В том, что это приближается один из злобных бородачей, сомнений не было. Встреча с «коллегой» убийцы Пузана не сулила ничего хорошего, так что Жлыга пересилил брезгливость и спрятался за трубу мусоропровода.
Предположение оправдалось: вскоре на лестничной клетке показался грузный бугай с огромным мешком за спиной. Проклятая кожаная безрукавка и шевелюра, плавно переходящая в многомесячную щетину, свидетельствовали о его принадлежности к той банде, что беспредельничала во дворе. К тем… нет, не людям, скорее, человекоподобным скотам, что убили Пузана. Кулаки Жлыги самопроизвольно сжались.
Но последней каплей стало поведение бугая. Он был не просто уверен в себе; судя по насвистыванию, настроение у этого ублюдка было веселым, беззаботным и жизнерадостным. От существа, вольного делать что заблагорассудиться и убежденного в собственной безнаказанности, иного ожидать не приходилось.
Дождавшись, когда бугай повернется к нему спиной, Жлыга выскочил из своего укрытия и на полном ходу врезался в небритого ублюдка. Бугай был раза в два тяжелее своего поджарого и долговязого противника, но ему это, скорее, помешало, чем помогло. Потеряв равновесие и оступившись на лестнице, бугай повалился вниз, увлеченный собственным немаленьким весом, а также тяжестью мешка. Рванувшийся следом Жлыга ударом ноги сообщил этой небритой скотине ускорение, а затем еще от души врезал ему под ребра. Тяжелые, шнурованные и, как их называл Пузан, «военные» ботинки в очередной раз себя оправдали.
Заметив за спиной поверженного бугая короткоствольный автомат, Жлыга воспрянул духом, а еще — испытал острый приступ кровожадности. Схватив оружие, он загорелся желанием, для начала, добить волосатого урода. Но дальше желания дело не дошло: откуда-то сверху раздался истошный визг, переходящий в плач; он и отрезвил упивающегося победой Жлыгу. Вопрос, что делать дальше, для него уже не стоял, как и вопрос «что НЕ делать». Ясно что — не уподобляться больше животным из семейства грызунов. Одного раза вполне хватило…
С автоматом под мышкой Жлыга дошел до четвертого этажа, где и обнаружил источник визга. Еще одна мразь в кожаной безрукавке развлекалась, прижимая к стене сопротивляющуюся из последних сил девчонку. Ни тратя не секунды, Жлыга нажал на курок. Короткая очередь скосила обладателя кожаной безрукавки, не успевшего даже оглянуться.
Лишь здравый смысл напомнил Жлыге, что запас патронов не бесконечен, и заставил опустить автомат.
Вылезшая из-за трупа девчонка оказалась совсем дитем — лет тринадцати от силы. Да и росту небольшого. Ее одежда превратилась в лохмотья и висела лоскутами, но девчонке было не до стеснений. С жалобным взглядом голодного щенка она молча смотрела на своего спасителя. Под этим взглядом Жлыга почувствовал странную неловкость — прям, как когда-то в школе, на медосмотре.
— Слушай, — сказал он тихо, — иди-ка домой…
И тут девчонку, что называется, ПРОРВАЛО. Она зарыдала, затряслась в истерике; лишь отдельные слова просачивались сквозь ее нечленораздельные вопли. Благодаря этим словам Жлыга понял, что дома все мертвы, что девчонке страшно, и что она просто НЕ ЗНАЕТ, что дальше делать.
В ответ Жлыга только вздохнул — тяжело и в голос. Ну, не привык он быть сострадательным! Не котируется это на районе. Вот крутизну свою лишний раз подчеркнуть — другое дело. А чувствовать чужую боль, переживать ее как свою… Вряд ли в радиусе десяти километров обитал хотя бы один человек с такой способностью. Лично Жлыга считал ее уделом сытых и благополучных людей не обремененных собственными проблемами. Ну и еще интеллигентов, этих «тепличных растений» рода людского.
— Кто эти люди? — неожиданно внятно и почти спокойно осведомилась девчонка. Жлыга пожал плечами.
— Уроды какие-то. Кто бы знал…
Раскат грома, такой неожиданный при ясной погоде, заглушил его голос, заложил уши и заставил содрогнуться весь дом. Зазвенели ломающиеся стекла, а со стен посыпалась побелка. По одной из стен пошла огромная трещина.
— Что это?! — испуганно взвизгнула девчонка.
— Война, мать твою! — неожиданно для себя Жлыга вспомнил это, наиболее подходящее, слово, знакомое по фильмам и школьным урокам истории. И сам ужаснулся внезапной догадке.
Действительно, как он мог подумать, что происходящее во дворе — просто налет очередных бандюг, вздумавших быстро и легко обогатиться? Да будь это так, на зарвавшуюся шайку в тот же день открылся бы сезон охоты. Со стороны не только полиции, но и серьезных людей, предпочитающих делать свой бизнес, а не просыпаться под грохот взрывов. И хотя лишенных инстинкта самосохранения уродов хватало всегда, вряд ли кто-то из них смог бы устроить такой «большой бум».
Мозг Жлыги, отнюдь не лишенный сообразительности, живо дорисовал картину происходящего. Тот тип, которого он обезоружил, но оставил в живых, наверняка очухался и побежал за помощью. А его дружки сообразили, что атаковать в лоб опасно: в узком проходе даже один человек с автоматом мог натворить дел. Куда эффективнее раздолбать бесполезный, уже дом с ни в меру дерзким Жлыгой. Чем раздолбать? Артиллерией, разумеется! Если, конечно, это именно ВОЙНА, а не НАЛЕТ…
Новый «большой бум» прозвучал как сигнал тревоги. Отбросив пустые размышления и закрывая лицо от летящей отовсюду известковой пыли, Жлыга двинулся вверх по лестнице. Оставаться на месте, в обстреливаемом доме было ненамного разумнее, чем рыть самому себе могилу. Тем более, не имело смысла спускаться во двор, прямо в «распростертые объятья» заросших ублюдков. Но из сложившегося положения, не смотря на его кажущуюся безвыходность, один выход все же имелся. Он вел на крышу, а оттуда, через пожарную лестницу — на землю с внешней стороны двора.
Спасенная девчонка молча следовала за Жлыгой — как бродячая собачонка за приласкавшим ее человеком. Подать голос она осмелилась лишь раз: сказала «ой!», увидев труп, висевший под потолком последнего этажа.
Толкнув обеими руками люк, Жлыга выбрался на плоскую крышу пятиэтажки, а затем помог подняться девчонке. Ее присутствие он воспринял спокойно, как что-то само собой разумеющееся, потому и не возражал.
Панорама, открывшаяся беглецам с высоты пятиэтажного дома, вызвала у Жлыги короткую и непечатную реплику. Предположение, родившееся в его голове после начала артобстрела, не преминуло подтвердиться. Над районом во множестве поднимались клубы дыма, ветер доносил запах гари и пороха, время от времени с разных сторон громыхали взрывы. И впрямь война, промелькнула, по большому счету, праздная мысль. Вот она какая — живьем, не как параграф в учебнике. И кто же умудрился напасть на Вандербург?…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
