Но девочка вспомнила свое обещание и мужественно удержалась от слез.
Медленно тянулся день. В обед тетка Харри дала Салли пару кукурузных лепешек.
— Это все, что у меня есть. Кушай, детка. Только, когда откусишь первый кусочек, скажи громко: «Ем не я, ест старый Дун». Это чтоб тебя не сглазили.
— Ем не я, ест старый Дун, — машинально повторила Салли.
Она удивленно глядела на негритянку. Ее родители не были суеверны и смеялись над приметами старых негров.
После обеда прискакал посланный от шерифа. Он привез еще сырое, пахнущее типографской краской объявление:
БЭНБОУ ДЖЕН
ДЖЕМС УИЛЬЯМ ГРЭНТ ПАРКЕР
ОБЪЯВЛЯЕТ:
100 долларов вознаграждения тому, кто задержит или укажет местопребывание
мулата Джима Бэнбоу. Приметы: рост — 6 футов 8 дюймов; вес — 83 килограмма;
цвет — темно-оранжевый; на левой руке — татуировка.
50 долларов вознаграждения тому, кто задержит или укажет местопребывание
негритянки Джен. Рост — 5 футов; вес — 56 килограммов; цвет — черный.
Оба означенных невольника бежали из Западной Виргинии, с плантаций
вышеупомянутого Дж. У. Паркера.
Все добрые граждане призываются на помощь. Укрывательство бежавших
будет преследоваться по закону.
Одно объявление Паркер повесил у входа на веранду. Каждый проходящий останавливался и читал.
Полтораста долларов — это была огромная сумма для бедняков. Но ни тетка Харри, ни другие негры, знавшие или подозревавшие о том, куда скрылись Джен с мужем, не выдали их хозяину.
Наступила ночь, темная, беззвездная. Все небо было покрыто тучами. Тетка Харри, с вечера поглядывавшая на небо, сказала обрадованно:
— Такая погода для нас самая подходящая. Еще дождичка не мешало бы: тогда все собаки собьются со следа.
Она дала Салли темный сухой корешок:
— Надень это на шею. Это корень воскового мирта. Я сорвала его в новолуние. Он помогает от сглаза, и от зубной боли, и от лихого человека, и от ячменя…
Салли с недоумением поглядела на сморщенный кусочек дерева: она никак не могла поверить, что этот кусочек обладает таинственной силой. Ей хотелось его бросить, но из уважения к старой Харри она тихонько опустила корешок в карман.
Между тем тетка Харри накинула на девочку одеяло и, взяв ее за руку, вышла из хижины.
Было душно, тяжелый, теплый воздух не шевелился. В темноте смутно белели стволы эвкалиптов. Тетка Харри шла большими шагами. Салли видела, что они идут к пустырю. Наконец показался табачный амбар, около которого она сидела днем.
Тетка Харри тронула какую-то доску в стене амбара. Доска легко отогнулась, и обнаружилось отверстие, достаточное для того, чтобы пролезть даже взрослому человеку.
— Тсс… Я полезу вперед, а ты держись за меня, — шепнула тетка Харри и, вздернув юбку, пролезла в амбар. За ней проскользнула и Салли.
В амбаре было прохладно, пахло мышами. Салли натыкалась на какие-то повозки, ящики, кадки…
— О-оставайся здесь… — У тетки Харри стучали от страха зубы. — Я пойду посмотрю, спят ли ирландцы и хозяин. Надеюсь, ты не боишься остаться?
— Н-не боюсь, — пробормотала Салли, также стуча зубами.
Она больше всего в жизни боялась темноты. Но девочка видела, что старая негритянка испугана чуть ли не больше ее, и это заставило ее подтянуться.
— Ты умная девочка. — Тетка Харри пошарила в углу. — Вот здесь солома. Ложись. Только боже тебя сохрани кричать или звать меня. Паркер всех нас убьет, если пронюхает. Я скоро приду за тобой.
НАВСТРЕЧУ СВОБОДЕ
Салли лежала на соломе, глядя широко раскрытыми глазами в темноту. В углу скреблась мышь, солома шуршала.
Каждый ночной звук пугал девочку, вызывая в ней дрожь. Она старалась лежать не двигаясь, но ей чудилось, что кто-то большой дышит рядом. Какие-то крадущиеся шаги… Лай собак… Уж не Паркер ли идет сюда искать ее?
Прошло, наверно, не больше часа, но Салли была уверена, что она лежит здесь уже очень долго.
Вдруг что-то заскреблось в дощатую стенку позади девочки.
Раз… другой… Мышь? Нет, для мыши слишком громко. Салли приподнялась и, дрожа, села на соломе. Невольно она ощупала в кармане корешок воскового мирта.
В стенку заскребли еще настойчивее.
— Кто там? — дрожащим шепотом спросила Салли.
Царапанье стихло.
— Ты здесь, дочка? — тихо спросил знакомый голос. — Это я. Открывай скорей.
— Папа!!!
Салли бросилась отодвигать сломанную доску, натыкаясь в темноте на грабли и оглобли. Через минуту Джим Бэнбоу — живой и невредимый — держал дочку на руках и целовал ее шоколадную рожицу. Рядом с ним ждала своей очереди обнять дочку Джен. Салли почувствовала на лице ее радостные слезы.
— После нацелуетесь, — заторопил их Джим, — нельзя мешкать ни минуты. Кажется, по дороге сюда я напоролся на О'Дейна, а этот ирландец узнает меня даже в аду… Джен, я посажу девочку на плечи.
— Папа, а куда мы пойдем? — спросила вдруг звонким голосом Салли.
Отец и мать были с ней, и теперь она никого и ничего не боялась.
— Мы пойдем, Салли, к нашим друзьям, — сказал отец, — они ждут нас и помогут нам стать свободными.
Джен закутала Салли в одеяло.
— Сними сандалии, — сказал Джим. — Они слишком стучат. Иди лучше босиком. Мы скоро будем отдыхать в лесу.
Неслышно выскользнули они из амбара. За углом караулила тетка Харри.
— Кто? Кто? Кто идет? — забормотала она в ужасе.
Неслышно выскользнули они из амбара.— Это мы, тетя Харри. — Джим похлопал ее по сгорбленной спине. — Жди нас скоро в гости, — шепнул он ей, — мы придем не одни, и тогда Паркеру не поздоровится.
— Бог да благословит вас! — Тетка Харри обняла Джен. В голосе у нее послышались слезы.
— Не плачь, тетя Харри, — серьезно сказала Салли. Она сидела на широких плечах отца, как в удобном кресле. — Вот возьми эту штуку. Она поможет тебе от зубной боли, и от лихого человека, и от ячменя.
И Салли протянула негритянке сморщенный корешок.
— А тебе разве он больше не нужен? — удивленно спросила тетка Харри.
— Нет, — сказала Салли, — теперь со мной мама и папа, и я не боюсь никакого лихого человека.
Джим обхватил дочку рукой и большими шагами направился к лесу. За ним семенила босыми ногами Джен.
ССОРА
Из домика вышла миссис Аткинс в маленькой соломенной шляпе и коричневых перчатках.
— Флора, ты опять уходишь? — прервала бабушка свой рассказ.
— Да, матушка.
— Ох, Флора, доведут тебя до беды эти собрания! Пожалей хоть детей. Ведь у тебя сыновья растут…
— Я знаю, матушка, но именно потому, что я их жалею, я должна идти, — тихим, но твердым голосом сказала учительница. — Пожалуйста, не удерживай меня.
Она торопливо поцеловала старую негритянку.
— Я не могу и не хочу, чтобы они жили в неволе.
— Вспомни нашего Эла! Вспомни, что они с ним сделали! — закричала ей вслед бабушка. — Отчаянная твоя голова!
Но Флора Аткинс шла не оборачиваясь. Вот она повернула за угол, а там, наверно, спустилась в подземку. Ее уже не было видно, а старая негритянка все продолжала смотреть ей вслед скорбными глазами.
— Бабушка, куда это ушла мама? — спросил Чарли.
Ребята насторожились. Но бабушка как будто не слышала вопроса.
— Бабушка, я тебя спрашиваю, куда ушла мама? — еще настойчивей повторил Чарли.
Бабушка отвела глаза.
— Она ушла… ушла, — пробормотала она, — к тем людям, которые хотят сделать всех нас счастливыми…
— Я знаю, мой папа тоже к ним ходит, — вмешался Стан, — он работал с ними, когда они проводили забастовку на заводе Сиднея и Чи.
Мэри разглаживала складочки на своем платье.
— А мама говорит, что нужно бояться таких, как твой отец, — сказала она ехидно, — мама говорит, что все они добиваются беспорядков.
— Твоя мама — толстая корова, вот она кто, — заорал вдруг Тони, — и у нее и у тебя мозги не варят!…
— Почини свой котелок, умница, — прибавил Нил.
— Эх ты, младенчик, много ты понимаешь! — Стан угрожающе подступил к Мэри. — Мой папа, еще когда был совсем молодой, боролся за свободу, а твоя мать всю жизнь подлизывается к своему сенатору… Мэри захныкала.
— Полегче, полегче, джентльмены, — примирительно сказала бабушка, — помните, что это девочка.
— Бабушка, они сейчас передерутся, честное слово, передерутся! — Чарли с тревогой смотрел на ребят. — И чего это Мэри вздумала глупить?! Рассказывай, бабушка, дальше, это их отвлечет.
Но бабушка сказала, что на сегодня довольно:
— Уже поздно, да и я что-то не в духе. Только, пожалуйста, не вздумайте драться.
