— А с этим ублюдком что делать? — спросил Виктор. — Может, правда, пришьем?
— Вы обещали!!! — истерически взвизгнул Арнольд Артурович, попытался подняться на ноги, но, получив сильный удар носком ботинка в грудь, опрокинулся навзничь и захрипел.
— Пришьем? — повторил Протасов.
— Ни к чему руки марать! — шепнул Волков. — Лучше оштрафуем. — И громко, протяжно, как бы в раздумье, произнес: — С одной стороны, конечно, надо бы, а с другой — семью его жаль…
— Крови хочу!!! — театрально воскликнул Виктор.
Психолог на четвереньках подполз к нему и обхватил обеими руками за голень.
— Пощадите! — взмолился Барабашкин. — Ради всего святого! Я верну деньги до копейки!!!
— Так и быть. Уговорил! — с деланной неохотой согласился Волков. — Сию же минуту поедем к тебе. Отдашь нам то, что выцыганил у Оксаны, и вдобавок накинешь сверху десять тысяч долларов за моральный ущерб. Это первое, второе — сегодня же утром свалишь из Москвы и больше мне на глаза не попадайся! Да, кстати, кто звонил Оксане по телефону? Твой-то голос она бы сразу узнала!
— Жигулин Ан-ндрей. Сторож с нашего поселка…
— Тот, который на КПП дежурит? — уточнил Денис.
— Он!
— Гм, недаром мне его рожа сразу не понравилась. Вот с ним и разделишь убытки, по справедливости. Вставай, засранец!..
* * *
— Одной проблемой меньше, — облегченно вздохнул Волков, когда, забрав у психолога толстую пачку долларов и поделив ее на две равные части, они возвращались в Москву. — Хлопотный, однако, выдался денек!
— Сутки, — поправил Протасов.
— Что?
— Сутки, говорю.
— Ну да, ты прав… Утром звякни банкирше, успокой. Вовремя мы этого гада остановили. Шантажисты присасываются, как пиявки, но в отличие от них почти никогда не насыщаются! Входят во вкус…
Постепенно светало. Ночная темнота уступала место тусклому, сероватому мареву. На ветровом стекле машины расплывались мелкие капли дождя. Денис глубоко затянулся сигаретой, закашлялся и раздраженно скомкал окурок в пепельнице.
— Надо бросать или по крайней мере не курить на пустой желудок, захлебываясь кашлем, выдавил он. — Хр-р тьфу!
— А что делать с Чушкаревичем? — спросил Виктор.
— В смысле?
— Он ведь тоже меня шантажирует, требует, чтобы я ему стучал!
— Наплюй и забудь, — посоветовал Волков. — По крайней мере пока, а дальше видно будет. Чушкаревич воображает себя хитрым, придворным интриганом, но в действительности он круглый дурак и быдло. Из тех, что могут перехитрить только самих себя. На всякий случай не болтай лишнего по телефону, а также воздержись от любовных свиданий с Оксаной. За вами, как пить дать, ментовский «хвост», а телефон на кнопке,[6] но вечно так продолжаться не может. Рано или поздно Чушкаревич будет вынужден прекратить слежку… Меня беспокоит другое. Я никак не пойму, кто же все-таки организовал недавнее покушение, а сегодня, вернее вчера, пытался похитить Габриэлова?! Версия насчет Ершова лопнула. Парень мертв, Барабашкин тут явно ни при чем…
— Как выглядели похитители? — осведомился Протасов.
— У меня не было времени их разглядывать, — пожал плечами Денис. Вроде чурки. Смахивают на чеченов…
— Что-о-о?!! — насторожился Виктор. — Ты не путаешь?
— Чехов[7] сложно спутать! равнодушно ответил Волков. — Разве что с дагестанцами, да и то… Те как-то приличнее!
Протасов посерел.
— Почему я раньше не догадался, — с убитым видом пробормотал он. Плохи наши дела!
— Чего ты мелешь? — удивился Волков. — Переутомился?
— Зря подкалываешь, — уныло сказал Виктор, — я на полном серьезе! Ходят слухи, будто подлинный хозяин «Клондайка» отнюдь не Вадим Вадимович, а некий Ваха Ахметов, чеченец, крутой, как вареное яйцо! Габриэлов же обычная марионетка!!! Очевидно, он чем-то не угодил Вахе, и тот решил от него избавиться. Нам в эти дела лучше не соваться!!!
Протасов зябко поежился.
— Не дрейфь! — рассмеялся Денис. — Что за обывательский мандраж?! Подумаешь, чеченец! Сильнее кошки зверя нет! Ты мужик или малахольная барышня? Чурок сраных испугался! Поверь мне, дружище, они умирают точно так же, как все остальные. Не вешай нос, перекантуемся!
— Так-то оно так, — вздохнул Протасов. — Но предчувствия у меня очень скверные…
Глава 8
Целую ночь напролет Ваха Саламбекович бесновался: метался по дому, пинал ногами мебель, сдавленно рычал, плевался и выкрикивал визгливые проклятия. Он ведь обращался с Исмаилом как с родным, кушал за одним столом, доверял!..
— Смрадный пес!!! Так подвести благодетеля! Втроем не сумели справиться с одним охранником! Позор!!!
После неудачной попытки захватить банкира джигиты с видом побитых шавок приплелись к Вахе и униженно завиляли хвостом. Впрочем, виляли только Исмаил с Назарбеком, а Султан умер по дороге в страшных мучениях. Его оскаленный труп неподвижно скрючился на заднем сиденье джипа.
— Бараны!!! — орал разъяренный Ахметов. — Никчемные, бестолковые бараны!!! Глотки перережу! Кишки выпущу!!!
— Телохранитель банкира оказался сильнее, чем мы думали! Настоящий профессионал! — осмелился вякнуть Исмаил.
— Молчи!!! — взревел Ваха. — Думали!!! Будто бы у вас есть мозги!!! Убирайтесь отсюда, пока целы!!! — Ваха с трудом удержался от искушения немедленно оторвать башку бестолковому щенку и, оставшись в одиночестве, дал полную волю своему гневу… Лишь к утру он выдохся, устало свалился в кресло и смог наконец более-менее трезво осмыслить ситуацию. Оскорбленное самолюбие выло гадким голосом. «Паршивый банкиришка, жалкая подставная фигура, осмелился ему угрожать и не расплатился за это кровью!!! Празднует небось победу, ублюдок вшивый!!!» Ахметов до боли прикусил губу и, стараясь не разбушеваться по новой, изо всех сил стиснул кулаки.
«Будем рассуждать спокойно», — пробормотал он. Ваха являлся подлинным сыном своего племени, искренне восхищался Шамилем Басаевым, «храбро» сражавшимся в Буденновске за живым щитом из женщин и детей, и потому немудрено, что ход его мыслей сразу принял соответствующее направление. «Детей у Габриэлова нет. Это плохо, — размышлял Ахметов. — Зато есть молодая красивая жена, в которой пожилой банкир души не чает! Нужно взять в заложники ее. Тогда Габриэлов без всяких пыток отдаст мне компрометирующие документы. К нему же самому после сегодняшнего случая подобраться трудно. Кругом легавые кишат, охрана настороже… Пообещаю ему полную неприкосновенность. Поверит! Никуда не денется!.. А потом преспокойно уберем старого козла. Вай, вай!!! Почему я раньше не сообразил?! А впрочем, ничего страшного! Значит, так Аллаху было угодно!» — пораженный глубиной и силой своих мыслей, Ваха расплылся в широкой счастливой улыбке…
* * *
Проштрафившиеся Исмаил с Назарбеком, получив нагоняй от старшего, не отправились по домам, а остались ждать во дворе, правда, как можно дальше от Вахиных глаз. Сами не зная, на что надеясь, они, угрюмо ссутулившись, сидели на противоположных концах скамейки, расположенной под сенью раскидистого дерева. Медленно тянулась ночь. Вокруг было тихо, лишь из распахнутых окон дома время от времени доносились дикие вопли разъяренного Вахи. Каждый раз, заслышав их, боевики вздрагивали.
«Шайтан! Так опростоволоситься! Ну кто бы мог подумать?!! затравленно думал Исмаил, осторожно трогая рукой сломанные ребра и ноющую одеревенелую челюсть. — Проклятый мордоворот. Бывший спецназовец, наверное! Ненавижу!!!» Чеченец тоскливо поглядел на луну. Ему вдруг захотелось встать на четвереньки и горестно завыть на белесый диск. Исмаил тяжело вздохнул. Он издавна пользовался репутацией настоящего мужчины, отважного джигита, не знающего, что такое неудача, и вот на тебе! Уделали, как сопляка, опозорили!
— Что с нами будет? — робко спросил Назарбек, и Исмаил понял, что нашел козла отпущения.
— Мешок с дерьмом! — прошипел он. — Все из-за тебя! И Султан погиб, и банкира взять не сумели!
— Но я…
— Заткнись! — Вскочив на ноги, Исмаил с размаху съездил сидящего Назарбека по лицу. Тот мешком свалился на землю и, похоже, потерял сознание. Исмаил с полминуты попинал упавшего ногами, затем уселся обратно и почувствовал себя значительно лучше. «Когда Ваха успокоится, поговорю с ним еще раз и выставлю крайним молодого, — решил чеченец. — Пускай с него спрашивают!!! В конце концов, если б не этот щенок — все могло получиться по-другому!» Повеселевший Исмаил теперь и взаправду почти поверил в виновность Назарбека. Между тем тот охая поднялся, опасливо покосился на старшего группы, нацепившего на физиономию надменно-презрительное выражение, закашлялся и согнулся в приступе безудержной рвоты.
— Свинья! — брезгливо процедил Исмаил. — Грязное животное ты, а не джигит! Сперва операцию провалил, а потом гадишь во дворе у шефа! Прибери блевотину! Живо!!!
