплачивалась службой по делам детства. Вопреки ее первоначальным опасениям, Хессу действительно стал более ответственно относиться к своей жизни. Когда она получила от него последние известия, он проходил профессиональную подготовку и работал.
Мнение о том, что травматичные переживания прошлого являются источником проблем в последующей жизни, несомненно, представляется убедительным — по крайней мере здесь, на западе. Однако и противоположное мнение о том, что пережитые испытания являются неоценимым опытом, в равной мере разумны.
Следующий пример, приведенный Беном, связан с событием, произошедшим несколько лет назад.
Игра воображения в шкафу
Флора была направлена на лечение к Бену по причине депрессии и постоянных слез. Она боролась с целым рядом проблем, которые были связаны с двумя ее сыновьями и бывшим мужем. В профессиональной жизни Флора была успешна. Работая с детьми, она пользовалась уважением за творческую инициативу и талант установления контактов с детьми.
Флора рассказала о своей жизни. Она говорила об отце, которого очень любила, но видела редко. Иногда отец брал ее с собой в служебные поездки; воспоминания об этих поездках до сих пор приносили ей радость. В отношении матери у нее были смешанные чувства. Все свои детские годы она стыдилась за свою мать, которая много пила.
Флора сказала, что до сих пор ни с кем не делилась своими детскими переживаниями в связи с матерью. Слезы текли по ее щекам, когда она вспоминала о том, как ребенком пряталась в темном шкафу, когда мать напивалась. Я посочувствовал и спросил:
— Что вы делали там, в темном шкафу? Как проводили время?
С жалким выражением лица она объяснила, что создавала в своем воображении разные существа, с которыми можно играть.
Как замечательно, — сказал я, — не думаете ли вы, что именно благодаря фантазиям в шкафу вы научились так прекрасно обращаться с детьми?
Флора рассмеялась сквозь слезы, так как вдруг увидела свое прошлое в трагикомическом свете.
Иногда люди неоспоримо убеждены в том, что зло, причиненное ими другому человеку, или другим человеком по отношению к ним, ответственно за их страдания. К счастью, с чувством вины за причиненное другому зло, а также с горечью по поводу того, что сам стал жертвой несправедливости, можно работать при помощи разнообразных методов.
Например, врач страдает от сильного чувства вины в связи с тем, что назначила неподходящее лекарство во время оживления пациента, чью неизбежную смерть, согласно ее коллегам, невозможно было предотвратить. Многие коллеги устали объяснять ей, что пациент умер от массивного сердечного инфаркта и все, что она сделала или не сделала, не имеет отношения к факту его смерти. Как они ее ни разубеждали, это было бесполезно. Каждый день она мучилась чувством вины й страхом, что Бог ее накажет.
Чтобы помочь этой женщине избавиться от своей вины, ей было дано задание написать в адрес умершего человека письмо с извинениями. Она чувствовала, что эмоционально ей будет слишком трудно выполнить это задание и предложила, что вместо этого напишет письмо супруге умершего. Она принесла это письмо на наше следующее собрание и сказала, что теперь готова написать письмо умершему пациенту. На следующей сессии она прочла вслух трогательное письмо с мольбой о прощении. Терапия продолжалась на нескольких последующих сессиях, но выяснилось, что написание этих писем сыграло центральную роль в ее конечном выздоровлении.
Следующий пример, предоставленный Беном, связан с адвокатом, обратившимся за помощью по причине депрессии и сильного чувства вины.
Обвиняемый адвокат
Хейкки, тридцатилетний адвокат, страдал от мучительной депрессии. Нестерпимость его проблемы заключилась в убеждении, что однажды он будет арестован за неправильное ведение дела несколько лет назад в суде другого города. Он утверждал, что хотя и не умышленно допустил несколько ошибок в своей работе, теперь живет в постоянном страхе, что в один прекрасный день его «преступления» выйдут наружу. Он полагал, что обречен на тюремное заключение и потерю профессии навсегда. Какие бы неверные шаги в адвокатской практике Хейкки ни совершил, было очевидно, что они касались незначительных вопросов и реального ущерба никому не нанесли. Его «преступления» касались отклонения от правил оформления судебной документации. Шанс, что когда-нибудь кто-то заинтересуется поиском его ошибок, не говоря уже об обвинениях, был равен нулю. Даже если бы это и случилось, то могло бы повлечь за собой лишь предупреждение. Этот факт не производил на Хейкки успокаивающего воздействия. Его постоянная озабоченность своими якобы ошибочными действиями и фантазиями об их последствиях занимали все его время и заставляли часто плакать. Много раз он всерьез задумывался о добровольной явке в полицию.
