— Ты считаешь, что сможешь вести себя после этого как цивилизованный человек? — прищурился Люк. — Вот я за себя не поручусь.
— А я ручаюсь за себя. — Габриель вздернула подбородок и двинулась к тропинке, ведущей в сад. — Можешь не сомневаться, я — прекрасно воспитанная молодая дама.
— Да, я это тоже заметила, — обронила Симона, подмигнув брату. — Подумаешь, какой-то поцелуй! В самом деле, Люк, последуй примеру Габриель и забудь обо всем, тем более в такой замечательный день. Найди чем заняться.
— К примеру, что ты предлагаешь? — осведомился он, все еще досадуя на то, что, как всегда, утратил над собой контроль, оказавшись рядом с Габриель. Значит, он не застрахован от повторения ситуации, раз уж ему придется с ней еще не раз встречаться.
— Например, займись садом, — наставительно произнесла Симона. — Это не так просто, как многие думают. Уверена, Габриель со мной согласится.
С этими словами она последовала за подругой. Люк, закатив глаза, поплелся за сестрой.
Ох уж эти женщины!
Глава 4
Ужин доставил бы Габриель куда больше удовольствия, не присоединись к ним Люк. Она, конечно, говорила что-то насчет того, чтобы он не вздумал оставлять ее с Симоной одну. Однако ни Габи, ни Симона не приглашали его присоединиться к ним за ужином. Впрочем, о каком приглашении может идти речь? В конце концов, Кавернес — его родной дом.
Жаль только, что в обществе Люка она, судя по всему, не может думать ни о чем, кроме него самого. Габриель невесело усмехнулась про себя. Кажется, она сглупила. Ей нужно было остаться на старой мельнице. Чем дальше от Люка — тем лучше.
Решено. Этот ужин в замке, с людьми, которые когда-то были ее друзьями, должен стать последним.
— Думаю, я погорячилась, — сказала она, наблюдая за тем, как Симона запихивала последнюю ложку начинки в утку. — Не стоило мне принимать твое приглашение. Боюсь, ничего хорошего из этого не получится.
— Как учит нас пословица? Назвался груздем — полезай в кузов, — наставительно произнесла Симона и принялась выжимать сок из апельсинов. — Ты сама виновата. Зачем ты упомянула, что привезла с собой две бутылки вина с вашей винодельни? Конечно, Люк сразу захотел его попробовать.
— Выходит, я во всем виновата? — возмутилась Габи. — А кто обещал ему на ужин жареную утку в апельсиновом соусе? — Только Симона заикнулась об этом, глаза Люка вспыхнули. Габриель сделала вывод, что это блюдо по-прежнему является его любимым. Поэтому сейчас она и укорила свою по другу: — Зачем ты вообще заговорила про утку, зная, что он не сможет от нее отказаться? Ты сделала это специально.
— И горжусь этим, — заявила Симона. — И потом, если ты сейчас струсишь и сбежишь, как же ты собираешься воплощать в жизнь план по установлению мирных дружеских отношений? Или ты уже забыла все, о чем мы вчера говорили? — с негодованием продолжила она. — И в чем конкретно заключается моя вина, скажи на милость, если вы не можете и двух минут пообщаться, просто как старые добрые знакомые — без того, чтобы не…
— Ладно, ладно, — пробурчала Габриель, перебивая подругу, потому что в словах Симоны была доля правды.
— В общем, не вздумай сбегать до того, как мы приступим к трапезе, иначе я на тебя обижусь. — Симона сурово взглянула на нее. — Побег разрешаю только после ужина.
Габи обреченно вздохнула:
— Чем я могу тебе помочь?
В глазах Симоны зажглись лукавые искорки.
— Можешь открыть вино.
— Люк уже открывает. — Она искоса взглянула на него. — То есть собирается, потому что в данную минуту он изучает этикетку на бутылке.
Габриель объял трепет: дизайном этикеток занималась она и до этой минуты считала, что вправе гордиться своей работой. На винах с винодельни «Земля ангела» — название, данное Рафом, — был изображен крылатый ангел и сделана изящная надпись. Дизайн этикетки уже успел завоевать не одну награду в Австралии, но Австралия — не Франция. Как-то оценит ее старания Люк?
Неожиданно Люк поднял голову. Их глаза встретились.
— На мой вкус, не хватает тонкости, — бросил он.
— Так было задумано, потому что у вина насыщенный вкус, — парировала Габриель, подавляя желание оправдаться. Создание этикетки, не говоря о самом вине, требует труда, знаний, времени и любви. Уж кому-кому, а Люку это должно быть известно.
— Ну, что ты стоишь? Иди! — кивнула ей Симона.
Габриель устроилась за столом напротив него.
— Хочешь услышать мое мнение? — поинтересовался Люк.
— Зависит от тебя, — ответила она, стараясь говорить как можно небрежнее.
— Благодарю. — Он церемонно склонил голову. И вдруг улыбнулся. — Тебе всегда удавались продажи. Помнишь тот день, когда вы с Симоной заменили слегшего Марселя? Сколько вы продали бутылок нашего самого выдержанного и дорогого шампанского? Двадцать восемь?
— Двадцать девять, — поправила его Габриель и напомнила: — У нас с Симоной было одно несомненное преимущество.
Марсель был седовласым мрачным пожилым мужчиной, в то время как они с Симоной были очаровательными бойкими девчушками семи и девяти лет соответственно. Симона тогда заслужила похвалу, а вот Жозе выпорола дочку за то, что та забыла о своем положении.
При этом воспоминании Габи перестала улыбаться. После ударов хлыстом на спине и ногах вздулись волдыри. Раф, которому было тринадцать лет, готов был наказать любого, кто осмелился бы поднять на нее руку, но выступить против Жозе он не смел. Лишь немного позже, повзрослев и возмужав, он стал защищать сестренку, заставляя мать дважды подумать, прежде чем прибегнуть к порке.
— Габи?
Услышав голос Люка, она поняла, что слишком углубилась в прошлое.
— Что с тобой?
Он всегда чувствовал перемену ее настроения. Габриель поражала его интуиция. В детстве она даже восхищалась ею, но, когда они повзрослели, в этой его способности стала таиться опасность. По-видимому, Люк не утратил своего дара и сейчас.
— Ничего, — сказала Габриель, через силу улыбаясь и заставляя себя не думать о прошлом.
В детстве они с Рафом скрывали жестокое обращение с ними матери, и никто из окружающих не догадывался о том, что Жозе бьет своих детей. Почему они не говорили об этом? Кто знает. Возможно, их удерживала боязнь новых побоев, а возможно, стыд. Или они молчали из гордости. И уж конечно, Габриель не хотелось ни вспоминать, ни распространяться об этом сейчас.
— Это одно из наших самых дорогих и выдержанных вин, — продолжила она. — Конечно, кому-то срок выдержки может показаться смешным — всего пять лет. Раф хотел подержать его еще немного, но помешала экономическая ситуация — нам срочно понадобились деньги. — Она кивнула на другую бутылку. — А это четырехлетнее вино, но мы разлили по бутылкам совсем немного, все остальное по-прежнему хранится в бочках. Оба вина отличаются богатым вкусом и ароматом, но лично мне больше нравится то, что моложе. Из всех, что мы произвели, это мое самое любимое.
