– Да, свеженький.
– Значит, его напарник далеко не ушел – за ним! – Влада пнула трупик вырвиглотки и прокричала: – Барон, Юна, искать!
Следы второго бойца обнаружились неподалеку, и уводили они в лес. Если до воды доберется, собаки могут потерять след; с другой стороны, если он попрется к болоту, то наверняка вляпается в искажение тлен, состарится мигом и подохнет. Это было бы хорошо, но хотелось врага допросить.
Собаки, исчезнувшие в пролеске, залились лаем. Влада ускорила бег, выскочила на опушку и не сразу поняла, что происходит: риджбеки облаивали какую-то торчащую из земли толстую корягу. Присмотревшись, Влада поняла, что это спецназовец. Весь заляпанный кровью и грязью, с ошметками плоти, прилипшими к волосам, он стоял на коленях и пытался застрелиться.
– Вот! – крикнула Влада, рванулась вперед и долбанула его прикладом в висок.
Спец булькнул, закатил глаза и рухнул в траву, к ее ногам. Собаки бродили вокруг него и тыкались носами в тело.
– Живой? – спросил подоспевший Свен. На заострившемся лице – ни тени эмоций, даже одышка его не мучила, словно он робот, а не человек.
Сухов проверил пульс на шее врага, кивнул – живехонький – и принялся его обыскивать, комментируя:
– Хорошо прикинутый. Что у нас тут? Гранаты. «Винторез»! О, как повезло, нож «СОГ-Пентагон»… Очень дорогой, себе его оставлю, вы не против?
Влада отодвинула мародерствующего Сухова, повторно обыскала наемника (ничего ценного) и спросила:
– Наручники есть у кого-нибудь?
Мужики помотали головами. Хреново, придется связывать. Этим делом занялся Свен – выкрутил руки пленника за спину, стянул кисти веревкой.
– Ноги вязать? Тащить по болоту замахаемся.
– Не надо. – Влада пинком перевернула тело: молодой еще, шрам от скулы до виска, жесткая линия губ, острый подбородок. Симпатичный, хотя хищник хищником. Влада сплюнула под ноги. Тварь! Возможно, именно этот «симпатичный» убил Циклопа. Он пришел убивать и потому не дождется снисхождения, и смазливая рожа ему не поможет! – В чувство его привести бы, чтоб сам топал.
Свен проговорил, опершись на карабин:
– Как? Он же не сам в обморок упал, а ты его отоварила. Не по щекам же теперь хлопать. Вообще подохнуть может, а зачем нам труп? Я бы с ним живым… побеседовал.
– Невелика потеря, – буркнула Влада и села на корточки рядом с телом. – Хотя нет, велика. Допросить его надо!
И что с ним теперь делать? Она потерла спецназовцу уши, под носом надавила – видела в фильме, что так приводят в чувство. Нет эффекта, валяется бревном. Перестаралась.
– Может, контрольный в голову? – предложил Сухов, поигрывая ножом. – Или лезвием по горлу, чтоб пулю не тратить на гада.
Видимо, в пленнике Сухов видел тех, кто выжил его из Москвы. Он единственный страдал в лагере. Улыбался, конечно, шутил, но иногда забывал притворяться. Заглянешь в его глаза – а там такая тоска…
– Нет, надо его допросить. Ждем десять минут и волочем по очереди. – Не выдержав укоризненных взглядов, Влада всплеснула руками: – Да что вы пялитесь? Его надо допросить! Потом хоть режьте его, хоть бейте, хоть в болоте топите!
В указанный срок пленник так и не очнулся.
– Чё делать будем? – поинтересовался Свен.
– Контрольный в голову! – со злобой повторил Сухов. – И по горлу лезвием!
Горестно вздохнув, Влада взглянула на молчаливого Грифа:
– Поможешь тащить?
Парень кивнул:
– Лучше волокушу сделать из моей куртки, она удобная, я ведь длинный.
Пока решали, как поступить, пленник застонал. Влада направила на него автомат. Веки спеца задрожали, он открыл глаза и сощурился. Вскоре сфокусировал взгляд, увидел ствол и разинул рот. По его лицу пронесся вихрь эмоций: негодование, злость, страх, удивление…
– Очухался, гнида! – прошипела Влада с ненавистью, вспомнив Циклопа.
Со стоном пленник дернулся, понял, что связан, и пробормотал:
– Голова… Контузия. – Вдруг он вытаращился на березки. – Где я? Что со мной? Кто вы такие? Девушка, вы же не чурки, почему я связан? Где моя рота?
– Не надо косить под дурачка, – сказала Влада.
Пленник подвигал связанными руками, снова уставился на деревья, мотнул головой, скривился от боли и прохрипел:
– Кто вы такие? Что я тут делаю? Я помню, как мы поджидали караван с героином в ущелье, но нас сдали, и они напали первыми. Граната… Почему я здесь?
– Не спускайте с него глаз, – велела Влада. – Смотрите, чтоб не развязался, и держите оружие подальше. Это хитрая и опасная тварь, натасканная на убийство, ясно?
Спец сидел сгорбившись и прямо в душу смотрел честными глазами побитого пса. Хитрожопая сволочь! Это ж надо так играть! Талант погибает… Талантище! Накатила ярость, Влада сделала к нему два шага и точно, без замаха, ударила кулаком в нос – голова спеца дернулась, откидываясь вверх и влево. Из разбитого носа пошла кровь, закапала на броник.
– Это за что? – прогнусил он. – Что я сделал? Почему я здесь, а не в горах?
Влада наклонилась над ним и прошипела:
– Ты еще спрашиваешь, гнида? Это я должна спрашивать! Кто, сука, тебя нанял?!
– Я не понимаю! Девушка! Если я что-то сделал, то не могу объяснить…
Влада рассмеялась – отчаянно и зло. Вскинула автомат и направила пленнику в живот:
– Класс! Он не может объяснить! И как убивал, не помнишь? И кто твой заказчик?
– Кого убивал? – Взгляд пленника перескакивал с лица на лицо, в голосе было отчаяние. – Какой заказчик? Что происходит? Если я в заложниках, то за меня заплатит государство…
Подошел Гриф, шепнул Владе на ухо:
– Похоже, ему память отшибло, как в кино.
И правда – как в кино. Сколько раз Влада получала по голове, сколько нокаутировала соперников (правда, не прикладом по башке) – ни у кого ни разу не отшибало память, потому она была убеждена: пленник притворяется, чтобы не сдавать заказчика и отсрочить свою гибель. Он же не идиот и понимает, что, когда назовет все имена, получит в лучшем случае пулю в лоб, а в худшем… Потому надо убедить его, что быстрая смерть предпочтительнее медленной.
– Сначала я прострелю тебе коленную чашечку… Нет, – Влада прицелилась спецу между ног. – Сначала – выстрел туда.
Пленник дернулся и инстинктивно пополз от ствола – испугался. Влада продолжала:
– А так я застрелю тебя быстро, обещаю. Ну, так кто твой заказчик?
– Расскажи хоть, что я сделал, – проговорил пленник обреченно.
– Мама на ночь сказки пусть рассказывает, – огрызнулась Влада.
– Это похоже на бред, но я правда не помню, что было. Я – Данила Астрахан, командир диверсионного отряда…
– Продолжай!
– Но больше ничего не помню!
Свен, стоявший чуть поодаль, заметил:
– Они почти всегда вспоминают прошлое, и происходит это быстро. Как бывший врач, я ставлю диагноз – сотрясение, возможно ушиб мозга. Ретроградная амнезия – частое явление, у тебя ж, Владик, рука тяжелая. К тому же паранойка могла повлиять.
– Всё расскажет. – Влада снова прицелилась спецу между ног.
Нужно быть сильной и идти до конца. Палец придавил спусковой крючок. Влада вспомнила Николу, Циклопа, воющую Юльку, Зулуса… Вспомнила, как они жили одной семьей и всем было хорошо, а потом пришли эти люди и всё разрушили.
– Я считаю до трех. Раз… два…
Дилемму «стрелять или не стрелять» разрешил Сухов:
– Ну, сестра, так он точно ничего тебе не скажет.
– От болевого шока загнется, – поддержал Свен.
Молчаливый Гриф был с ними солидарен и басовито угукнул. Они отошли немного в сторону, Влада выглядывала из-за плеча Сухова, чтобы пленник не сбежал под шумок, но тот сидел, как поленом прибитый. Слово взял Свен. Если бы взгляды убивали, пленник уже рассеялся бы на атомы от его ненависти.
– По правде сказать, я тоже не верю этим россказням. Я знаю, как человеку сделать по-настоящему больно, и он при этом будет в сознании. Оставите нас на часок вдвоем – как миленький расколется. – В голосе Свена звенел металл. – Он узнает, что такое ад на земле. Хоть так за брата отомщу.
Влада криво усмехнулась:
– Да-а-а, вы, мужики, даже котов не даете кастрировать, солидарность у вас. Тьфу! Если бы я не знала вас так хорошо, подумала бы, что вы с ним заодно. Ну ладно, вот он перед тобой, сделай ему больно!
Разминая суставы, Свен вразвалку подошел к пленнику и плотоядно улыбнулся. И лишь теперь ожил, оттаял. В его льдистых глазах заполыхал огонь.
Да, этот щадить не станет. Влада призналась самой себе, что не смогла бы нажать на спусковой крючок, а если пересилила бы себя, то радости ей это точно не принесло бы. Что поделаешь – баба, слабая, как ни расти из себя бойца.
В руке Свена блеснул нож. Сгорая от нетерпения, он поднес клинок к глазу пленника и оскалился. Жертва смотрела возмущенно.
А если и правда спец не помнит себя? Каково это – очнуться непонятно где, в лапах садистов? Вдруг он на самом деле думает, что мочил моджахедов в горах? А тут открыл глаза – и его свои собираются валить…
