Теперь она мутным взглядом смотрела перед собой: как Бертран целует Алана, тут же начинает оглаживает его член, а после и берет его в рот, посасывая, чтобы вновь привести в рабочее состоянии… Мелли еще не успела отойти от того, что произошло с ней, как рядом уже Бертран стонал, прогибаясь в талии, пока Алан достаточно грубо — кажется, гораздо сильнее, чем Мелли — брал его. Только Бертран не просил остановиться, напротив — требовал двигаться быстрее, грубее и звал богов на помощь… Он тянулся губами к груди Мелли в какой-то момент времени, Алан подвинул Берти ближе и тот принялся увлеченно слизывать сперму с ее тела, прерываясь только для очередных воззваний к богам… Когда через какое-то время Алан снова кончил, Бертран устало опустился рядом с Мелли. Он лежал чуть ниже, но Мелли прекрасно видела, как тот рукой поглаживает свой член и тяжело дышит.
— Ты как? — весело спросил Алан.
Он не выглядел усталым… казалось, что он вполне может и продолжить, доказывая слухи о выносливости и неуемной сексуальной энергии вешри.
— Давно такого не было, — Берти улыбнулся какой-то мечтательной улыбкой.
— Кажется, лет десять, — Алан встал и снова направился к столу.
Он разлил по бокалам воду и вернулся к ним. Мелли казалось, что у нее что-то пульсирует между ног. Берти сам поднялся и принял бокал, а вот Мелли поили с рук. А после оба мужчины начали нежно целовать ее в шею и плечи, просто положив пустой бокал прямо на постель.
— Нет, пожалуйста, хватит, — попыталась отстраниться Мелли.
— Еще чуть-чуть, кроха. Ты же не хочешь оставить Берти самостоятельно справляться с желанием? Ложись набок, вот так, лицом ко мне.
Он уложил ее, подтянул одну ногу повыше, открывая для Берти возможность продолжить. Сама Мелли чувствовала, что вся мокрая от пота — грудь и живот прилипали к торсу Алана из-за остатков спермы и слюней, а на лице подсыхали дорожки от слез. Берти прислонился к спине, пальцем проник в нее, — Мелли почувствовала облегчение, что не в попу, — а после и вошел сам, начав методично двигаться. Он целовал ее шею и плечи, просунул ладонь между Мелли и Аланом, несильно сжал ее грудь, а Алан обнял их обоих.
Мелли казалось, что она уже вообще ничего не чувствует. Она лишь тихо постанывала в такт движений Берти и прикусывала губы, когда по телу пробегала волна тупой мышечной боли. Не было сил ни просить остановиться, ни даже плакать.
Глава 6. Веди себя хорошо
Мелли разбудила горничная, Уна.
Когда они познакомились вчера, она узнала, что Уне уже двадцать четыре года, она родилась и выросла в Отолье. Девушка была не слишком привлекательной: большой нос, жидкие русые волосы, но зато невероятно красивые глаза — ярко-голубые, с темной заметной обводкой по краю.
Нюансы внешности Мелли отметила еще вчера, а сегодня сама упрекнула себя за это: три месяца в рабском доме научили ее ставить внешность во главу всего. Вот только некрасивая Уна для крестьянской девчонки сделала значительный скачок, став единственной личной горничной в поместье, она приобрела уважение, которое знакомо разве что учителям в школе. И для людей неважно, кому она прислуживает. Она прошла обучение, сдала экзамены, и управляющий посчитал именно ее достойной этой должности.
После прошедшей ночи болело, кажется, все тело. Мысль о том, что нужно встать и что-то делать, казалась кощунственной.
— Господин Алан приказал вас разбудить. Скоро придет лекарь, поэтому нужно хотя бы немного привести себя в порядок, — приговаривала Уна, будто собирает не взрослую девушку, а маленького ребенка.
Мелли сонно кивала и выполняла все, что от нее требовали: выпила воды, сходила в туалет, позволила себя умыть, причесать и накинуть на себя халат. Судя по яростному щебету птиц за окном, а также по особенно мягким лучам солнца, было понятно, что еще очень, очень рано. В рабском доме Мелли отвыкла рано вставать, да и легла… почти утром. Кроме того, болезненные ощущения во всех мышцах вовсе не делали утро добрее.
Спальня Мелли довольно уютная: два окна в пол, в простенке пустой стеллаж, напротив кровать на небольшом постаменте, над ней картина с мирным пейзажем, на прикроватных тумбах магические светильники под розовыми абажурами, у одного из окон — круглый столик и три кресла. Дверь у одной стены ведет в гостиную Мелли, там диван и кресла, кофейный столик, а главное — письменный стол и несколько книжных полок. Между двух других дверей расположился небольшой туалетный столик. Двери ведут, соответственно, в туалет (небольшое помещение, где, кроме самого унитаза и умывальника, ничего и нет) и внушительных размеров гардеробную. А из гардеробной можно попасть в настоящую ванную с мини-бассейном, душем и стеллажами, что уже заставлены какими-то банками и пузырьками.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Рабыни так не живут. Так селят лир — благородных дам, аристократок или сильных магичек. Мелли ни к одной из этих групп не относилась и раньше, а сейчас, с татуировкой рабыни на ключице, и вовсе не должна жить в такой роскоши. Но Бертран Стэгар был достаточно эксцентричен, чтобы не только поселить рабыню в комнату хозяйки поместья, но и нанять для нее хорошо обученную горничную и помощницу по красоте — молодую магичку, которая уже вчера применила на Лиле весь арсенал того, что может сделать девушку еще красивее. Личные слуги для рабыни — даже звучит странно.
Мелли чувствовала себя неловко. С Уной — потому что та старше и прошла обучение, а с Симой — потому что та как раз-таки является лирой по рождению… но они обе прислуживают ей, рабыне. Ничем не показали своего презрения или превосходства, но Мелли все равно было неудобно. С Симой даже больше — в отличие от дружелюбно настроенной Уны, лира демонстрировала некоторую холодность и надменность. Общение складывалось подчеркнуто вежливым, но забыть о том, кто здесь выше по происхождению, не было и шанса.
О своем происхождении было сложно забыть и без Симы. Мелли не покидало ощущение, что она все делает неправильно. Неправильно спит, сидит, не так разговаривает. Это чувство неловкости не покидало ее все время пребывания в Алом замке.
И чувство страха. Казалось бы, что за три месяца можно было привыкнуть к тому, что она — рабыня, не может сама решать свою судьбу и принимать решения. Но в рабском доме это было какой-то далекой мыслью, потому что возникало ощущение временности всего происходящего. Они, в целом, были предоставлены сами себе: ели по расписанию, пили какие-то пилюли, натирались тем, что выдавали, раз в неделю их проверяли приходящие маги. В промежутках они сплетничали, читали книги и газеты, гуляли на крохотном заднем дворе — обычно играли там в жмурки, все равно сложно было чем-то другим развлечься.
Здесь же ощущение несвободы обрушилось на Мелли в полной мере. Ее рассматривали, переодевали как куклу, расчесывали и красили, проверяли кучей заклинаний, задавали странные вопросы и… занимались с ней сексом. Мелли отчетливо осознала, что ее тело больше ей не принадлежит.
Уна хлопотала вокруг, а Мелли могла лишь сонно зевать. Но при этом нарастало ощущение тревоги. Потребовалось немало времени, чтобы Мелли поняла причину: Уна сказала, что сейчас придет Алан. Это помогло проснуться.
Он пришел с двумя мужчинами. Один Мелли был знаком: Тибольд Лоррен. Лекарь, который вчера проводил осмотр и брал кровь на анализ. Это довольно высокий мужчина, с тяжелыми чертами лица, поэтому в молодости наверняка казался образцом мужественности, а сейчас — строгости. Но карие глаза смотрели на Мелли с добротой. Чего не скажешь о взгляде третьего вошедшего. Он был молод, худощавого телосложения, со светло-русыми волосами, собранными в низкий хвост, одет в традиционный для боевого мага костюм: поверх светлой рубашки он носил не пиджак, как большинство аристократов, а плотный жилет из светлой ткани. Алан тоже одевался похоже, только в темных оттенках.
— Доброе утро, — весело сказал Алан с порога. — Я привел к тебе личного помощника. Знакомься, Магнус Орин, он будет помогать тебе осваиваться здесь.
Магнус чуть поклонился, — так мужчины кланяются, представляясь девушке-лире, — но при этом в его взгляде не было ни малейшего намека на почтительность. Скорее мольба о скорейшем окончании этого цирка. Лир Тибольд в этом концерте участия не принимал — он уже поставил на стол свой чемоданчик и начал вытаскивать какие-то инструменты. Алан бухнулся в кресло:
