Характер у Наташи был от природы мягкий, живой, открытый. Нам кажется, в этом она походила на отца. Но она умела сдерживать свои чувства, если это было нужно. По свидетельству Араповой, Наталья Николаевна не любила рассказывать о своем детстве. Слишком тяжела была атмосфера в семье, чтобы можно было говорить о нем, не осуждая деда и родителей.
История взаимоотношений Пушкиных и Гончаровых начинается с того момента, когда Александр Сергеевич в 1828 году впервые увидел прекрасную шестнадцатилетнюю Наташу Гончарову на балу танцмейстера Йогеля в Москве и беззаветно, страстно полюбил ее. Это известно всем. Но мало кто знает, что связи семей Пушкиных и Гончаровых имеют давнюю историю, что предки их были знакомы, а может быть, даже и дружны еще в середине XVIII века! А между тем это так.
В письмах Натальи Николаевны Пушкиной и ее сестер Александры и Екатерины Гончаровых, опубликованных нами в книге «Вокруг Пушкина», неоднократно упоминаются Зарайск и поместье Гончаровых Ильицыно в Зарайском уезде Рязанской губернии. А в «Книге экономических примечаний Зарайского уезда» имеются сведения о том, что в этом уезде были поместья не только Гончаровых, но и Пушкиных!
Есть тому и документальное подтверждение. Так, в письме к П. А. Вяземскому от 2 августа 1837 года он сообщает: «Любезнейший князь Петр Андреевич! Возвратясь из деревни Матвея Михайловича, я нашел письмо ваше…» Не исключено, что в детстве вместе с отцом ездил к тетке и Александр Сергеевич. Бывал там впоследствии и Александр Александрович, сын поэта, который крестил дочь племянницы зарайского уездного воинского начальника А. А. Марина.
И, наконец, еще один факт, несомненно любопытный: в середине XVII века воеводою в Зарайске был Александр Владимирович Загряжский (1629-1656). Не родственник ли он Александра Артемьевича Загряжского, отца Ивана Александровича, о котором мы уже говорили?
Все эти переплетения семейств Загряжских, Пушкиных и Гончаровых в Зарайском уезде чрезвычайно интересны для пушкиноведения, и мы надеемся, что они будут еще более выявлены и найдут свое отражение в биографии Пушкина.
Впервые Пушкины появляются здесь еще в 1690 году, когда Петр Петрович Пушкин поменял свои ярославские земли на зарайские. В XVIII веке в «Книге…» значится владельцем поместий Латыгори, Ананьина Пустошь, сел Саблино и Лобково и многих других Лев Александрович Пушкин, дед поэта (1723-1790). Более того, в совместном владении Льва Александровича и прапрадеда Натальи Николаевны Афанасия Абрамовича Гончарова (1699-1784) были зарайские деревни Латыгори и Чернятина Пустошь.
А по соседству с гончаровским поместьем Ильицыно находились земли Матвея Михайловича Солнцова, мужа Елизаветы Львовны (урожд. Пушкиной), родной тетки Александра Сергеевича! Не получила ли она его в приданое от отца?.. Нет сомнения, что и эти семьи общались: имение Солнцовых Плуталово было всего в двух верстах от гончаровского Ильицына.
Всего в Зарайском уезде Пушкиным и Гончаровым принадлежала одна десятая всех его земель! Вот к каким далеким временам относятся, видимо, близкие отношения Пушкиных и Гончаровых. По устным зарайским преданиям, Сергей Львович Пушкин не раз гостил у сестры Елизаветы Львовны в Плуталове.
По шутливому признанию самого поэта, Гончарова была его сто тринадцатая любовь. Но те увлечения, те порывы страстей, которые волновали его в молодости, не были еще той любовью, что на склоне короткой его жизни одарила его судьба. Всеобъемлющее чувство Пушкина к Наталье Николаевне пришло к нему на рубеже нового периода его жизни. Отошла в прошлое бурно прожитая молодость, настала пора зрелости. Жажда личного семейного счастья, стремление любить и быть любимым – вот какие чувства владели им в эти годы. Пушкин не знал до тех пор настоящей семейной жизни. Нерадостное детство, юность, проведенная в казенных стенах Лицея, годы ссылки, потом кочевая жизнь то в Москве, то в Петербурге, номера гостиниц – и никогда своего дома…
Наталья Николаевна Гончарова (1812-1863) в детстве. Неизвестный художник. Начало 1820-х гг.
Пушкин встретил Натали Гончарову в декабре 1828 года. «Когда я увидел ее в первый раз, – писал он позднее Наталье Ивановне, – красоту ее едва начинали замечать в свете. Я полюбил ее, голова у меня закружилась». Уже в конце апреля 1829 года Пушкин делает предложение через Толстого Американца. Ответ матери неопределенен: и не согласие, и вместе с тем не отказ – дочь еще слишком молода.
«На коленях, проливая слезы благодарности, должен был бы я писать вам теперь, после того как граф Толстой передал мне ваш ответ: этот ответ – не отказ, вы позволяете мне надеяться. Не обвиняйте меня в неблагодарности, если я все еще ропщу, если к чувству счастья примешиваются еще печаль и горечь; мне понятна осторожность и нежная заботливость матери! – Но извините нетерпение сердца больного и опьяненного счастьем. Я сейчас уезжаю и в глубине своей души увожу образ небесного существа, обязанного вам жизнью…» – писал Пушкин Наталье Ивановне 1 мая 1829 года.
Куда же и почему уехал поэт? Об этом мы узнаем из более позднего его письма.
«Ваш ответ, при всей его неопределенности, на мгновение свел меня с ума, в ту же ночь я уехал в армию; вы спросите меня – зачем? Клянусь вам, не знаю, но какая то непроизвольная тоска гнала меня из Москвы; я бы не мог вынести ни вашего, ни ее присутствия. Я вам писал; надеялся, ждал ответа – он не приходил. Заблуждения моей ранней молодости представились моему воображению; они были слишком тяжки и сами по себе, а клевета их еще усилила; молва о них, к несчастью, широко распространилась. Вы могли ей поверить; я не смел жаловаться на это, но приходил в отчаяние» (5 апреля 1830 года).
Пушкин лишь на минуту поверил в то, что ответ Натальи Ивановны не лишает его надежды, но тотчас же эта надежда сменилась отчаянием, и он уезжает на Кавказ в действующую армию генерала Паскевича, где тогда шла война с Турцией[14]. Не получая ответа от матери любимой девушки, он искал забвения в сильных ощущениях, бросался в гущу сражений, быть может, искал смерти… В конце концов Паскевич, не желая брать на себя ответственность, предложил ему вернуться в Россию. Перед отъездом Пушкин нанес визит генералу, который подарил ему турецкую саблю с надписью на клинке: «Арзрум, 18 июля 1829 года».
Но поэт не решался прямо поехать в Москву; он пробыл некоторое время в Тифлисе, на Северном Кавказе, и только в конце сентября вернулся в Москву. И здесь его мрачные предчувствия оправдались: он встретил холодный прием у Гончаровых.
«Сколько мук ожидало меня по возвращении, – писал Пушкин в том же письме от 5 апреля. – Ваше молчание, Ваша холодность, тот рассеянный и невнимательный вид, с которым встретила меня м-ль Натали… У меня не хватало мужества объясниться, – и я уехал в Петербург в полном отчаянии».
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
